Неудивительно, что она чуть не заорала в голос, когда рука Дона мягко легла ей на плечо.

— Что-то случилось, малыш? Мне показалось, я что-то слышал.

— Ничего не случилось. Иди спать, Дон.

Пожалуйста, иди спать. Это слишком невыносимо — смотреть на ожившую античную статую в легкомысленных плавках.

— Почему ты устроилась здесь?

— Не могла заснуть. Решила сменить обстановку.

Если она скажет ему, что у нее под кроватью мышь, он сразу же поднимет ее на смех, а этого она больше не вынесет. Особенно от Дона О'Брайена.

— Я посижу с тобой?

— Не надо! Я спать хочу.

Разумеется, он ее не послушал. Уселся вногах и о чем-то задумался. Пользуясь темнотой, Морин нахально рассматривала своего похитителя…

— Морин?

— А? Что?

— Это надо прекращать.

— Что именно?

— Вот эти свиданки в полуголом виде по ночам.

Она задохнулась от возмущения и ответила максимально холодно:

— Я бы с радостью, но с бессонницей трудно бороться при помощи волевых решений.

— Вчера ты спала.

— Я устала и немножко обалдела. Слишком много впечатлений. Сегодня я отдохнула. Вот и результат.

— Это все стресс. Бессонница — первый признак.

— Я пробовала пить таблетки, но после них по утрам ужасно болит голова и нет сил… Слушай, отстань. Я уже засыпаю, а ты тут разговариваешь, разговариваешь…

— Так почему бы тебе не вернуться в свою комнату и не заснуть на нормальной постели?

— Потому что там кто-то есть!

— Деточка, опомнись…

— Мышь, или еще кто-нибудь…

— Мышь? А почему ты не завизжала?

— Я никогда не визжу.

— Ого! Я потрясен.

У нее не осталось сил на то, чтобы понять, смеется он или нет. Морин заснула.

По лицу бегали теплые солнечные зайчики, забирались под ресницы, щекотали в носу. Морин поморщилась, улыбнулась, осторожно открыла один глаз…

Это была не ее кровать. То есть совершенно чужая.

Она резко села и огляделась по сторонам.

Она провела эту ночь в чужой постели, и кто-то спал рядом с ней, вон, подушка смята.

И этот кто-то — Дон О'Брайен!

Но как oнa здесь очутилась?! Что происходит?

Дверь открылась, и Дон вошел в комнату с подносом в руках.

— С добрым утром, дорогая. Завтрак в постель!

Она на некоторое время просто онемела, поэтому молча смотрела, как он ставит перед ней поднос, а сам совершенно спокойно ложится рядом, небрежно вытянув длинные мускулистые ноги. На нем был короткий шелковый халат бирюзового цвета. Дорогой, наверное…

— Как я здесь оказалась?

— Я тебя принес на руках. Потом мы сплелись в страстном объятии и занимались диким и необузданным сексом, но ты этого, разумеется, не помнишь. Кофе?

— Дон, перестань издеваться!

— Ты со сна очень хорошенькая.

— Заткнись!

— И волосы у тебя так буйно разметались по плечам, что хочется зарыться в них лицом. А какая ночная сорочка…

— Это Анжи купила! Слишком открытая, да?

— Так ты хочешь узнать, что случилось прошлой ночью?

— Ты же мне уже сказал.

— Я соврал.

— Я знаю.

— Ты очень умная. Пей кофе, остынет.

— Пью. Очень вкусный, Я думаю, что заснула на кушетке, а ты меня перенес, вот только не могу поверить, что даже не проснулась… Так ведь меня можно из дома вынести, а я и не замечу!

— Ты просто устала, малыш.

— А ты почему меня не разбудил, негодяй? Знал же, что я испугаюсь!

— Я подумал, а вдруг ты на меня за это обидишься? Кроме того, как честному человеку. мне пришлось бы перейти на кушетку, а я люблю спать на кровати.

Морин не выдержала и хихикнула. Дон хранил невозмутимый вид.

— Не понимаю, что смешного, Я мужчина, но мои мысли заняты отнюдь не только сексом.

— Я потрясена. А чем еще заняты твои мысли?

— В данный момент — круассанами и кофе, а также тем фактом, что мы с тобой завтракаем в одной постели, как ни в чем не бывало. Да, это тебе.

