«А ведь мог и стражей вызвать», — в немом оцепенении подумалось ей.

Она так и осталась сидеть прямо на серой, местами выдранной из земли и поросшей травой, брусчатке. Какой-то прохожий обратил на нее внимание.

— Я бы на вашем месте не подходил так близко к антарам, — пробурчал он, помогая ей подняться. — В следующий раз последствия могут быть… кхм… немного не такими.

Лита посмотрела ему прямо в глаза. Серая, сходящаяся в зеленый цвет ближе к зрачкам, радужка ничего не выражала.

— Спасибо, — бездумно сказала она.

— Не за что, — проворчал мужчина. — Будьте осторожнее. Антары не помогают людям. Никогда.

И ушел.

Только сейчас до Литы дошел весь ужас её положения, и она, прижавшись щекой к холодному камню здания, молча зарыдала, закусывая губы и быстро-быстро размазывая слезы по лицу.

Сегодня срок уплаты дуцента. Это означало, что ей придется самой сдавать шестьсот миллилитров крови — так как Тэм, несмотря ни на что, еще жив, и считается самым обычным налогоплательщиком.

Если, конечно, Лита не даст свое разрешение на отключение аппаратуры.

Она посмотрела вглубь больничного широкого двора. Там виднелись голубые маленькие дома корпуса сдачи крови. До закрытия оставалось два часа. Но у нее нет возможности столько ждать — дома Лек, который не пошел сегодня на учебу, чтобы посидеть с маленькой Шарлоттой до возвращения матери.

Лите столько не потянуть — учитывая недавнюю кровопотерю объемом почти в литр. Ей не сдать шестьсот. Иначе дети — их с Тэмом дети — рискуют остаться и без отца, и без матери.

Женщина еще раз взглянула на корпус дуцента. Вытерла сухой, тыльной стороной ладони лицо и, судорожно вздохнув, заспешила обратно — в желтые стены, стягивающиеся черной пастью входа, туда, где лежал её муж, утыканный десятком игл, соединенных прозрачными трубками с капельницами, туда, где стоял сильный запах медикаментов и ждал серьезный врач в помятом белом халате.

Получив все необходимые документы, Лита вышла на улицу. Там уже начинало темнеть. Следовало поторопиться — плакать она будет потом, ночью, вжимаясь головой в потрепанную подушку, чтобы не слышал Лек.

Анастасия, писавшая мелким почерком в журнале инструктажа медицинского персонала, услышав стук, крикнула:

— Входите! — и отложила толстую тетрадь в сторону. Надо непременно поймать сегодня новеньких лаборантов и заставить их расписаться. Антары тщательно следят за всей документацией, которая имеет хоть какое-то отношение к забору крови.

В кабинет вошла измученная женщина с красными, опухшими глазами.

Анастасия, мельком, глянувшая на нее, сказала:

— Что-то вы припозднились. Мы скоро закрываемся. Снимайте обувь у порога, садитесь.

Лита разулась. Руки её дрожали, и она, присев на металлический табурет, спрятала их под стол.

— За кого сдаете?

Лита назвала по очереди: она, Лек, Шарлотта. Анастасия сверилась со списком.

— За вашей семьей числится еще один человек. Подойдет попозже?

Лита вздрогнула.

— Вот запись о смерти, — она протянула несколько белых листочков с нужной информацией.

Анастасия увидела дату и всё поняла. Ей стало немного жаль пришедшую. Но на всех жалости не наберешься — такова их работа.

— Проходите и ложитесь на кушетку, — велела она. — За вами будет четыреста.

Игла ловко вошла в вену, и темная кровь медленно потекла по трубке.

Лита очнулась от резкого, невыносимого запаха, упорно бившего в нос. Медсестра размахивала перед её лицом ватой.

— Операции недавно? Кровопотери? — резко задала она вопрос.

— Да, три месяца назад, — пробормотала Лита, пытаясь сесть. — Роды, операция, почти литр крови.

— Лежите! — прикрикнула на нее Анастасия. — Почти — это сколько?

— Тысяча сто миллилитров, — прошептала женщина. Перед глазами стоял туман, в ушах что-то противно звенело.

— Не вставайте, — сказала медсестра и вышла в приемную. Там она взяла в руки пожелтевшую от времени папку с документами сегодняшних пациентов и задумалась.

