Баррьос слагает еще панегирики в стихах во славу старейшин общины. Если верить ему, в Голландии жило немало ученых, благородных и блистательных марранов. В сущности, в нормальных условиях (не будь Даниэль Леви де Баррьос евреем) он стал бы «национальным поэтом».

В эту эпоху религиозного остервенения наш гонгорист сам шовинистически настроен. Между тем в кругах богачей он прозябает в нищете. Если он сумел ускользнуть от инквизиции, он не избежал власти денег. Он вынужден сочинять стишки на случай: оды на смерть богачей и славословия в честь рождения их счастливых наследников.

Наконец наступает небывалый год: так называемый «мессия» Саббатай Цеви возвещает освобождение и радость. От Гамбурга до Марокко, от Амстердама до Каира, последователи Саббатая плачут, ликуют и пляшут.

При появлении Саббатая, вдвойне потрясенный, как поэт и как еврей, Баррьос трепещет в простодушном ожидании чуда и спасения. Он бросает всякую работу, забывает свою семью, отказывается от пищи и совершает какие-то «эксцентрические» поступки.

Как некогда племянница Дон-Кихота, Абигаиль, вторая жена дона Леви, приходит в ужас. Она бежит к раввину Хакобу Саспортасу и умоляет его успокоить ее мужа.

Между тем Саббатай, конечно, не спасает мира. Амстердам, Голландия, Европа, Азия, Африка — весь мир пребывает в своем подлом порядке. Нищета Баррьоса остается неизменной. Он умирает в нищете.

Фамилия этого потомка испанских евреев, родившегося в Лиссабоне, происходит, по-видимому, от имени арагонского города Уэска (Huesca), называвшегося в римской древности Оска, а в наше время известного тем, что здесь произошло восстание против Альфонса XIII незадолго до ниспровержения испанской монархии 14 апреля 1931 года.

Бежав от инквизиции, Самуэль Ускэ попал в Сафед. В Ферраре, в типографии Авраама Абена Ускэ, в 1553 году были отпечатаны его книги, написанные на архаическом португальском языке. В трех маленьких томах своего «Утешения в треволнениях Израиля», в форме длинных диалогов, автор истолковывает события еврейской истории, от библейской древности до наших лет. Все бедствия, по мнению Ускэ, были неизбежны и предсказаны. Но неизбежно и спасение, и надеждой на освобождение еврейства он заканчивает лирический обзор «треволнений Израиля».

Это «Утешение» значится в списке книг, запрещенных инквизицией, в частности в «Указателе», составленном Антонио де Сотто Майор и появившемся в Мадриде в 1640 году. (Librorum expurgandorum luculenter ас vigilantissime recognitus novissimus index). Книга Ускэ была запрещена не только в подлиннике, но и в переводах «на какой бы то ни было язык».

Те, кто после брата Висенте остались в живых в Испании, под именем обращенных, столь благоденствовали в королевстве сем, что вошли в число грандов [133]и знатнейших господ, а потом и породнились с высшей знатью, достигли великих должностей при дворе, получили титулы графов, маркизов, епископов и другие почести, воздаваемые миром тому, кто следует его законам; а другие, всю жизнь остававшиеся иудеями, будучи тайно покровительствуемы первыми, также благоденствовали и процветали. И продолжалось сие до восшествия на престол короля Дона Фердинанда и королевы Доньи Изабеллы, супруги его...

Между тем король, а еще более королева вознамерились воздвигнуть гонения на евреев, замыслили истребить обращенных. Немного надо было, чтобы осквернить душу государей сих, ибо по рождению своему они были злейшими в мире врагами сего племени.

Из Рима привезли они дикое чудище [134], строения столь небывалого и облика столь ужасающего, что одно имя его уже вызывало содрогание во всей Европе. Тело его было выковано из мощного железа; чудище с ядом смертоносным, с броней непроницаемой, покрыто оно было чешуей жесткою, выделанной из металла; тысячи крыл с черными ядовитыми перьями поднимали его над землей, тысячи ног гибельных приводили его в движение; морда его принимала частью облик морды львиной, частью — облик грозных змиев, рожденных в пустынях африканских; зубы его огромные подобны были клыкам сокрушительнейших слонов; глас его, свист его убивали быстрее, чем ядовитый Василиск; очи его, пасть его извергали безостановочно пламя всепожирающее; пищей, коей насыщалось оно, были тела человеческие; в быстроте передвижения превосходило оно орла; где появлялось оно со своей тенью могильной, возникали туманы; где солнце показывалось во всем блеске своем, — след, оставляемый сим чудищем, претворялся во мрак стынущий, подобный тьме, посланной на египтян, как одна из казней египетских; где пролетало оно, зелень, коей оно касалось, древо, где ставило оно ступни свои, высыхали и погибали; своим клювом всепожирающим вырывало оно их с корнем; ядом своим опустошало оно все области, где только появлялось, превращая их в пустыни Сирии безотрадной, где ни одно растение не может произрасти, где ни одна трава не может пробиться.