— Скажите это Бетти. Она все время ворчит, что у нас здесь ничего не происходит.

— Наверное, ей скучно. Почему бы тебе не пойти с ней куда-нибудь поужинать?

— Я устал. Да и Бетти к вечеру устанет, если хорошо потрудится.

Адриан промолчал. Он знал, что Дику не нравится жить в доме жены с ее семьей, но понимал, что не стоит вмешиваться в их семейные дела.

— Пойдем, выпьем чего-нибудь, — дипломатично завершил он щекотливый разговор.

Дик последовал за ним.

— Сегодня Диана придет?

— Да. Может быть, уже пришла.

С этими словами Адриан распахнул дверь в гостиную. Диана с его матерью сидели рядом на диване. Девушка подняла на него глаза и мягко улыбнулась. Он подошел и поцеловал ее в мягкую щеку, отметив, как она мило выглядит в простом матросском платье.

— Не хочешь после ужина покататься на машине? — шепнул он ей, и его пульс участился от аромата ее духов.

— Я не прочь. Если ты…

Она замолчала, потому что к Адриану подошел старший дворецкий.

— Простите, мистер Честертон, внизу вас спрашивает молодая дама.

— В такое позднее время! — воскликнула его мать.

— А кто она, Хамфорд? — удивился Адриан.

— Она не назвала своего имени, сэр. Только сказала, что хочет вас видеть.

— Что ж, проводи ее сюда. — Дворецкий ушел, и Адриан взглянул на свою невесту. — Наверное, кто-то из избирательного штаба.

Открылась дверь, и в богато обставленную гостиную вошла женщина в мешковатом, затрапезном черном пальто. Пестрый шарф в голубых тонах на голове сбился и почти не скрывал пряди грязных, непричесанных волос. На ногах непрошеной гостьи были стоптанные туфли на низком каблуке. В одной руке она держала бесформенную сумку, а в другой — потертый чемодан.

Некоторое время все трое, находившиеся в комнате, молча, смотрели на нее. Женщина опустила чемодан на ковер. Адриан сделал шаг ей навстречу.

— Мне сказали, вы хотели меня видеть, — осторожно начал он.

Женщина жадно впилась в него взглядом, мягкий свет от торшера падал на ее лицо, с заострившимися чертами, скорее от недоедания, чем по природе, это впечатление подтверждала и болезненная бледность лица, и, резко очерченные, высокие скулы. Трудно было понять, сколько ей лет, но Адриану показалось, что при хорошем питании и после отдыха эта женщина выглядела бы значительно моложе, чем казалась сейчас.

— Адриан!

Это имя она выдохнула еле слышно, но оно прорезало воздух, как лазерный луч.

Он слегка нахмурился.

— Простите, но я что-то…

Честертон не договорил, потому что его поразила страшная, чудовищная догадка. Он продолжал, не отрываясь смотреть на нее, как будто от его пристального взгляда, она могла исчезнуть. Но она не исчезала, а все так же стояла перед ним на ковре, во плоти — истощенное существо неопределенного возраста в потрепанной черной одежде. Но больше всего ужасали ее руки. Он помнил их белыми, изящными. Теперь они загрубели, покраснели от работы, ногти были сломаны, пальцы конвульсивно подрагивали. Именно вид этих скрюченных, вздрагивающих пальцев, вывел его из оцепенения.

— Таня! — прошептал он. — Это… Не может быть!

Услышав свое имя из его уст, женщина издала полувсхлип-полустон и приникла к его груди. Он неловко похлопал ее по плечу, глядя поверх ее головы на мать и Диану, которые в ужасе наблюдали эту сцену. Но их ужас не шел ни в какое сравнение с тем, что испытывал он.

— Это… это моя… а-а… Это Таня, — наконец, выдавил он. — Ей, наверное, удалось уехать… и… она приехала прямо ко мне.

— Бедный, бедный Адриан! — воскликнула его мать. — Что же нам теперь делать?

Никогда в жизни Тане не забыть тот миг, когда они с Адрианом, впервые, остались наедине в его доме.

Оставив вопрос матери, полный нескрываемого ужаса, без ответа, Адриан увел Таню в другую комнату, маленькую и уютную, где она немного воспряла духом. Но ее уверенность улетучилась, когда Адриан отошел от нее подальше и кивнул на диван. Сам же сел поодаль в кресло.

