Снова вкус его губ. Будто и не было обмана, предательства, вероломного убийства. И Виктория обвивает мужскую шею руками, отвечая на поцелуй. Снова сдается его напору, подчиняясь собственной страсти, как в их первый раз, век назад.

Кол на миг отрывается от алых губ, и черные глаза впиваются в зеленые, заглядывая в самую глубину.

— Ты уверена? — едва слышно спрашивает он, кончиками пальцев очерчивая выступающую скулу, — мы могли бы придумать что-нибудь другое, я знаю кучу ведьм и…

— Я уверена, — прерывает его Тори, и подается вперед, так, что их лица почти соприкасаются.

— Тогда, я не буду больше играть в благородство, — с порочной улыбкой отзывается Кол, — потому что, видит бог, я просто безумно хочу тебя, жена…

От его жаркого тона девичьи щеки мгновенно алеют, и вампир покрывает их легкими поцелуями, пока его руки тянут вниз девичью куртку, укладывая ее, вместе со своей прямо на полу. Получается отнюдь не царское ложе, но Первородному уже плевать. Каждый дюйм бледной кожи, которую он видит, медленно снимая с Виктории одежду сводит с ума своим запахом, нежным, до боли знакомым вкусом.

Дорожкой поцелуев он спускается по длинной шее ниже, очерчивая языком изящные ключицы. Тори не сопротивляется, прикрывая глаза, когда вампир расстегивает замок лифа, обнажая ее груди.

Черные глаза жадно скользят по налитым округлостям, прежде чем мужские губы смыкаются на маленьком соске, отчего ведьма тихо стонет, краснея еще больше. Кол улыбается, на миг отвлекаясь от своего занятия, и его ладони сводят вместе девичьи груди, создавая картину, от которой он не может оторвать взгляда.

— Как же ты красива, ведьма, — шепчет он, на что Тори отвечает смущенной, едва заметной улыбкой, и это окончательно сводит Майклсона с ума.

Некогда беспринципный псих и убийца, который не далеко ушел от Клауса, сейчас готов рассыпаться на части, чтобы доставить жене удовольствие, заслужить ее прощение.

Оставшаяся одежда летит в сторону, и Кол осторожно опускает обнаженную Тори на пол, накрывая своим телом. Их губы сливаются в страстном поцелуе, а его ладонь тем временем скользит по плоскому животику, пока не оказывается у развилки меж сведенных вместе девичьих бедер. Не прерывая поцелуя Первородный бережно разводит длинные ножки в стороны, и его пальцы скользят по нежным складкам плоти, которые от его умелых прикосновений быстро становятся влажными.

Поняв, что жена готова его принять, Кол отводит в сторону ладонь, и подается вперед, оказываясь меж ее дрожащих бедер. Сам он возбудился еще от первого поцелуя, и его плоть буквально пульсирует от желания оказаться в жарком девичьем лоне. Вампир слегка ведет бедрами, отчего каменная головка скользит по пылающей промежности Тори, которая заливаясь краской от стыда, поднимает на мужа мутный взгляд.

— Я буду нежным, — выдыхает он, сдерживаясь из последних сил, и ведьма едва заметно кивает, показывая ему что готова.

Кол очень медленно наполняет жену собой, с удовольствием наблюдая, как расширяются ее глаза. Первый толчок мужа Тори встречает тихим стоном, который Кол заглушает страстным поцелуем.

Ладони Майклсона мягко сжимают нежные груди, лаская их затвердевшие вершинки, пока его бедра с каждой секундой ускоряют темп, размашисто вбиваясь в нежное тело. Тори сдается окончательно, шире разводя бедра, позволяя его члену еще глубже войти в тесное лоно, чем Кол пользуется, заполняя ее до самого основания, после чего, он сводит вместе девичьи ножки, прижимая их к своей груди.

— Ты раньше так любила, я ничего не забыл, — шепчет он, глядя в мутные глаза жены, двигаясь практически на вампирской скорости.

Мужская ладонь, скользит меж их телами, спускаясь к низу девичьего живота, и большим пальцем вампир давит на набухший от желания клитор, вызывая громкий девичий крик.

Хватает нескольких глубоких толчков, и они одновременно приходят к финалу. Свечи вспыхивают, взвиваясь почти до самого потолка и гаснут, извещая о завершении ритуала. Несколько секунд они просто лежат, не разнимая объятий, прежде чем Виктория отводит от себя руки мужа, поднимаясь на ноги.

