Сестра всегда была под ее опекой, и Кристина корила себя за каждый день, что позволяла ей пробыть в плену, успокаивая себя лишь тем, что существующая между ними связь прежде позволяла ей чувствовать боль младшей. Однако к ее удивлению, за все время, пока Хелен находилась у Первородных ничего подобного не было. Виной тому, мог быть сильнейший магический купол, прячущий от нее сестру, или же та и вправду не испытывала страданий.

Что же тогда было причиной слез ее маленького ангелочка?

В этот миг Тори слегка шевельнулась, медленно приподнимая веки, и Крис отвлеклась от своих мыслей, впиваясь в лицо рыжеволосой ведьмы обеспокоенным взглядом.

— Ты как? — прошептала брюнетка, не отрываясь от зеленых глаз Виктории, которые все еще были мутными после заклинаний их врагов.

— Немного кружится голова от магии этой суки, — выдохнула она, кривя алые губы, и Крис не смогла сдержать смешка.

Даже в оковах, на волоске от смерти их столетняя родственница не сдерживала эмоций по отношению к посягнувшей на ее мужа Давине. Впрочем, после того, как они подтвердили свой брак, Кристина не особенно удивлялась тому, что, по всей видимости, и у Тори, и у младшего Майклсона до сих пор были чувства друг к другу, ничем другим поведение рыжеволосой ведьмы, как и благородный поступок Первородного она объяснить не могла.

— А что с Хелен? — дрогнул голос Тори, когда она повернула голову, увидев, что белокурая ведьма, так и не пришедшая в себя, лежит рядом с ней, связанная по рукам и ногам.

— Она совсем обессилела, — с горечью отозвалась Крис, со злостью сжимая губы, — клянусь, как только я доберусь до чертова Элайджи Маклсона он пожалеет, что родился на свет!

— Для начала было бы неплохо выбраться отсюда, — хмыкнула Виктория, сузив глаза, — и это будет сложно сделать пока мы в цепях.

— Ничего, ангелочек, скоро придет в себя и тогда…

— Что-то я сомневаюсь, — неуверенно покачала головой Тори, перебивая Кристину, — в лесу она не могла создать простейшего заклинания. Как только ухитрилась сбежать…

Крис пожала плечами, хмуря брови, но прежде чем хоть одна из ведьм смогла выдвинуть свою версию, они услышали безжизненный голос Хелен.

— Я не сбежала.

На миг в темной комнате воцарилась полная тишина, после чего, Кристина, расширив глаза, впилась в сестру ошеломленным взглядом.

— Как же ты оказалась в лесу?

— Он отпустил меня, — тихо отозвалась Хелен, — Элайджа.

— Как?

— Почему?

— Зачем?

Ведьмы засыпали ее вопросами, не замечая, как голубые глаза наполняются слезами от воспоминаний о произошедшем, и лишь горький всхлип девушки, заставил их умолкнуть.

— Что он сделал с тобой, ангелочек? — требовательно проговорила Крис, сводя брови, на что Тори, удивленная ее грубоватым тоном, подняла на брюнетку осуждающий взгляд.

— Оставь ее в покое, — произнесла она, с жалостью глядя на опустившую глаза белокурую девушку, по щекам которой текли слезы, — сейчас не время и не место устраивать допрос!

— Он тебя пытал? — не унималась Кристина, не обращая никакого внимания на слова рыжеволосой ведьмы, — отвечай, Хелен!

Та лишь отрицательно покачала головой.

— Запер в подвале, морил голодом?

Ответ Хелен был все тем же.

— Он… — Крис прочистила горло, будто пытаясь подобрать слова, стараясь игнорировать откровенно осуждающий взгляд Тори, — он что, изнасиловал тебя?

После ее слов младшая сестра залилась слезами еще сильнее, и Кристина застыла, понимая, что попала в точку. Ее черные глаза заискрились от магии, которой не давали выхода сдерживающие ее силу цепи, и красивое лицо исказилось от гнева.

— Я убью его, — прошипела она, — сначала оторву его чертовы причиндалы, а потом…

Но не успела она озвучить свои угрозы полностью, Хелен подняла вверх лицо, которое отражало смесь боли и стыда.

— Он не делал этого, — едва слышно прошептала она, сжимая губы, — не насиловал меня. Я… я сама…

— Сама что? — осторожно спросила Тори, прикусывая губу.

