— Ты здесь, дорогая? — Услышав его голос, Тесса затрепетала от радости, думая о том, что так будет всегда. Она обернулась и посмотрела на него с обожанием. Пол постукивал палкой по ножке стула.

— Да, я здесь. Я только вошла. Тебе нужно что-нибудь?

— Лишь тебя, моя прекрасная жена. — Он уселся на стул, улыбаясь.

— Я только что получила письмо от отца, — сказала она не задумываясь. — Такие принес его вчера вечером, но мы уже легли, и он отдал его мне сегодня утром. — В Беллапаисе не было почтальона, поэтому письма оставляли в кафе у монастыря, откуда их приходилось забирать. — Отец передает тебе привет.

— Очень приятно. Ты не хочешь прочесть мне письмо? Вопрос испугал ее.

— Да… — Ее глаза пробежали страницу. Она многое придумала, но прочитала ему конец.

— Твое будущее кажется обеспеченным, — мягко повторил он.

— Наше будущее, мой дорогой. — Она встала рядом с ним. Он взял ее руку и приложил к своей щеке. — Это будет необыкновенное будущее, Пол. — Он был странно молчалив, и она продолжала с энтузиазмом: — Что ты хочешь сегодня делать? Мы можем поехать купаться — если ты считаешь, что достаточно тепло, — или, может быть, поедем лучше в магазин, о котором ты говорил?

— Да, пожалуй. Мы попросим Кипроса отвезти нас в Никосию.

Они поехали по новой дороге через перевал в западной части Киренских гор. По дороге Тесса описывала все изменения пейзажа — сначала горы, затем долину, золотую от спелого хлеба, по краям которой росли в изобилии дикие цветы.

В Никосии посетили магазины на улице Ледра, съели английский ленч в маленькой гостинице и затем, после прогулки по старой части города, где стояли старинные дома цвета меда с живописными двориками, затененными кипарисами и пальмами, вернулись назад, где Кипрос ждал их в такси и отвез домой по той же дороге, по которой они приехали.

— Устала, дорогая? — Взволнованный голос Пола пробудил ее от грез. Это было в тот же день, позднее. Они сидели в саду в шезлонгах, и только доносившийся издалека звон овечьих колокольчиков и жужжание насекомых нарушали тишину. Аромат роз смешивался с запахом олеандров, которые образовывали широкую изгородь между территорией виллы и рощами лимонов, находившимися снаружи. Они принадлежали Полу, так же как и оливковые рощи и несколько полей, раскинувшихся внизу.

— Нет, я просто довольна — и очень счастлива.

— Очень счастлива. — Он задумался. — Скажи мне, Люсинда, считаешь ли ты, что достигла вершины счастья?

Странный вопрос, подумала она, но не смогла бы объяснить почему.

— Наверное, это вершина, — мягко ответила Тесса, глядя на свои загорелые ноги и вспоминая, какая нежная красивая кожа была у Люсинды. — По-моему, выше, чем сейчас, уже невозможно, Пол!

Он молча взял ее за руку.

— Выше невозможно… значит, ты и впрямь достигла высшего блаженства? — Казалось, он неожиданно отвлекся, повернув голову к скалистому пику, на котором возвышался старинный собор Святого Иллариона.

Следя за движением его головы, Тесса заметила, как за горой что-то ринулось вниз, словно вспышка молнии. Она знала, что там живут орлы, взлетающие и парящие над горными вершинами, и вдруг поймала себя на том, что пытается вспомнить стихотворение, которое читала когда-то давно, еще будучи в школе. Но в голове звучал только самый конец: «…все остается тихим и спокойным, когда орел с небесной высоты падает камнем вниз и, вцепившись, уносит на гибель слабую жертву».

По ее телу пробежала дрожь, и, выдернув свою руку из руки Пола, она поднялась из шезлонга.

— Мне холодно, Пол, ужасно холодно.

— Холодно? — повторил он недоверчиво. — Тебе холодно?

Она стояла, смущенно глядя на него, не в состоянии донять причину охватившего ее ужаса.

— Я… — Даже дышать ей было трудно. — Я вдруг почувствовала… почувствовала озноб. Пойду что-нибудь надену.

— Дорогая, — сказал он поспешно, — разве что-нибудь не так? Тебе не может быть холодно. Я как раз собирался раздеться. — На нем были слаксы и рубашка с короткими рукавами; а на Тессе — только шорты и очень короткая кофточка. Но до этого момента ей было тепло — даже слишком, потому что температура достигала тридцати градусов.

