Утро пролетело незаметно, и настало время встретиться с Элен и Этьеном в отеле. Был сервирован роскошный обед, во время которого подали свежих креветок, а потом шарики из мяса и риса в соусе из яиц и лимонов. Затем последовали непременные воздушные пирожки с медом и орехами и, наконец, крепчайший кофе по-турецки. Его подали на террасе, где мы отдыхали чуть более часа перед тем, как отправиться в Линдос.

На этот раз группы перемешались. Гермиона и Рауль отправились в одной машине вместе с Полом и Ледой, а Ники и я уселись в другую, с Марией, Василисом и доктором Сикилианосом. Все это произошло в одну минуту — я видела, как Леда взяла под руку Гермиону и потянула ее к машине. Пол поколебался, оглянулся на меня, но Леда повернулась и заговорила с ним. Он кивнул и сел в машину рядом с ней. Через секунду автомобиль тронулся. Нам оставалось лишь следовать за ними.

Как будто бы вполне обычный маневр, но он повторялся весь оставшийся день. Если Пол подходил, чтобы поговорить со мной, Леда следовала за ним. Если она садилась, то всегда указывала ему на место рядом с собой. Пол вел себя по отношению к ней ласково, но безразлично. Один раз его глаза встретились с моими, и, казалось, взгляд его говорил: «Что я могу поделать?»

Ничего не оставалось, кроме как оставить их вместе и сосредоточить свое внимание на других членах нашей маленькой компании. Было большим облегчением разговаривать с Марией, находить отдых душе в ее милых остротах и оживленной болтовне.

Она была хорошо осведомлена о Линдосе, потому что была там уже несколько раз, и показала мне маленький заливчик у подножия утеса, где, как считалось, причалил Святой Павел. Акрополь Линдоса был на самом верху крутого подъема, а края утеса круто спускались в море. Мария сказала мне, что огромный древний фундамент относят к Данаю и его пятидесяти дочерям, которые бежали из Египта от Аэгиптуса и его пятидесяти сыновей. Там были и другие руины, рыцарский замок и византийская церковь. Затем мы заехали в прелестный маленький белый городок и посетили церковь Богородицы Линдоса с похожим на туннель, украшенный фресками, нефом и полом из белых и черных булыжников.

Ники устал от экскурсии. Когда мы возвращались в Родос, его голова сонно покоилась на моей руке, и когда мы наконец вернулись на «Океанис», то сразу спустились вниз, в каюту, где я его выкупала и уложила в постель.

Леда, Рауль и Мульеры поднялись на борт «Океаниса» на ужин. Было решено, что следующим вечером мы нанесем ответный визит на яхту Рауля «Л'Аттик», поскольку он скоро должен был отплыть назад, в Марсель.

На следующее утро мы снова отправились осматривать достопримечательности. Я подумала, что для Ники будет слишком большим напряжением снова отправиться на экскурсию, особенно потому, что вечером Василис собирался отвезти нас с Ледой и Полом к своей кузине, которая жила в пригороде. Поэтому мы решили, что Марию, Ники и меня отвезут в Родини — роскошный парк па Родосе, где мальчик сможет побегать, поиграть и полюбоваться цветами, украшенными орнаментом бассейнами, статуями и другими вещами, которые смогут его заинтересовать.

Мы с Марией уселись в тени раскидистого дерева и беседовали. Я старалась не думать о Поле и Леде и о том, что они вместе. По-видимому, было заметно, что я размышляю о чем-то постороннем.

Мария легко коснулась моего локтя полными, мягкими пальцами и сказала:

— Твои мысли сегодня не со мной и не с Никосом. — Потом добавила: — Ты, вероятно, предпочла бы отправиться вместе с остальными?

Я покачала головой:

— Нет, я так рада побыть с тобой и с Ники.

Она улыбнулась:

— Ты была бы больше рада, если бы была с Полом, я думаю. Ему тоже хотелось быть здесь вместо меня. Ты знаешь это? Но Леда возражала. Она сказала, что он обещал отвезти ее в Йализос, посмотреть часовню Святого Георгия.

Я тихо сказала:

— Ты думаешь, что она влюблена в Пола?

Мария пожала полными плечами под бело-голубым платьем:

— Возможно. Может быть, она просто надеется на него. Из-за этого она не видит других людей — других мужчин. Например, Рауля, такого преданного ее поклонника.