Не раз ей попадались такие случаи, когда люди просили перенести дату сдачи или отказывались, мотивируя это проблемами, делами, болезнями. Заканчивалось все одинаково — она объясняла последствия, и большинство смирялись. А за теми, кто не смирялся, приходили стражи. Всегда.

Но у этой женщины сегодня умер муж, и дома, судя по всему, её ждали дети — одним из которых был трехмесячный младенец. Если Анастасия продолжит забор крови, пациентка рискует загреметь на больничную койку — и это в лучшем случае. Кто знает, чем всё обернется.

Сестра покачалась на стуле. Замороженные пакеты отправятся сегодня на склад. Если она поставит дату сдачи дуцента этим днем, а нужное количество сдаст со следующей партией — никто и не заметит. А если заметят, всегда можно объяснить это тем, что женщина пришла в конце дня, и пакет не успел пройти нужную обработку до конца. Нужную кровь либо сдаст сама, либо возьмет у тех, кто приходит отдать излишки за сангвисы.

Анастасия знала, чем рискует. Она вздохнула и сделала запись в бумагах.

Лита с тревогой ждала возвращения медсестры. Женщина удивилась, когда та нагнулась, чтобы вытащить иглу.

— Уже все?

— Да, — ответила Анастасия. — Следующий ваш визит — ровно через три месяца. — Она поставила на кушетку маленькую баночку с блестящими таблетками. — Вот, принимайте лекарство ближайший месяц, пока не закончится.

Лита взяла пузырек в руки. «Лурритан», — значилось на нем.

— Что это?

— Ничего особенного. Препарат железа, чтобы быстрее восстановиться.

Когда дверь за Литой закрылась, Анастасия еще немного похмурилась, а затем, застегнув папку, начала собираться домой. Где же бродят эти треклятые лаборанты? Она ведь сказала им зайти к ней после рабочего дня!

Лита спешила со всех ног. Показалось, что медсестра забрала не всю нужную кровь? А вдруг это было сделано специально — и завтра в их дом придут стражи?

Да нет, что за глупости. Просто, пока она была в обмороке, пакет заменили. Не будут медработники связываться с антарами.

Надо торопиться — маленькая Лотта наверняка уже сильно проголодалась.

До дома оставался квартал, когда холодный вечерний воздух из чистого и прозрачного превратился в душный, наполненный гарью и дымом. Догорающий закат затянуло черной полосой.

Лите стало тревожно. Она побежала.

… Горел их дом — с покосившейся деревянной дверью, завалившимся на бок водостоком, проломившейся в одном месте черепицей. Квартира на первом этаже, дальше всех от входа. Лита едва не проскочила мимо — надеялась до последнего, что беда пришла не к ним.

Соседи уже вызвали пожарных, и те ловко разворачивали длинные шланги-змеи.

Лита в ужасе глядела на потрескивающие языки пламени, взвивающиеся в стремительно темнеющее небо.

Лек. Шарлотта.

Она дико закричала, впившись зубами в собственный кулак.

Крина торопилась. Прошло не меньше двадцати минут с момента её побега. Тиур наверняка уже снарядил в погоню всех, кого смог найти.

На этот раз все будет по-другому.

Тиуру придется смириться с тем, что она не хочет сидеть в золотой клетке. Крина свободна. Свободна от дурацких обязательств, свободна от навязанных им правил.

Чуткий нос уловил запах дыма. Что-то горело — недалеко, в паре улиц отсюда.

Нужно было спешить — до ночи покинуть Анарео, а там она будет сама себе хозяйка. По крайней мере, стражи не успеют нагнать.

Но любопытство оказалось сильнее. В городе очень давно не случалось пожаров. Очень давно — от чего? От того момента, как Тиур решил за двоих, что Крина нуждается в безопасности, и запер её в своих хоромах?

Она горько усмехнулась. Нет, все-таки стоит проверить, что там — может, пожар сыграет ей на руку.

Возле горящего дома кричала и металась женщина. Из соседнего двора вышло двое мужчин и увели рыдающую. Пожарные лихо заливали огонь своими смесями, но пламя не желало так просто сдаваться. Крина подошла к одному из них.