Страшно смутившись от искреннего участия в тоне, Айсен бросил быстрый взгляд в сторону окна: ставни были распахнуты и становилось ясно, что сейчас никак не меньше полудня, а то и далеко за!

- Ох!! - глядя на госпожу несчастными глазами, юноша неловко промямлил, - Простите…

С чего это вдруг он так разоспался?!

Что сама госпожа пришла его будить!! Стыдно-то как! Не успел порог переступить, а уже нахальничает!

Но женщина только благодушно рассмеялась и опять, как бесчисленное число раз вчера, - погладила по плечу, механически расправила воротничок ночной сорочки Алана, пожертвованной ему давеча вечером, убрала со лба встрепанные волосы…

- Что ты! Что такого? Значит, тебе и нужно было отдохнуть хорошенько! Выспался? - Мадлена была даже довольна: видимо, мальчик действительно наконец расслабился совсем и почувствовал себя в безопасности!

После откровенного разговора с мужем, который без утайки поведал все известные ему обстоятельства из жизни юного раба, - суровая госпожа проплакала полночи, одновременно негодуя на Бога за крайнюю несправедливость и благодаря Его, что ее дети растут в достатке и довольстве. Уснуть она все равно бы не смогла при всем желании и оставшиеся пол ночи, приводя себя в порядок, чтобы на утро можно было без опаски показываться людям, - в нарушении Евангельской заповеди она поклялась себе, твердо определив, что сделает для этого загубленного ребенка все, что в ее силах.

И даже больше! По здравому рассуждению, Айсен не может отвечать за буквально вбитые в него пристрастия и склонности. И уж всяко лучше любовь, пусть даже к мужчине (вон, трубадуры нынче - о чем только не поют!!), чем тот блуд, который осознанно творят святые отцы прямо в церквах!

Мадлена знала о чем говорила ибо однажды стала невольным свидетелем греха, свершаемого прямиком за кафедрой - без малейшего стыда либо опасения!

К тому же, она рассудила, что по всему - мальчик просто потянулся к кому-то, кто отнесся к нему не как собака к куску сырого мяса! И понадеялась, что тот сможет перерасти свою привязанность, в которой обостренная чувствительность первой влюбленности усугублялась впечатлениями от пережитого…

В этом споре - Мадлена Кер была отнюдь не на стороне деверя!

Хотя когда-то сама упрекала мужа в небрежении чаяниями родного брата, сейчас она была далека от оправданий, и счастье, что Тристан не перевиделся с ней немедленно! Единственное, о чем жалела сейчас Мадлена, - это то, что Филиппу не удалось выкупить мальчика сразу же, а то и все девять лет назад, пока юноша еще не попал в «школу».

Жаль, но в целом мир, как и прошлое, изменить нельзя, и само собой, что Айсен не единственный в нем страдалец… Однако - это не причина, чтобы оставлять на гибель того, с кем судьба столкнула вплотную!

Утром, на посвежевшую голову, все вышеперечисленные аргументы, дополнились новыми: в муже она не сомневалась, а в этом случае идти против него вообще не хотелось. Ясно, что Айсен останется в доме! Что касается предпочтений парня в постели - то тут они ей были только на руку, избавляя от опасности для добродетели излишне активной и уже вполне созревшей Фей.

Так что, на робкий кивок женщина ответила со всей сердечностью, на какую была способна:

- Не нервничай, никто тебя не торопит! Так что одевайся спокойно… И поесть не стесняйся! Берта только рада будет: ты такой худенький!! И бледный совсем! - Мадлена сокрушенно коснулась щеки юноши.

Это было верно: на два года младший Алан был почти одинакового с ним роста, и гораздо шире в плечах! Айсен скромно промолчал.

- Будешь сегодня у меня на подхвате?

- Да!! - синие глазищи засияли при мысли, что он может быть чем-то полезен такой потрясающей, изумительной, невероятной женщине, как мадам Мадлена.

- Тогда иди завтракать, а я буду ждать тебя, - она направилась к двери.

Его будут ждать?!!! Не говоря уж о том, что этот вневременной завтрак сильно смахивал на ужин - метр Кер пришел часом позже, чем спустился Айсен.