Он небрежно откинул салфетку, и Морин увидела орхидею такой потрясающей красоты, что у нее захватило дух. Она медленно перевела взгляд на Дона.

— Дон… почему ты это все делаешь?

Он повернулся к ней, осторожно взял за руку и поцеловал в ладонь.

— Потому что я привязался к тебе. Ты поселилась в моем сердце, маленькая…

— Я не понимаю… Все так странно. Как будто нереально. Я не понимаю, Дон.

— Не всегда нужно понимать. Множество вещей в мире вполне реальны, хотя мы их не понимаем. Например, ответь мне совершенно честно, ты понимаешь, что такое электрический ток?

Он опять смеялся, синеглазый красавец, и Морин сидела в его постели, и грела руки о чашку с кофе, и солнце лилось в окна, а птицы распевали на разные голоса, запах цветов кружил голову, и все, абсолютно все казалось ей нереальным. Включая ее саму.

Морин Аттертон на тропическом острове. Морин Аттертон в чужой постели. Морин Аттертон, чья жизнь совершила головокружительный кульбит…

Магия повсюду. Надо только увидеть ее. Набраться смелости и шагнуть на ту сторону зеркала.

Дон наблюдал за ней исподтишка, удивляясь тому, как похорошело это милое личико всего за пару дней. Такую Морин он не знал, и такая Морин ему очень нравилась. Впрочем, как и предыдущая. Скорее всего, так же будет нравиться ему и следующая Морин, если, конечно, он дождется перемен…

Почему-то мысли путались и были несколько бессвязными. Дон О'Брайен еле удерживался, чтобы не потрясти головой или не ущипнуть себя за… Ну, за что-нибудь.

Странно, почему это так кружится голова?

Он осторожно взял Морин за руку и тихо сказал:

— Мори… Как насчет того, чтобы считать меня своим другом?

Бездна в зеленых глазах. Тьма и свет, вопрос и ответ, загадка и истина.

— Только другом?

— Что значит, только? Дружба — великая вещь.

— Это я и без тебя знаю. Просто удивлена, что ты употребил именно это слово. Разве не ты настаивал на том, чтобы заняться сексом…

— Я не настаивал. И сейчас яего даже не имел в виду. Секс — это очень… очень необузданно.

— Ого! То есть ты не любишь заниматься сексом?

— Вообще-то нет.

Она зажала ладошкой рот, пряча смех.

— Серьезно?

— Абсолютно.

— О'Брайен, ты неисправимый балабон и врун, прости, пожалуйста, за выражение! Ты крадешь меня с работы и из дома, привозишь на почти необитаемый остров, укладываешь в свою постель, приносишь завтрак, даришь орхидею — и говоришь, что не любишь заниматься сексом. Я должна в это верить?

— А в чем проблема? В том, что я не сексуальный маньяк?

— Проблема в том, что ты врешь. Я не встречала мужчин, которых не интересовал бы секс.

И уж конечно, ты не будешь первым из них!

— Я не люблю секс. Я люблю заниматься любовью.

Она отвела взгляд. Дон подождал немного и осторожно поинтересовался:

— Морин, разве заниматься любовью — это плохо?

— Нет, конечно, нет, но я имела в виду, что я…

— Если ты к этому не готова, давай просто не будем торопиться и станем друзьями. Настоящими. Теми, кто доверяет друг другу. Вот что имел в виду я.

— Но почему?

— Потому что ты мне нравишься. Потому что я восхищаюсь твоей самоотверженностью и независимостью. Твоим сильным характером, твоей волей, твоим упорством.

А еще я хочу тебя, хочу так, что в глазах темнеет, и лучше всего было бы сорвать с тебя эту ночную сорочку и покрыть все твое тело поцелуями, но об этом я не скажу тебе, черноволосая Морин, Морин-колдунья! Не скажу, чтобы не спугнуть хрупкую птицу доверия, незримо примостившуюся за нашими спинами. Ты тоже боишься спугнуть ее, Морин-дикарка, хотя в твоих зеленых глазах я очень хорошо вижу голод и желание. Я узнаю их, потому что испытываю то же самое…

— Ты меня знаешь совсем недавно, ирландец.

— Зато достаточно близко. Иногда сроки неважны.

— Дон?

— Да?

— Мы не можем быть друзьями.

— Почему?!