— Я не изменилась, Роджер. Это ты изменился.

— Деревенский мальчик вышел в люди, — горько сказал он. — Ты это хочешь сказать?

— Ну, не совсем так, — весело ответила девушка. — Но я никогда не испытывала к тебе жалости, которую ты, видимо, испытываешь к себе. — Она почувствовала, как он затаил дыхание, и холодно взглянула на него. — Да, да, это так. Поэтому ты все время придираешься ко мне. Все это различие между нами, разница в социальном положении и все такое — твоя собственная выдумка. Это ты ставишь между нами барьеры. Но тебе ведь надо что-нибудь преодолевать. Только тогда ты счастлив.

— Ты все сказала?

— Нет. — Теперь, решившись выложить ему все начистоту, она потеряла свою привычную сдержанность. — Представляю тебя лет через десять: с министерским портфелем, но в старом потертом костюме в доказательство того, что ты не забыл о своем низком происхождении! Ненавижу людей, которые постоянно машут у вас перед носом своим прошлым.

Он открыл, было, рот, чтобы возразить, но передумал и крепко сжал губы. Молчание затянулось, и Роджер обиженно пнул ногой камушек.

— Почему мы все время ссоримся, Диана? Ведь в детстве мы дружили.

— Я и сейчас не хочу с тобой враждовать.

— Но мы стоим по разные стороны баррикад.

— Это еще не значит, что мы враги.

— Ты, правда, думаешь, будто я встречаюсь с Таней, чтобы выведывать у нее про Адриана и его предвыборную стратегию? — вдруг спросил он.

На этот раз Диана не торопилась отвечать. Прошло несколько минут, прежде чем она заговорила.

— Иногда мне казалось, что это не исключено, — призналась она, — но… но теперь я так не думаю. Я понимаю, почему ты с ней встречаешься. Она очень красивая.

— К тому же у нее есть особый талант слушать.

— Хочешь сказать, у меня его нет?

— Я ничего такого не говорил. — Он повернулся к Диане. — Почему ты всегда считаешь, что я на тебя нападаю?

— Потому что, когда я с тобой, у меня такое чувство.

— Может быть, я просто защищаюсь от тебя, — выпалил он. — Ты очень соблазнительная особа.

Она вскочила, он поднялся одновременно с ней, и они оказались в опасной близости друг от друга.

— Ты так себя ведешь, как будто боишься меня, — тихо сказал он.

— Чего мне бояться?

— Сейчас узнаешь, — сказал он сдавленным голосом и схватил ее в объятия.

Он целовал ее с неистовой страстью. Долго сдерживаемое желание выплеснулось в одно мгновение от одного прикосновения к желанному телу. Это прикосновение он смаковал, как гурман в роскошном ресторане. Он медленно гладил ее плечи и спину, он прижимался всем телом к ее стройной фигурке, губами ласкал ее глаза, щеки и виски, а его ноздри, вздрагивая и раздуваясь, впитывали аромат ее тела.

— Диана, — произнес он дрогнувшим голосом. — Диана…

Она покорно стояла, прижавшись к нему, зная, что бороться с ним бесполезно. Она утратила всякую способность к сопротивлению и не могла ни о чем думать — все ее тело пронизало острое, головокружительное чувство близости к Роджеру; его грудь, твердая, как стена, прижималась к ее нежной груди, она чувствовала жесткую щетину на своей щеке. Тепло его дыхания смешивалось с ее дыханием. Медленно, исподволь в ней пробуждалось, доселе неведомое, желание, и сдержанность чувств сменилась пульсирующей жаждой обладания, не похожей ни на что, испытанное ею раньше. Ее губы начали отвечать на его поцелуи, слегка раскрывшись, когда он нежно провел по ним зубами, и, наконец, полностью разомкнулись под нежным напором его языка. Испугавшись своей реакции, она вскрикнула и оттолкнула его. Он не отпускал, все крепче прижимаясь к ней, но Диана продолжала колотить его по плечам и спине, и он, наконец, отпустил ее и отступил назад. Но взгляды их не могли оторваться друг от друга: его, затуманенный, словно он уже видел в своем воображении продолжение этой сцены, и ее, потемневший от отчаяния.

— Ты не имеешь права этого делать, — прошептала она.

— Почему же? Кошка может смотреть на королеву!

