— Куда-нибудь не очень далеко. Послушай, Люсинда, у тебя же были какие-то идеи?

— Ну… если ты не хочешь ехать далеко, может быть, поедем купаться?

— Великолепная мысль. Что ты скажешь о бухте к западу от Кирении? Там песок, и мы будем одни.

Тесса согласилась, сказав, что вызовет такси по телефону.

— Кипрос приедет через полчаса, — сообщила она Полу, возвращаясь в комнату. Он кивнул и задумчиво произнес:

— Нам надо купить машину, Люсинда. Хорошо, что ты умеешь водить.

— Машину? — Ей приходилось ездить по плохим каменистым дорогам, но она боялась, что будет очень нервничать, чувствуя ответственность за Пола при езде по этой узкой дороге, проходящей по склону горы с отвесным обрывом с одной стороны. — Здесь плохая дорога. Пол.

— Ездят же по ней другие машины. — Он сделал нетерпеливый жест, как бы отгоняя несерьезные возражения жены. — Ты привыкнешь.

Ей показалось, что его голос был отрывистым и легкая складка появилась между бровями. Но она прогнала эти мысли, обвинив себя в излишнем воображении.

— Да, наверное, ты прав. Будет намного дешевле иметь свою машину, потому что цены на такси очень поднялись. Я даже не знаю, сколько мы уже должны Кипросу.

— Не забивай свою милую головку этой ерундой. Об этом стоит беспокоиться, если нет денег.

Они съезжали с горы под сверкающим солнцем. На горизонте виднелись пальмы. Высоко в небе над скалистыми утесами парил орел, планируя, как тень.

— Что ты видишь? — ласково спросил ее Пол.

— Мы въезжаем в Беллапаис.

— Ах, да, здесь великолепные готические руины! Расскажи мне об этом.

— Они темные, из песчаника, и очень выветренные, но арки так красивы на фоне голубого неба. А в садах — самые высокие, самые стройные кипарисы, которые только можно увидеть.

— Хотите остановиться? — Кипрос замедлил ход в ожидании ответа.

— Пожалуй, на одну-две минуты.

Кипрос подъехал к кафе. Как обычно, мужчины сидели за столиками, играя в трик-трак, и проигравший покупал напитки — почти всегда турецкий кофе в маленьких чашечках, к которому подавался стакан ледяной воды. Напротив монастырские сады сверкали яркими красками, а под их старинными стенами знаменитое «Дерево праздности» давало тенистый приют местным жителям и немногочисленным туристам, приезжавшим в эту привлекательную чистую деревушку.

Церковь тринадцатого века посещалась жителями деревни, исповедовавшими православную религию, и Пол сказал, что на Пасху они приедут посмотреть службу.

— Тебе будет многое непонятно, но все равно это очень интересно. Часть церемонии проводится снаружи, и все присутствующие держат зажженные свечи.

— А если дождь? — спросила она.

— Дождя не будет. — Пол засмеялся, и у Тессы захватило дух. Господи, как же он привлекателен! Неужели ее всегда будут приводить в трепет его смех и его улыбка? — Единственное, о чем ты должна беспокоиться, — это следить за тем, чтобы твоя свеча не погасла.

Дорога, по которой они ехали, была окаймлена деревьями, а ниже расстилалось волнующееся море темно-красных и золотых маков, перемежающихся со множеством не менее красивых хризантем.

— От этой гармонии цветов просто дух захватывает! — воскликнула Тесса, описав эту картину своему мужу. — Ой, Пол, ягнята — такие маленькие, и они все время сосут матерей! А козы… У них один пастух, но они держатся отдельно от овец. Интересно, почему?

— Возможно, они считают себя выше овец, — насмешливо заметил Пол, и Тесса засмеялась. Они притормозили, чтобы пропустить крестьянина, неторопливо едущего на осле, и Тесса вспомнила девиз Марулы — медленно, медленно…

— Они такие смешные, когда смотришь сзади, — осел, а на нем человек и две большие корзины, наверное, с хворостом. — Далеко внизу расстилалось море, и Тесса вздохнула от избытка чувств. — Это восхитительно. Пол!

Он помолчал, прежде чем ответить, и она обернулась. Ей показалось или она действительно заметила торжествующую усмешку на его губах? Однако Пол ответил ей нежно и мягко, как обычно:

— Ты права, моя прекрасная жена, это восхитительно!

Тесса продолжала смотреть на него, но он улыбался, и это неопределенное что-то, вызывающее у нее странное чувство тревоги, исчезло так же быстро, как и появилось. Она дотянулась до его руки, почувствовав ее нежную ласку, и сердце ее до краев переполнилось теплом и счастьем.

