Я посмотрел на Ловягина, который сидел рядом, а тот, только кивнул и молча вышел из комнаты. Деловой человек, сказать нечего. Все ясно и понятно, а значит пришла пора работать.

  Совещание с командованием Кавказского отдела было окончено, и вскоре, я был на телеграфе, вызвал Тихорецкую и приказал оставшимся на станции подразделениям моего отряда стягиваться к Романовскому. К вечеру приказание было выполнено, и я был готов выступить в поход, однако оставался бронепоезд, который осваивался новым смешанным экипажем и эшелоны с пехотой Кавказского отдела. Пришлось ждать полного сосредоточения всех сил, и я, расположившись в жилом вагоне бронепоезда, в десятый раз рассматривал карты железных дорог, которые вели от Тифлисской, с утра захваченной нашими силами, к Екатеринодару.

  Настрой был нерабочий, и мысли постоянно скатывались на иные темы. В этот момент, в вагон зашел Митрофан Петрович Богаевский, интеллигентный тридцатишестилетний мужчина в гражданском костюме, очками на глазах и ранней сединой в волосах. Когда я видел "Донского Баяна" на выступлении в Офицерском Собрании Новочеркасска, он выглядел гораздо свежей и седины в его волосах я тогда не заметил, а теперь, он сильно изменился. Видимо, смерть Каледина, и в самом деле, его сильно подкосила, да и скитания с семьей по зимним степным станицам, так же ничего хорошего принести не могли.

  - Вы не заняты? - спросил посланник Войскового Атамана.

  - Нет.

  - С вами можно поговорить?

  - Разумеется, Митрофан Петрович, - я указал ему на привинченное к полу кресло напротив меня: - Присаживайтесь, сейчас чайку попьем и за жизнь поговорим, а то две недели уже бок о бок, а общения как такового нет.

  - Ну, вы ведь сторонитесь меня Константин Георгиевич, - Богаевский посмотрел на карту, лежащую на столе между нами, а затем, поймал мой взгляд и спросил: - Вы не верите мне, господин войсковой старшина?

  Выдержав взгляд знаменитого донца, я ответил:

  - Скажем так, не доверяю.

  - А причина?

  - Во-первых, Митрофан Петрович, вы демократ и интеллигент, а такие простые вояки как я, никогда не доверяли таким гражданам. Вы красиво говорите, но какие за вами имеются конкретные дела, я не знаю. Законы, декреты и воззвания, для меня это все пустое. Кроме того, именно по вашему ходатайству в свое время был выпущен из тюрьмы Голубов, а что он натворил, вы знаете.

  - Да, знаю, - Богаевский тяжко вздохнул, - и за этот свой поступок, я себя до сих пор простить не могу. Однако же, поймите и меня, время смутное было, а Голубов, в начале 1917-го, так браво в Царицыне революционеров разгонял, что там до сих пор его имечко недоброе поминают.

  - Ладно, Митрофан Петрович, сменим тему. Не Голубов, так какой-нибудь Миронов казаков к сотрудничеству с красными склонил. Лучше расскажите, что вы хотите от Кубанской Рады получить. Конечно, я это и так понимаю, но только в общих чертах.

  - Хм, чего добиться? Вопрос и простой и сложный, одновременно, и начну я с самого начала, если вы не против.

  - Нет, не против и время свободное пока еще есть.

  - Тогда слушайте, Константин Георгиевич. В июле 1917-го, под председательством атамана Каледина в Новочеркасске было собрано совещание по вопросу противодействия Временному правительству Керенского. Донское правительство участвовало в полном составе, а кроме нас, присутствовали представители Кубани, калмыки во главе с князем Тундутовым, от Терека атаман Караулов и близкий к нему член правительства Ткачев, астраханские казаки и делегация горцев Кавказа. На этой конференции при полном единодушии всех участников было решено начать разработку положений о создании Юго-Восточного Союза, который мог бы до восстановления законной Российской власти, стать островком спокойствия и мира в бушующем кровавом хаосе революции. Желание что-то сделать, у всех было огромное. Однако, почему-то, вся эта затея утонула в бюрократических проволочках, которые, Константин Георгиевич, я ненавижу не меньше вашего. Все, чего удалось добиться, это создания при каждом казачьем Войске специальной комиссии, которая должна была утрясать все формальности.