— Очень жаль, что ты не предупредила заранее о своем приезде, — хриплым голосом начал он. — Мне было… это было так неожиданно — вдруг увидеть тебя. — Он помолчал, словно решая, что еще сказать. — Как я понимаю, ты прямо из Ровнии?

— Да. Я не могла сообщить тебе о приезде заранее, все случилось очень быстро.

— Тебе еще повезло, что ты смогла уехать, — безучастным голосом, заметил он. — Мало кому из твоих соотечественников это удавалось.

— Но многие этого хотят. Ты же знаешь наш народ, Адриан. Представь только, как они ненавидят этот режим.

— Однако они живут при нем уже восемь лет.

— Это были восемь лет сопротивления и борьбы. Многие так и не смирились. У нас есть… как это называется?.. подполье.

— Да, об этом что-то писали. Но трудно понять, правда это или нет.

— Это правда. Я точно знаю, потому что сама в нем участвовала.

Таня замолчала, не понимая, почему они говорят о политике, когда им нужно так много сказать друг другу. Она была снова с Адрианом — своим мужем, — с человеком, которого любила всем сердцем. Таня вглядывалась в его лицо, отмечая, как годы изменили его. Она видела, что юноша, целовавший ее много лет назад в аэропорту, превратился в красивого уверенного мужчину. Очаровательная застенчивость сменилась властной манерой, голос стал тверже и уверенней. Но все равно он остался тем же, каким был. Однако, по его взгляду было видно, что о ней он бы этого не сказал, он смотрел на нее так, словно видел ее впервые.

— Когда ты уехала из Ровнии? — спросил он.

— Три дня назад. Даже после того, как я пересекла границу, мне приходилось соблюдать осторожность. Я сутки скрывалась, потом меня посадили на поезд.

— Что ты намерена делать дальше? — высокопарно поинтересовался он.

— Дальше? — Она непонимающе уставилась на него. — А что я должна делать дальше? Я приехала к тебе. Ты мой муж.

— Уже не муж. Ты развелась со мной шесть лет назад.

— Что? — подскочила Таня. — Это неправда. Ты лжешь!

— Нет, не лгу. Шесть лет назад ваше правительство сообщило, что все граждане, состоящие в браке с иностранцами, разводятся с ними.

— Ты должен был понимать, что я ни за что этого не сделала бы!

— А откуда я мог знать? — Она пошатнулась, и сострадание к ней заставило Адриана подойти поближе и осторожно усадить ее обратно на стул. — Ты ведь обо всем знала, Таня. Я ни в чем тебя не виню. Я понимаю, что у тебя не было выбора…

— Я ничего не знала! — в отчаянии воскликнула женщина. — Я знала только, что ты не отвечаешь на мои письма — что все мои попытки как-то связаться с тобой ни к чему не приводят. Словно ты умер. Мне никто ничего не говорил о разводе. Никогда! Все время, что мы были в разлуке, я только и жила ожиданием нашей встречи… ждала, когда снова увижу тебя…

Она разразилась безудержными рыданиями, и он неловко похлопал ее по плечу.

— Прошу тебя, не плачь. Теперь ты в Англии и тебе ничего не угрожает. Прости, что встретил тебя так холодно, но пойми, я не ожидал тебя увидеть и… был весьма потрясен.

Потрясен. Это был такой деликатный эвфемизм, что она чуть не рассмеялась. Если бы не было так горько. Мало того что она была иностранка, в чужой стране, к тому же еще человек, к которому она приехала, не рад был ее видеть.

Она внимательно посмотрела ему в лицо, пытаясь догадаться, о чем он думает. Но Адриан ничем себя не выдал, и ей показалось, что она смотрит в лицо совершенно чужого, незнакомого ей человека. Но ведь он не был чужим. Это был мужчина, за которого она когда-то вышла замуж и чье кольцо до сих пор носила.

— Естественно, ты останешься у нас, пока не решишь, куда ехать дальше, — сказал Адриан. — Если я могу тебе чем-то помочь…

— Мне ничего от тебя не нужно, — взорвалась она. — Ничего!

— Ты так говоришь, потому что ты сейчас расстроена. Я все равно чувствую за тебя ответственность и обязан о тебе позаботиться.

— Мне не нужна твоя забота! — воскликнула она. — Мне нужна любовь!