Переодевшись в одной из глиняных хижин, стоявших на скале, они около часа валялись на горячем песке, а потом пошли купаться. Пол ни о чем не просил, но Тесса знала, что ему хотелось, чтобы она оставалась рядом с ним. Это был второй раз, когда они вместе купались, и Тесса чувствовала себя счастливой, ведь с ее помощью он мог снова насладиться плаванием, которое любил, потому что раньше они с Люсиндой проводили много времени в бассейне, расположенном рядом с их домом.

— Теперь выходим, — сказал Пол.

Она протянула ему полотенце, наблюдая, как он вытирает сначала лицо, потом руки и ноги и, наконец, волосы. Они были цвета воронова крыла и обычно лежали волнами назад. Но сейчас завитки падали на лоб, придавая Полу удивительно молодой и беззаботный вид.

— Какая чудесная вода! — Она посмотрела на дымку, видневшуюся у горизонта. — От этой жары над морем легкая дымка, и цвет его постоянно меняется. Оно и бирюзовое, и синее, и пурпурное, и серебристо-белое. Мне кажется, сегодня оно другого цвета, потому что небо синее, чем обычно.

Пол лежал навзничь на песке, заложив руки за голову. Такой стройный и такой сильный, такой темный, но скорее от загара. Тесса удивленно подумала, что Пол совсем не казался таким смуглым, когда она знала его в Англии.

— Наверное, скоро я тоже буду коричневой, — сказала Тесса, выражая мысли вслух, и Пол повернул к ней голову. — Я смотрела на тебя, Пол, — добавила она, — ты такой загорелый.

— Что тут удивительного? Я же не выходил из сада с тех пор, как приехал сюда. — Он помолчал. — Ты не будешь коричневой, во всяком случае, не сразу благодаря цвету твоей кожи. Будь осторожней, иначе можешь обгореть.

— Да, да, я буду осторожной. — Чуть не попалась, подумала она со страхом.

— Что ты думаешь по поводу обеда? — спросил Пол, когда Тесса напомнила ему о времени.

— Как ты скажешь.

Ее слова вызвали у него странную усмешку.

— Какая ты всегда милая и предупредительная, Люсинда! Вставай, мы поедем в «Маре Монто».

Эта самая шикарная гостиница находилась в Каравасе, в нескольких милях от Кирении. Стоящая на скалистом уступе на берегу песчаного залива, она выходила своими верандами и на море, и на горы.

Они заняли места лицом к морю; внизу несколько туристов жарились на солнце или плавали в спокойной чистой воде. Тесса и Пол заказали кебаб с салатом и кипрским вином; потом съели клубнику со сливками и закончили обед сыром и кофе.

Кипрос уехал навестить товарища и еще не вернулся, когда они завершили обед.

— Может быть, спустимся к заливу? — предложила Тесса. — Он так красиво выглядит отсюда.

Песок был сухим и горячим. Они бродили рука об руку вдоль воды, пока не услышали сверху голос Кипроса, сообщавшего, что он вернулся.

— Едем домой? — спросила она, когда они подошли к машине.

— А ты хочешь поехать куда-нибудь еще?

— Так ведь еще рано, — сказала она нерешительно.

— Может быть, Кипрос посоветует нам что-нибудь? Я ведь знаю остров не лучше тебя, любовь моя, поэтому ничего не могу предложить.

— Хотите я отвезу вас в «Семь весен», в Лапитос? — Водитель вопросительно взглянул на Тессу. — Вам понравится. И там есть кафе, откуда открывается прекрасный вид на море.

— Звучит привлекательно. — Пол сел в машину. — Отвези нас туда, Кипрос. По-моему, в Лапитос ведет новая дорога, идущая прямо по склону горы.

— Да, верно.

От этой поездки дух захватывало. Они покинули залив и поехали в деревню, широко раскинувшуюся по обе стороны дороги, так что часть ее даже поднималась футов на восемьсот над уровнем моря. Вдоль узких улиц, продуваемых ветром, стояли дома, окна которых были закрыты от солнца ставнями. В каждом саду цвели лимоны, наполняя теплый воздух своим тяжелым запахом. Оливковые деревья, грецкие орехи, гранаты, миндаль — все цвело и благоухало в садах и на полях. Выше, гнездясь на скалистых уступах, красивые белые виллы, принадлежащие богатым киприотам или англичанам, резко выделялись на фоне темных гор и поросших соснами склонов. Сады пестрели всевозможными красками — в них цвели герань и розы, белые и розовые олеандры, гибискус, бугенвиллея. И везде стояли цветы в горшках — на верандах, на крыльце, на верхних балконах и даже на ступеньках, ведущих на террасы, расположенные на крыше.