— Сейчас мне теплее; это прошло — не знаю, что это было…

Пол встал, и Тесса инстинктивно приблизилась к нему. Чувствуя, что она рядом, он обнял ее.

— Что с тобой? — Пол наклонился и поцеловал ее в губы. — Совсем не похоже, что тебе холодно, любовь моя! — Его руки ласково гладили ее — от загорелых плеч до тонкой талии. — Тебе хорошо и тепло.

— Сейчас все в порядке, — согласилась она, прижимаясь к нему, словно ища защиты от… она не знала от чего. — Бывает же иногда холодно без причины.

— Бывает, дорогая, — согласился он, крепко обнимая ее, — Ты уверена, что тебе теперь лучше?

Тесса прошептала «да» и прижалась щекой к его щеке. Какой он внимательный! Разве есть у кого-нибудь более любящий муж?

Немного погодя Пол отпустил ее и пошел в дом переодеваться. Она смотрела, как он идет с палкой, осторожно ощупывая знакомые предметы — ствол фигового дерева, высокую пальму и миндальное дерево. Низкая сосна, затем длинный ряд олеандров будут служить ему. Потом ступеньки веранды, столб, поддерживающий высокую крышу, вокруг которого вьется виноград, поднимающийся к верхнему балкону.

Быть слепым… Тесса закрыла глаза и попыталась представить себе это состояние. Вечная темнота — темнота на всю оставшуюся жизнь. Она открыла глаза и почувствовала, что ее ресницы стали влажными. Солнце освещало сад, цветы, деревья и чудесную белую виллу. Везде был свет…

Она снова села, совсем согревшись, и смотрела на дверь, из которой должен был появиться Пол. Он вышел, и сердце ее наполнилось состраданием, когда она увидела, как осторожно он идет, помогая себе палкой.

Если бы эта авария не случилась… если бы только Люсинда не трогала руль!.. Если… Тогда ее, Тессы, здесь бы не было; и она никогда бы не узнала блаженства этих двух последних недель — потому что небеса были с ней с самого момента ее приезда, когда Пол в своем бесконечном благородстве согласился простить ее и забыть причиненное ему зло. Да, Пол принадлежал ей только потому, что он ослеп.

Позже, когда наступил вечер, они гуляли вдоль дороги, наслаждаясь таким чарующим и таким быстротечным часом между заходом солнца и наступлением ночи. Кристальную чистоту воздуха Пол мог оценить сам, а краски, отражавшиеся на небе, стоило ему описать.

— Это волшебно! — воскликнула она, и они оба остановились. — Огненный горизонт и длинная полоса неба окрашены в оранжевые и бронзовые тона. Маленькие белые облака окаймлены темно-красным, а более тонкие прозрачные облачка просвечивают золотом… ой, а теперь они становятся лиловыми, хотя на горизонте еще видно бронзовое сияние! Это сказочно! — снова повторила она и, поскольку Пол молчал, спросила с беспокойством: — Ты можешь себе это представить, дорогой?

— Я это вижу, — ответил он, слегка смущенный. — Как я раньше не замечал в тебе таких поразительных способностей? Я и не знал о них.

У Тессы забилось сердце.

— Способности?

— Так превосходно обо всем рассказывать. Говорю тебе, я просто вижу заход солнца. — Он нахмурился и казался озадаченным, собираясь снова заговорить.

Но неожиданно тишина нарушилась, и Тесса воскликнула, радуясь возможности сменить тему:

— Послушай, Пол, колокольчики!

Издалека, эхом разносясь в горной тишине, плыл звон овечьих колокольчиков, чистый и нежный в сумеречном воздухе.

— Удивительно. — Его сильные пальцы, державшие ее за руку, расслабились. — Как мало на свете звуков, более приятных, чем эти маленькие колокольчики. Ты знаешь, Люсинда, ведь их звон, может быть, доносится до нас с очень большого расстояния, потому что в этих горах исключительно чистый воздух.

Они долго стояли и слушали, потом повернулись и пошли домой.

— Куда мы сегодня поедем, Пол? — Они сидели за завтраком; это был следующий день после их поездки в Никосию, и Тесса задала вопрос неуверенно, думая, что, возможно, Пол предпочтет провести день дома.