— Не смей! — крикнула она. — Роджер, прошу тебя, не надо!

Долго еще после того, как Диана убежала в лес, Роджер стоял, не двигаясь с места, не в силах понять, что с ним творится. Почему с Дианой он всегда ведет себя как неотесанная деревенщина? Может, ему невыносим ее вид недотроги, или причина в том, что она пробуждает какую-то дикую, неукротимую, потаенную сторону его натуры. С другими женщинами он никогда не бывал так необуздан. Скорее наоборот, его не раз упрекали в неуместной сдержанности. Озадаченный и пристыженный, он покачал головой. Уж Диана никак не сможет его в этом упрекнуть! Как ни крути, а ему снова придется перед ней извиняться. И он постарается сделать так, чтобы у нее больше не было причин сердиться на него.

В тот вечер Таня пошла с Роджером на митинг. Как всегда, она сидела среди слушателей и после окончания собрания поделилась с ним впечатлениями об увиденном.

— По-моему, сегодня ты говорил еще лучше, чем всегда, — сказала она, когда он вез ее домой на машине. — В тебе было меньше — как сказать… не знаю, напора, что ли, если это то слово.

— Боевитости, — подсказал он. — Да, меня в семье за это часто бранят. Но я ничего не могу поделать. Если я принимаю что-то близко к сердцу, я не могу оставаться равнодушным.

— Да, уж лучше принимать близко к сердцу, чем быть равнодушным.

Он быстро взглянул на нее:

— Ты говоришь так, исходя из личного опыта?

— Лучше говорить, исходя из опыта, чем абстрактно!

Он засмеялся.

— Да, стоит запомнить! Всем, и мне в том числе! — Он стал притормаживать. — А не хочешь зайти в таверну «Колпак и бубенцы», выпить чего-нибудь? Мне стыдно. Мы с тобой ходим только на мои предвыборные собрания, где тебе приходится выслушивать мою агитацию!

— Мне нравится тебя слушать.

— И как у меня получается по сравнению с Адрианом? — Краем глаза он заметил, что Таня слегка вздрогнула от его вопроса, и торопливо прибавил: — Прости, можешь не отвечать, это не мое дело.

— Я с удовольствием ответила бы, если бы знала. Но я ни разу не слышала, как он произносит речи.

— Черт меня побери! Неужели он считает, что ты и так за него проголосуешь? Даже не удосуживается тебя агитировать?

— Я не имею права голоса, — улыбнулась Таня. — Я здесь совсем недавно.

Он все еще усмехался, когда они входили в небольшой частный бар «Колпак и бубенцы». Таня впервые оказалась в английском пабе. Молодая женщина с любопытством огляделась: затененные лампы, полированная дубовая мебель…

— Здесь очень мило. А я всегда считала, что в пабе почти нет мебели и очень много народу.

— Так оно и есть, — подтвердил Роджер. — Но зато в барах уютная обстановка и там тише. В бар может зайти даже принцесса.

— Принцесса?

— Диана, — пояснил Роджер и опустил глаза.

— А что, она тебе не нравится?

— Нравится, почему, — сухо обронил он, — просто она не такая, как все мы.

— Она дышит, ест и спит, как и мы, — возразила Таня. — По-моему, Шекспир хорошо об этом сказал. Ну, ты знаешь, что я имею в виду.

— Шейлок из «Венецианского купца». Я прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать. Но все же Диана отличается от простых смертных, так же как, скажем, Адриан.

— Ты не стал бы так говорить, если бы жил в моей стране, — не выдержала Таня. — Всякий, кто не согласен с нашим правительством, автоматически считается врагом народа, и его сажают в тюрьму. А здесь не важно, на чьей ты стороне. Вы все можете свободно поступать по своей совести!

— Ты еще скажи, что нам вообще все равно, за кого голосовать! — возмутился Роджер.

— Ну, тут я ничего не могу сказать. По-моему, вы с Адрианом оба хорошие люди.

— Мне не нравится, когда меня сравнивают с Адрианом.

— Почему же? — сердито выпалила она.

— Потому что он высокомерный и надменный.

— Ничего подобного! Просто он умеет скрывать свои чувства.

— У него просто нет никаких чувств.

— Очень даже есть! Ты что, думаешь, я вышла бы замуж за человека, который…