  - Надо же, - удивился я, - не знал о таком.

  - В том-то и дело, вроде бы и работа проделана большая и расходы финансовые были, а про это почти никто и не знал. Сейчас, когда Дон поднялся против большевиков, с подачи Петра Николаевича Краснова эта идея вновь кажется реальной, только называется по-другому, не Юго-Восточный Союз, а Доно-Кавказский. Идея прежняя. Заключить тесный союз с Кубанским, Астраханским и Терским казачьими Войсками, присоединить к нашим делам калмыков и горцев, а после этого нанести один мощный удар на Москву. Каждый сам по себе, войну с большевиками не вытянет, а значит, необходимо объединение и общее руководство всеми войсками, промышленностью и ресурсами. Надеюсь, вы с этим не будете спорить, Константин Георгиевич?

  - Нет, Митрофан Петрович, не буду и, даже более того, имею указание всячески вам помогать в переговорах. Однако, как это сделать, пока не знаю.

  - Вы офицер, господин войсковой старшина и ваше дело война, но я найду применение вашим талантам, а сам процесс переговоров с Кубанской Радой представляю себе примерно так. Мы соединяемся с войсками добровольцев и кубанскими краевиками, и в сложившихся обстоятельствах, ваш отряд будет составлять очень крупную часть всей армии. Значит, за кем сила, тот и условия ставит. За нами такая сила есть, и это ваши казаки. Вы не против такой постановки вопроса?

  - Нет.

  - Тогда продолжу развивать мысль далее. Насколько я знаю из местных газет, которые выпускала Рада перед падением Екатеринодара, Кубань еще 8-го января объявила о своей независимости и вхождении в Россию на федеративных началах. Вы знаете об этом?

  - Да, знаю.

  - В таком случае, наверняка, представляете себе реакцию добровольцев и Корнилова на эту федеративную самостийность?

  - Конечно. Они будут считать местное правительство предателями.

  - Именно так. Как следствие, генералы постараются перехватить все ниточки управления Кубанью из рук Рады, в которой нет единого лидера, а после этого, начнут уничтожение всех федеративников, краевиков и самостийников.

  - Думаете, они пойдут на это? - засомневался я.

  - Уверен. Ведь своих бить, это не с большевиками воевать, всегда легче, а потому, белые генералы рано или поздно, но встанут на путь террора. Конечно же, если раньше их красные не прихлопнут.

  - И что намерены в таком случае делать вы, Митрофан Петрович?

  - Открыть кубанцам глаза на происходящее и объяснить, что только заодно с Доном они выживут, а добровольцы, которые все равно, потерпят поражение, бросят их, как бросили Ростов и Новочеркасск. Кубанской Раде нужен лидер, и я такого лидера знаю. Это известный самостийник Мыкола Рябовол, который поддержит нас во всех наших начинаниях.

  - Слышал о нем, - несколько скривился я, - и говорят, что есть за ним несколько темных историй.

  - Говорят о многом, а верить надо делам.

  - Тоже верно, - согласился я и спросил: - Вы хотите протолкнуть Рябовола на место председателя Рады?

  - Именно так, протолкнуть и закрепить за ним это место.

  - После такого, корниловцы могут перейти к активным действиям.

  - Могут, но есть ваш отряд, и есть войска Рады, которые возглавляет этот, как его, бывший военный летчик...

  - Виктор Покровский, - сказал я.

  - Да-да, Покровский. Есть вы, есть он, имеется Рада и родная для всех вас Кубань. Против, большевики, которых отсюда надо вышибить, и это враги явные. Кроме вас с большевиками на Кубани присутствуют еще и добровольцы, которые могут учинить за спиной что-то плохое, но на явный конфликт Корнилов или его генералы не решатся, так как слишком сильно они от казаков зависят. Предполагаю, что после нашего соединения с войсками кубанцев и начала переговорного процесса, может произойти что-то локальное, например, устранение двух-трех человек, а потому, надо быть настороже и готовиться не только к бою с красногвардейцами, но и стычкам с белыми.