Мадам была так добра, так внимательна к мелочам, о которых сам он и не вспомнил бы! Одновременно страшило и умиляло, когда она говорила:

- Обживись пока, а потом уж найдем, чем тебя занять…

Это обнадеживало, означая, что у него будет некое дело, а не только участь игрушки-украшения.

- Спасибо, Мадам… - именно так: с большой буквы!

- Спасибо, Метр! - Филипп тоже о нем не забывал.

- Благослови тебя Бог, дитя!

Говорить этим людям спасибо Айсен не уставал никогда, лишь сейчас осознав, чего он оказывается был лишен всю свою жизнь. Чем теперь с ним запросто поделились.

Думал ли он, мечтал ли, что его однажды просто полюбят? Ни за что, ничего не требуя и не отбирая взамен - бескорыстно! Что можно обнимать не только без похоти, но и без страсти - а чтобы лишь успокоить, утешить… Что кого-то будет искренне тревожить, что у него на душе, волноваться о его здоровье - ни почему, просто потому, что он есть. Впервые он в полной мере прочувствовал, что значит относиться по-доброму!

Он не сразу вообще смог придти в себя - уж слишком отличалась действительность от того, что он мог ожидать… К тому же, в первый день он был слишком напуган, что бы понять, а после уже не сразу нашел в себе силы поверить!

Метр Кер для юноши давно был сравним разве что со святым пророком… Пожалуй даже более значим, потому что в пророка должно было только верить, причем вера эта не несла в себе ничего кроме очередных разочарований, зато Филиппа можно было почитать здесь и сейчас! Да, он все еще оставался рабом, однако изо дня в день поступки купца исподволь, незаметно, но последовательно, меняли не только какие-то обстоятельства в его жизни, но и переворачивали душу: жизнь его, его сердце отныне принадлежали тому, кто дал ему почувствовать хотя бы на миг достоинство свободного человека, продемонстрировав, насколько верит в него и его волю. Верит, что он сможет стать кем-то большим, чем домашняя зверушка…

Это была не та любовь, которая заполняла его сердце к бывшему господину, но чувство от этого не становилось менее сильным или менее важным.

И Айсен скорее был готов умереть, чем позволить мужчине разочароваться в себе.

Впрочем, в этом доме еще никто не дал юноше почувствовать себя вещью! И то, как Айсен вошел в него - обернулось едва ли не большим потрясением, чем понимание и участие, так неожиданно и внезапно проявленное к нему очередным хозяином в час, когда уже, казалось, ничего не могло тронуть.

Хозяйка дома невозмутимо и величественно сразу же продемонстрировала его место, и с этого мгновения такая деталь как ошейник была словно вычеркнута раз и навсегда, - такова была ее непререкаемая власть. Айсен не сразу сумел понять, чем именно он ей обязан, хотя отношения со слугами страшило его не в последнюю очередь: они слуги, но они свободные… Он не представлял как вести себя, и ошейник буквально душил его под любопытными взглядами искоса.

Вполне возможно, не возьми мадам Мадлена юного раба под свое покровительство настолько явно, кто-нибудь из прислуги не преминул бы задеть его, выказать пренебрежение - повод найти всегда можно. Само собой, что останься он с ними один на один, Айсену бы пришлось куда труднее: защищать себя он не умел, а пожаловаться вряд ли хватило бы духу. Однако благодаря благожелательности хозяйки у него появилось время, чтобы показать себя, так что привыкание и притирка к новому образу жизни прошла так безболезненно, как только можно. Кто-то был доволен, что парень, несмотря на горячее расположение господ, помнит свое место и не задирается, кто-то умилялся природной скромностью, если не робостью юноши: по началу он и слова в ответ сказать не смел, лишь благодарил к месту и не к месту - из-за чего скоро даже до самого тупого дошло, что, судя по всему, парнишка хорошего в жизни видел - кот наплакал, раз так радуется каждому пустяку. Берта, к которой он сбегал, прячась от необходимости садиться за общий стол, и вовсе записала его в любимчики в первый же вечер.