— Сама позволила ему… все, — всхлипнула Хелен, — я думала… Я думала, он любит меня, а он… Он только хотел узнать, где вы спрятали камень, но потом…

Следующие слова девушки потонули в слезах, и не сводящие с нее ошеломленных взглядов ведьмы смогли разобрать лишь «использовал» и «выкинул». Хелен успокаивалась долго, и все это время в комнате царило гробовое молчание, нарушаемое лишь ее всхлипами.

— Вот ублюдок, — наконец выговорила Крис, с горечью смотрящая на сестру, от которой буквально исходили волны боли, — не плачь, ангелочек. Этот первородный мудак не стоит и единой твоей слезинки. А еще прикидывается благородным! Так и знала, что за этими фасадами дорогих костюмов прячется жалкая душонка! Клаус хотя бы…

— Вот только не говори, что будешь ставить в пример этого сумасшедшего гибрида, — расширила глаза Тори, неодобрительно качая головой, — да он прибил бы тебя, будь возможность!

Кристина ни миг замерла, прикусив губу, но затем, после секундного молчания, подняла свои черные глаза, скользнув быстрым взглядом с немного успокоившейся Хелен, которая прислушивалась к их разговору, на Тори.

— У него была возможность, — тихо произнесла брюнетка, и ее голос выражал странную смесь досады и вызова, — возможность и ритуальный кинжал. Но он не смог этого сделать.

— Он пощадил тебя? — выдохнула Хелен, расширяя голубые глаза.

— Да, — только и смогла ответить Крис, опуская взгляд, — уж не знаю почему.

Какое-то время ведьмы молчали, прежде чем на лице Кристины появилась хитрая улыбка.

— Но младший Майклсон пошел дальше, — проговорила она, стреляя в сторону Тори, лицо которой залилось румянцем быстрый взгляд, — он не просто пощадил Викторию, но еще и…

— Крис, замолчи! — взвилась та, но брюнетка, не обращая на нее внимания продолжила.

— Тори могла умереть, но Кол спас ее, — сказала она, глядя на Хелен, — похоже, не все Майклсоны такие козлы, хотя старший брат, безусловно, возьмет первенство в этой гонке мудаков. Не переживай, ангелочек, он еще пожалеет обо всем, что сделал, как только…

Но договорить она не успела. Дверь в подвал резко распахнулась, и ведьмы застыли в ожидании. На пороге, скрывшись в тени, стояла темная фигура, и миг спустя комнату наполнил знакомый голос:

— Привет, девочки.

Во благо семьи, разумеется.

Эти слова еще долго звучат в ушах Кола, пока братья обсуждают план по спасению камня и сестер Уайт из плена его невесты.

Все так смешалось, что Первородный не уверен, сколько правды в этих словах, а сколько лжи, но он точно знает, что предпринял бы попытку вызволить жену при любом раскладе. И дело даже не в камне, что так опасен для семьи, не в то, что Давина хочет погубить всех вампиров, не в переделе власти в Новом Орлеане на которую Колу попросту плевать.

Дело в ней. В Тори.

Ее горящие зеленые глаза, нежное, льнувшее к нему во время ритуала тело вновь и вновь встают перед вампиром, и он успокаивает себя, удивленный собственным благородством по отношению к ведьме, тем, что стоит освободить ее из плена хотя бы ради того, чтобы пережить это еще раз.

Конечно, Кол лукавит. Он и сам знает это. Но тому, кто всегда был непревзойденным мастером хитрости и вранья, очень трудно различить правду и ложь, особенно когда речь идет о признаниях самому себе.

Однако, не смотря на эти странные, необычные и немного пугающие выводы, к которым младший Майклсон приходит, сидя на диване в гостиной, что Клаус уже исходил вдоль и поперек под ледяным взглядом Элайджи, лицо которого кажется не выражает и единой эмоции, Кол чувствует, что на его губах медленно расцветает довольная улыбка.

Их ждет битва. А после он получит награду. И возможно не только он.

Гибрид слишком уж возбужден, то и дело переходя из одной крайности в другую, и все они касаются исключительно Кристины. Он, то планирует убить ее лично, все еще припоминая, как она обвела его вокруг пальца в библиотеке, то всерьез говорит о том, что она вполне могла бы стать Регентом, с ее-то магическим потенциалом и удивляется, как Давина вообще смогла пленить этот ураган в юбке. Такого поведения по отношению к женщине со стороны Клауса Кол не видел давно, а может и вообще никогда, если не считать его еще человеческое увлечение Татьей.