Меню: суп с потрохами, ростбиф, пончики с шоколадным соусом, фрукты и конфеты, которые стояли с начала обеда посредине стола на нескольких блюдах и тарелках. Перед каждым из нас четыре серебряных сосуда, самый большой — стопка для кваса… Все напитки и вина в серебряных кувшинах. Стекла, фарфора и т. п. нет: ставка считает — в походе ничего бьющегося не должно быть…

Конечно, все очень вкусно и красиво, но вовсе не роскошно — как в больших домах, когда приглашены близкие.

После сладкого царь вынул массивный серебряный портсигар, в это время всем подали пепельницы и спички.

— Кто желает, курите, — обратился Николай ко всем.

Закурили. Подали кофе…

Царь вышел к нам из кабинета в половине восьмого, а встали из-за стола в девять часов. Он встал первый, перекрестился и вышел в зал, за ним все — и встали на прежние свои места. Он поговорил с Георгием Михайловичем, сказал, чтобы тот пришел завтра, в три часа, и что-то приказал. Великий князь отвечал ему «так точно», «никак нет», но без вытяжки, однако и не совсем по-домашнему. Потом царь поговорил еще с двумя-тремя, обошел всех, подал каждому из нас руку, прощаясь с Шавельским, поцеловал его руку, сказал еще несколько слов великим князьям и пошел в кабинет, сделав всем общий поклон.

Ответив на него, мы стали спускаться вниз, одеваться и расходиться по домам. При выходе, на площадке лестницы, стоял Воейков, и с ним прощались все несвитские — те остались в зале…»

К февралю 1917-го русская армия насчитывала около 8 млн. человек.

Не шелохнется византийский орел, держит над Россией крыла. Крепок еще взмах. Не дрогнет, не поведет устало ни единой из двух голов. Бережет корону, империю и подданных.

Романовы считали свое право царствовать священным, от Бога.

Так, Николай Первый на докладе своего канцлера графа К. В. Нессельроде о решении Луи Наполеона (племянника великого Наполеона) принять императорский титул (после государственного переворота 2 декабря 1851 г.) кладет высочайшую резолюцию:

«Я вовсе не понимаю: с той поры, как Луи Наполеон, выборный глава нации (до переворота Луи Наполеон был президентом Французской республики. — Ю. В.), хочет стать государем, — он становится узурпатором, потому что Божественного права ему не хватает…»

Божественное право…

Он, Николай Второй, самодержец по Божественному праву! Только Господь и они, Романовы, — и никого между ними.

Александр Петрович Извольский (бывший министр иностранных дел. — Ю. В.) вспоминал:

«…Высокий рост и замечательная красота почти всех членов императорской фамилии обязаны своим происхождением жене Павла Первого, принцессе Вюртембергской-Монбельяр (сам Павел Первый был настолько мал ростом, что, когда прибыл в Париж в 1782 году под именем графа Северного, парижское население наделяло его весьма насмешливыми кличками во время появления на улицах города).

Эти отличительные физические качества Романовых нашли свое наиболее полное выражение в личности императора Николая Первого, который, по отзывам современников, напоминал в юности древнегреческого героя. Эти физические качества сохранялись в трех поколениях; император Александр Третий, отец Николая Второго, хотя и не был красив, но был человеком геркулесовского сложения и величественной внешности.

Когда император Николай Второй взошел на престол, он производил впечатление человека, принадлежащего к совершенно другой породе, чем его предшественники… и только на близком расстоянии он казался если и не высоким, то… хорошо сложенным, элегантным в своих движениях и более стройным, чем казался на расстоянии.

К несчастью, его природный ум был ограничен отсутствием достаточного образования. До сих пор я не могу понять, как наследник, предназначенный самой судьбой для управления одной из величайших империй мира, мог оказаться до такой степени не подготовленным к выполнению обязанностей величайшей трудности…

В то время как император Николай Первый, этот поклонник прусского милитаризма, счел необходимым доверить воспитание своего старшего сына выдающемуся человеку той эпохи поэту Жуковскому, император Александр Третий избрал в качестве воспитателя для юного наследника престола невежественного генерала Даниловича, который не имел других качеств, кроме ультрареакционных взглядов.

Однако возможно, что он являлся только номинально воспитателем Николая Второго, так как действительным руководителем его занятий был англичанин Хетс, который занимал место частного учителя в императорской семье[16]. Я знал Хетса очень хорошо и даже был его учеником почти в одно время с императором. Этот очень одаренный и обаятельный человек был преподавателем в императорском лицее (Царскосельском. — Ю. В.) в то время, когда я учился там…

Ему Николай Второй обязан совершенным знанием английского языка и склонностью ко всем видам спорта, но легко понять, что Хетс, который с трудом говорил по-русски и не имел университетского образования, не был способен сообщить необходимые знания, чтобы приготовить своего ученика к роли русского государя…

…У него (Николая Второго. — Ю. В.) была замечательная память на стихи…

Выросший в атмосфере самоунижения и пассивного повиновения, Николай Второй сохранял к памяти своего отца почти сверхсуеверное уважение.

Император Александр Третий, как мы уже знаем, олицетворял собою идею абсолютной монархии и управлял Россией железной рукой в течение тринадцати лет…

Что касается императрицы (супруги Николая Второго. — Ю. В.), то, несмотря на то что она была иностранкой по рождению и воспитанию, окруженная искусственной атмосферой двора, — ввиду чего нет ничего удивительного в том, что она совершенно неправильно понимала чаяния русского народа, — можно сказать с полной искренностью и убеждением, что она чувствовала себя русской из русских, когда она симпатизировала ультрареакционной партии и верила в привязанность России к формам самодержавной власти.

…Мне значительно легче отдать дань матери Николая Второго, Марии Федоровне.

Ее доброта и ласковое обхождение согревали мрачное царствование Александра Третьего, и она оказалась способной создать такую атмосферу при дворе, которая смягчала проявление чрезвычайно деспотического характера государя.

…Среди других членов императорской фамилии я отмечу только великого князя Николая Михайловича, столь же известного в России, как и во Франции, как автора исторических работ…

Высокообразованный и весьма талантливый, он, единственный из членов императорской фамилии, являлся искренним сторонником либеральных идей…

Он был в хороших отношениях с императором и имел обыкновение говорить с ним совершенно откровенно… Лицом, наиболее близким к государю, был граф Фредерикс, министр Императорского двора. В юности он был одним из наиболее блестящих офицеров гвардии и даже в преклонном возрасте сохранил чрезвычайно элегантную внешность.

Он пользовался полным доверием императора и непререкаемым влиянием на него, которым он никогда не злоупотреблял…

Во главе свиты императрицы Александры находилась статс-дама двора. Этот пост был сначала предоставлен княгине Голицыной, а после ее смерти — Нарышкиной. Обе они были настоящими «grandes dames», образованными и учтивыми, но ни та, ни другая не имели влияния на императрицу, которая никогда не была с ними вполне интимна.

Единственным лицом, которое пользовалось этой близостью, была Вырубова[17] (в письмах императрица называла ее «коровой», и часто с большой буквы, не как ругательство, а как законное имя. — Ю. В.), но она не имела официального поста при дворе. Ее имя часто упоминалось наряду с именем Распутина, наиболее горячей последовательницей которого она, по-видимому, являлась. Я видел ее всего раз или два и воздержусь от каких-либо комментарий по поводу нее».