— Рауль? Я не знала этого. Я думала, что они просто друзья, потому что он брат Элен.

— Он влюблен в нее. Славный молодой человек, хороший молодой человек. Конечно, его нельзя сравнивать с Полом, в котором есть что-то, что притягивает к нему женщин. Как вы это называете, мужское начало или мужественность. Это не имеет никакого отношения к красоте, хотя Пол красив. Это такое же редкое качество, как сила, мощь, власть. — Она снова улыбнулась. — Женщины не могут устоять, — добавила она. Но Рауль тоже привлекателен, в своем собственном, шутливом духе. И он подходит Леде больше, чем Пол. Она хрупкая и нуждается скорее в том, чтобы ее оберегали, чем любили. Пол для нее слишком мужчина. — Она посмотрела на меня, и глаза ее показались слегка озорными. — Ты понимаешь?

Она не зондировала почву, она просто видела слишком много.

Я отвернулась:

— Да, я думаю, что это так.

Мария больше ничего не сказала, и мы сидели молча, пока Ники не прибежал ко мне, с нетерпением требуя, чтобы мы пошли с ним в другую часть парка. Пора уже было покинуть Родини и вернуться в гавань.

После обеда все немного отдохнули, а затем отправились на виллу «Ларисса», где жила мадам Сутсос, кузина Василиса. Но сначала мы остановились в знаменитой Долине бабочек, прекрасном месте в горах. Это было окруженное деревьями ущелье, перекрытое многочисленными примитивными мостиками. Здесь все лето тысячи бабочек покрывали ветви и стволы деревьев. Окраска делала их похожими на листья с желтыми прожилками. Когда мы их потревожили, в воздух будто поднялось красно-золотое облако. Это было незабываемое зрелище, и на Ники оно произвело огромное впечатление. Он хотел поймать несколько бабочек, чтобы взять их с собой на корабль.

Однако это было строго запрещено, и мы отправились на виллу, возвращаясь на равнину вдоль побережья. Наконец подъехали к маленькому, окрашенному охрой дому прямо возле моря. Он стоял среди субтропических финиковых пальм, олеандров, роз и бегоний, расположенных с явным искусством и любовью.

Мадам Сутсос, худенькая, маленькая дама, одетая с ног до головы в черное, с шарфом, накинутым поверх белых волос, плохо говорила по-английски. Ее слова по большей части переводили для меня Василис или Пол, но я скорее угадала, чем поняла, с каким волнением она приняла Ники. Она взяла мальчика за руку и долго смотрела на него глубоко посаженными черными глазами, качая головой и улыбаясь, почти со слезами. Я несколько раз услышала имя «Алексис», потом Василис повернулся ко мне и ласково сказал:

— Кузина Эфезия считает, что Никос прекрасен, как утро. Она говорит, что он выглядит совсем как Алексис в его годы. — Его тонкогубый рот искривился в улыбке, когда он добавил: — Она говорит, что боги благословили тебя.

Нам подали закуски, что всегда делалось в первую очередь в каждом греческом доме. Блюдо темных вишен в компоте — традиционные «мед во рту» — и маленькие сладкие пирожные из миндаля и меда. Был подан и ликер или, на выбор, обычный черный турецкий кофе.

За окнами маленькой затемненной комнаты солнце играло в листве всеми оттенками зеленого цвета, а из глубины вымощенного плитками сада раздавались звуки льющейся воды. Это заставило Ники подойти к зарешеченной двери и выглянуть наружу.

Он сказал:

— Мамочка, там фонтан, как у нас дома.

Он имел в виду Меленус. Было странно, что Ники уже считал остров домом.

— Можно мне выйти? — спросил он, открывая дверь.

Пол сказал что-то мадам Сутсос, и она улыбаясь кивнула.

Он шире открыл дверь и сказал:

— Иди, Ники. Можешь все осмотреть. — Потом оглянулся на меня: — Ты, может быть, тоже хочешь осмотреть сад, Стейси?

Я поймала взгляд его черных глаз и поднялась:

— Да, мне бы очень хотелось. — Я улыбнулась старой даме, сказав на моем ломаном греческом: — С вашего позволения.

Леда посмотрела на Пола и сделала движение, будто тоже хотел пойти с нами, но еще до того, как она успела подняться, Василис посмотрел на нее и сказал: