— Не одни. По меньшей мере четверо из гостей знакомы с тобой.

— Но Венеция могла бы… — Синьора перевела беспомощный взгляд на Аликс. — Даже не знаю, что и сказать. Как мне быть? Соглашаться?

— Мне бы хотелось, чтобы вы согласились, — решительно сказала Аликс.

— Тогда я попробую. — Она повернулась к Венеции. — Дорогая, тебе не обидно, что Леоне просит на этот раз меня?

Венеция заносчиво вздернула подбородок:

— Обидно? Вот еще! Тоже мне потеря! Провести вечер с каким-то старьем, у которого только и разговоров что о ювелирных магазинах. В прошлый раз там не было ни одного мужчины младше сорока, и все они так увлеченно обсуждали дела, что им вообще было безразлично, кто хозяйка вечера.

— А по-моему, наоборот. Дай я им номер твоего телефона, они бы в очередь за ним выстроились, — сухо заметил Леоне и, обращаясь к мачехе, прибавил: — Значит, договорились? Не волнуйся. Обещаю, что вечер не будет для тебя утомительным.

— Хорошо. Только бы здоровье не подвело, — согласилась синьора.

Однако к концу недели ее решимость начала иссякать. Она потеряла аппетит, и, несмотря на то что в понедельник уже приготовила на завтра платье и драгоценности и даже посетила парикмахера, Аликс поняла, что нервы ее на пределе от ощущения важности возложенной на нее задачи.

Аликс поначалу надеялась, что синьоре удастся преодолеть себя, и изо всех сил старалась ее приободрить, но потом сомнения и жалость взяли верх.

— Мы пытаемся заставить ее бегать раньше, чем она научилась ходить, — решительно заявила она Леоне. — Мы слишком многого от нее хотим. А она чувствует себя виноватой из-за того, что обещала вам, и боится вас подвести.

— Она это сама сказала?

— Нет, но я это чувствую. Она напряжена до предела. Не кажется ли вам, что лучше снова попросить Венецию?

Однако, когда на следующее утро выяснилось, что сильнейшая головная боль и высокая температура напрочь исключили участие синьоры в предстоящем банкете, Венеция заявила, что имеет на вечер собственные планы.

— Сожалею, но у меня уже назначена встреча, — беззаботно заявила она. — В конце концов, ты вполне мог бы обойтись и без хозяйки.

— А я так не думаю, — отрезал Леоне и вдруг повернулся к Аликс. — Скажите, Аликс, не могли бы вы заполнить собой эту брешь?

— Я? Но… — Аликс смутилась. — Да я, право, и не очень-то умею. Кроме того, как мы оставим синьору Париджи одну?

— Я посоветуюсь с доктором. Возможно, все обойдется несколькими часами сна, и горничная посидит с ней до нашего возвращения. — Он помолчал. — Думаю, вы не откажетесь выручить ее?

— Я буду стараться.

— Можно подумать, эти индюки смогут понять, стараешься ты или нет, особенно если Леоне напоит их как следует, — недовольно пробурчала Венеция. Чуть позже она спросила у Аликс: — Ну и что же ты собираешься надеть на это сборище?

— Думаю, платье, которое подарила мне мама Микеле на день рождения. Я его еще ни разу не надевала, — ответила Аликс.

— Когда мне приходится оказывать Леоне эту услугу, он всякий раз покупает мне новое платье. Заставь его сделать то же самое. — Венеция помолчала и ядовито прибавила: — В конце концов, он уже не первый раз платит за твои шмотки. Разве не так?

Не в силах спорить с очевидным, Аликс смутилась и покраснела. Но как узнала Венеция? Однако та сама ответила на вопрос:

— Не бери в голову. Никто тебя не выдавал. Просто я случайно видела чек на столе у Леоне. «Хорошенькое дельце! — сказала я себе. — Интересно, что все это значит?» Я поинтересовалась у Микеле, и он сказал, что это его подарок, — просто у него не было своих денег и Леоне выручил его. Думаешь, я ему поверила? Только какое это имеет значение? Ведь ты сама говорила, что одеваешься в «Луиджи». Я это делаю только потому, что платит Леоне. Вот я и удивляюсь: с какой стати он платит за тебя?

Поняв по лицу Аликс, что слова эти произвели на нее должный эффект, Венеция зевнула и жеманно удалилась, не дожидаясь ответа на свой вопрос. Но у Аликс уже родился свой.

Как долго еще должна она выносить эти тычки? И что на самом деле кроется за такой откровенной враждебностью Венеции? В прошлый раз она заподозрила, что Венеция, как «собака на сене», попросту ревнует к ней Джиральдо Торре. Но сейчас Аликс поняла, что Венеция не намерена подпускать ее и к Леоне. «Как будто у нее есть для этого повод!» — с горечью подумала Аликс. Даже если тонкой женской интуицией Венеция заподозрила ее в чувствах к Леоне, все равно у нее нет оснований бояться. Разве способен он относиться к ней хоть сколько-нибудь теплее и как-то иначе, нежели как к просто соучастнице Микеле?

Прием подходил к концу. Аликс, хотя поначалу и волновалась, все же получила большое удовольствие от общения с гостями Леоне. С ними ей было куда легче, нежели в обществе, в котором вращалась семья Париджи, так как там любопытство по поводу исчезновения Микеле давно уже переросло в молчаливый, но явный вопросительный знак.

Эти люди много разъезжали по свету, много знали и были интересными собеседниками. Они увлеченно рассказывали о своей работе и восприняли Аликс как равную — Леоне представил ее как друга семьи, гостью, приехавшую пожить у них на вилле и согласившуюся заменить синьору Париджи.

Ужин проходил в ресторанчике, расположенном в уединенном месте, вдали от освещенного грохочущего города. После ужина все разошлись по интересам — одни потанцевать, другие — в бар. Перед тем как расстаться, все снова собрались вместе, выпили на прощанье и разъехались. Проводив гостей, Леоне собрался домой.

Они держали путь на юг, через Рим и его пригороды, по старой Аппианской дороге, тянувшейся ровной лентой и освещенной яркой луной. Аликс было жаль, что этот приятный вечер, где она смогла почувствовать себя самой собой, закончился.

Сейчас она была довольна, что хотя бы просто сидит рядом с Леоне, но мысленно Аликс представляла, что когда-нибудь могла бы и впрямь по праву занять это место. Упоенная безмятежностью теплой итальянской ночи, она наслаждалась тишиной, и Леоне не стал беспокоить ее разговорами.

Они теперь ехали по горной дороге на Кастельян-дольфо, и при виде мелькнувшей вдалеке полоски озера Аликс встрепенулась. Был поздний час, и почти все виллы, выходившие фасадом на озеро, стояли погруженные в темноту. Безмятежную гладь озера освещала лишь полоска лунного света. Аликс не могла сдержать восторженного возгласа, Леоне затормозил и остановил машину.

— Может, спустимся к воде? Здесь есть тропинка, — предложил он.

Как Аликс хотелось этого! Но она сказала:

— Сейчас уже очень поздно, и… — Она указала на высокие каблуки туфель.

— И в самом деле поздно, только лишние пятнадцать минут погоды не сделают. Тут неподалеку есть прекрасная площадка. Оттуда открывается изумительный вид.

Съехав на обочину, он оставил машину под соснами и помог Аликс выйти.

— Вот, можете бесплатно полюбоваться на здешние прелести. Какой-нибудь местный проводник запросил бы с вас сейчас двести лир.

Они подошли к выступу над обрывом, представлявшему собою нечто вроде смотровой площадки и огороженному каменным бордюром высотою по пояс, на который можно было облокотиться. Внизу раскинуло свои темные воды озеро Альбано.

Аликс неохотно высвободила у него руку и, облокотившись на балюстраду, устремила взгляд на озеро. Леоне тоже некоторое время смотрел вниз, потом повернулся к ней. Боясь встретить его взгляд, Аликс не отрывала глаз от озера. Ей почему-то подумалось: если бы они были любовниками, они бы сейчас держались за руки и его долгий, глубокий взгляд означал бы совсем другое. Ах, если бы…

Однако Леоне невольно произнес вслух ее мысли:

— Вы сейчас, наверное, подумали, что обстановка располагает к несколько другим отношениям? И что одно дело — согласиться полюбоваться прекрасным видом, и совсем другое — поощрять всякую романтическую чепуху, которой не предполагает наш контракт. Так ведь?

— Не понимаю, что вы подразумеваете под «романтической чепухой», — солгала Аликс.