Пряча глаза, ведьма медленно одевается под пристальным взглядом Кола.

— Спасибо, что помог, — наконец говорит она, кусая припухшие от поцелуем губы, — надеюсь это… это не повлияет на твои отношения с невестой. Вы ведь все еще… вместе?

Тори замолкает, опуская взгляд, и Майклсон тихо отвечает ей.

— Я любил Давину, сильно. Но я видел в ней невинную добрую девочку, а сейчас опьяненная властью она делает ужасные, даже для меня, вещи.

Брак со мной просто бы укрепил ее силу, статус и власть. Теперь я это понимаю.

Ведьма ничего не говорит в ответ, натягивая джинсы, и Кол подается ее примеру, вихрем облачаясь в свою одежду. Тори медлит, склоняясь к гаснущим свечам, явно ожидая когда он уйдет и Майклсон, понимая это, направляется к двери. Уже стоя на пороге, он поворачивается к ней, и ведьма, встречаясь взглядом с его черными глазами, изо всех сил старается казаться спокойной, но в следующий миг, с мужских губ срываются слова, от которых она взволнованно замирает.

— Скажи, Тори, — напряженным голосом говорит Кол, — как я еще могу вымолить твое прощение? Что мне сделать для тебя?

— Лишь одно, - не особо веря в успех, шепчет девушка с надеждой, - скажи, где Хелен…

Кол в ответ только улыбается, и ведьма едва успевает уловить его тихое “нет”, прежде чем он вихрем исчезает из хижины, не забывая напоследок запечатлеть на ее губах легкий, едва ощутимый поцелуй.

А Тори еще долго стоит среди гаснущих свечей, и ее пальцы касаются алых губ, которые почти помимо води складываются в улыбку.

Он ее чуял.

Теперь, когда морок, так удачно наложенный чертовой ведьмой окончательно спал, и закончилось действие удерживающего его зелья, Клаус ощутил запах, который буквально преследовал его после того, как он позволил обвести себя вокруг пальца у тайника с артефактами, пойдя на поводу у своей похоти.

Она пахла жасмином, совсем немного воском и чем-то еще, чего гибрид никак не мог различить, но точно знал, что ее аромат он узнает из тысячи других. Клауса всегда вели его обостренные инстинкты, и сейчас это было как нельзя кстати, ведь ведомый запахом беглянки, он очень быстро напал на ее след.

Ведьма бежала от него, так искусно путая следы, что Майклсон на миг даже восхитился ее талантами. Он тут же одернул себя, стискивая зубы так сильно, что на щеках заиграли желваки.

Это было уже слишком. Он должен думать лишь о том, как убьет ее, свершив заслуженную месть, а вовсе не о шелковистых волосах, бездонных бесстыжих глазах и о том, как она стонала под ним, встречая каждый толчок.

От этих мыслей возбуждение мгновенно накрыло Клауса, вызывая очередной приступ ярости.

В этой чертовой ведьме не было ничего, что прежде привлекало его в женщинах! Она даже блондинкой не была! Но с той самой минуты, когда он увидел Крис в библиотеке, она преследовала его, затуманивая разум свой обжигающей, обволакивающей с головы до ног красотой, которой у нее в одном только пальчике было больше, чем во всех ведьмах Французского квартала.

Она была особенной.

Клаус понял это еще в день свадьбы, когда Кристина, словно играясь, удерживала одной своей изящной ладонью целую свору вампиров, и убедился потом, когда она каждый раз доводила его до белого каления своим упрямством, обсуждая условия сделки по телефону, не выказывая при этом ни капли страха перед ним — самым опасным существом на свете.

И Майклсон в ту же секунду вырвал бы сердце тому, кто хоть на миг заподозрил бы, что эти разговоры доставляют ему удовольствие. Но они доставляли. И он ждал их, каждый раз все больше злясь на упрямую ведьму, которая совсем не торопилась набирать его номер.

Кристина Уайт определенно была не от мира сего, и это лишь подтвердил ее сегодняшний поступок, когда она пришла обменять себя на сестру. Знала бы эта черноглазая бестия о том, скольких сил ему стоило отказаться от этого предложения! Лишь воспоминание о том, что она едва не убила всю его семью, что наверняка было бы ей по плечу, не схвати Элайджа так удачно ее похожую на ангелочка сестру, вернуло ему трезвость рассудка.