— Я не знала, что Доран заключил такую сделку, — тихо произнесла она, не пытаясь снова приблизиться, — Когда узнала, то… была зла. Мы долго ругались, не разговаривали. Мне было сложно понять, как можно отдать собственного ребенка.

— И как, поняла?

— Нет, но и поступок отца поняла. Ния, он нас спасал. Не было другого выхода. Феникс пожертвовал собой, чтобы вытащить меня и тебя. Как позднее оказалось, была опасность, что магия Алистера в момент рождения сожжет и тебя.

— Ал знает об этом?

— Да, — кивнула мама, — Ния, я совершенно не рада тому, что происходит. Отец заключил договор со всем оговорками, мы надеялись, что он забудет, не найдет, будет долго расти. Но нашел. Еще и подстраховался!

Я опустила взгляд на свои руки. Так вот почему мне больно лечить. Все это время во мне жил огонь Феникса. И ждал своего часа.

— Почем никто не ощутил, что я помечена?

— Чтобы что-то ощутить, надо это искать.

— Вот так живешь двадцать лет, — проворчала я, — а потом бац, и у тебя образовался жених. Нежданчик! Причем с момента рождения. Как так-то? Мама, я люблю другого!

И ощутила, как подошедшая Королева обняла меня. Не выдержала, всхлипнула и сама потянулась, вдыхая знакомый запах тепла и безопасности.

— Ния, первая любовь она такая. Кажется, что будет длиться всегда. Тем более, ты нашла в себе силы отказаться от мальчика. И от этого еще сильнее тянет к нему. Но сама подумай, что будет через двести лет, триста. Очень больно терять того, с кем провела столько времени. Лучше перетерпеть сейчас.

— А себе ты бы пожелала такую судьбу?

— Ну… она была почти такой. Меня тоже не особо спрашивали, когда забирали в Авельхайм. А потом все закрутилось, завертелось, в итоге — появились вы.

— И ты простила это папе?

— Мы много говорили на эту тему, — голос мамы журчал успокаивающе, — он готов был отпускать меня на Землю, но я забеременела. Потом родились вы, а затем мы начали постепенное возвращение фейри на Землю. И как-то вопрос отпал сам собой. Да, я его простила. Он дал мне семью. И себя.

— Но ты сначала его не любила?

— Сначала боялась, потом поняла, что нас друг к другу тянет. На уровне подсознания. Ну а потом все завертелось, закрутилось.

Я вздохнула и пробормотала:

— Не отдавайте меня. Пожалуйста!

Меня сжали так крепко, что даже дышать стало трудно. Сердце у мамы колотилось, как бешеное.

— Ния, научись управлять тем, что он вложил в тебя. Подчини себе его магию… и самого Феникса. Я могу сейчас спрятать тебя, так как не заключала с ним договор. Но тогда огонь сожжет тебя изнутри. Как думаешь, стоит оно того?

— Я сбегу, — проговорила злобно. — приручу огонь и сбегу!

— Поддержу тебя во всем, что не касается угрозы твоему здоровью. И твоей жизни.

Да уж. Сбегать сейчас — равносильно самоубийству. Сгорать мне не хотелось. Еще вся жизнь впереди.

И видеть сейчас тоже никого не хотелось. Я даже маму выпроводила, отговорившись, что хочу принять душ.

На самом деле не соврала. Мне нравились ванные комнаты дворца. Полное ощущение, что стоишь в лесу, под водопадом. Вот и сейчас, я провела тут, наверное, час. Перепробовала все пузырьки с запахами, намазалась кремом с невероятно нежным ароматом. И только тогда, набросив тонкий халат, вышла в спальню.

И едва не попятилась назад.

— Наверное, надо поговорить?

Голос Феникса звучал негромко, а сам он прислонился к стене, неподалеку от постели. И, скрестив руки на груди, разглядывал меня так, что халат показался совершенно незначительной преградой.

И снова жар в груди. Мягкий, разливающийся по телу.

Сильный мужчина, красивый. Если сначала я смотрела на него как на постороннего, то теперь я разглядывала Феникса как постороннего, который посягнул на мою свободу.

А как это еще назвать?

— Ждали целых двадцать лет, — протянула я, — растили меня, да? Ждали пока созрею? Как дыня. Или клубника. В парнике.

— Ну почему в парнике, — протянул Видар, — я бы сказал вполне себе в естественных условиях. Ния, так что, будем переругиваться или пообщаемся как цивилизованные?

Очень жаль, что нельзя в него бросить что-нибудь. Стереть с лица это выражение «Я понимаю, что ты сердишься, но смирись, детка».

Нет, в теории бросить можно. Но что-то подсказывало мне, что таким поступком Феникса не удивишь. Небось, в него столько вещей за все время бросали, что уклонение уже на автоматизме.

— Цивилизованные себе девушек шантажом не получают.

Стоять перед ним в халате было не слишком приятно. Не потому, что мужской взгляд свободно гулял по неприкрытым ногам и плечам. Просто в нем я ощущала себя беззащитной.

М-да, минус воспитания у людей. Я научилась от них стыдливости. Хотя и мама, даже за двадцать лет, не смогла так же спокойно относиться к обнаженному телу, как другие фейри. Визжать при виде голого мужчины или прикрываться самой, конечно, не стала бы. Но внутри все равно ощущала неловкость.

Особенно когда на тебя так смотрят. Таким взглядом, что внутри от него все начинает кипеть. И сладко сжиматься глубоко внутри.

Чертово либидо. Оно у фейри и так завышено, а тут еще, видимо, играл фактор, что внутри меня жил огонь Феникса.

Видар на мою шпильку отреагировал слабой улыбкой.

— Ошибаешься, Ния. Династические браки среди фейри и людей весьма распространенные. Дерево жизни, любовь — это все другое. Первое может случиться совсем не с ровней, которая может претендовать лишь на роль фаворитки. Ну а любовь… вещь спорная, туманная и складывается из многих факторов.

— Речь долго сочиняли?

— Это опыт.

— Не действует, — покачала я головой.

— Верю, — кивнул Видар, — у тебя максимализм. Его порой трудно перешибить логикой. Ты считаешь несправедливым мою просьбу? Взамен я спас вас, ценой своего опыта, своей жизни. Знаешь, что такое, рождаться и полностью понимать, что происходит? И терпеливо расти заново, из младенца во взрослое существо.

— Я тебе зачем?

Правильно, к чему официоз, он же на меня претендует и все такое.

Я не дрогнула, когда Видар подошел ближе. Но вот брови дернулись сами собой, стоило Фениксу взять мои ладони в свои. Так, что шелковая ткань рукавов сползла, обнажая руки.

— Твоя магия зовет меня.

Он поднес мои ладони к губам и выдохнул:

— Я ощутил это сразу, Ния. Ты сможешь принять мой огонь. И разделить его.

От его дыхания по рукам поползли мурашки. А голос почему-то осип:

— В смысле?

— Целители фейри могут только лечить. Но если их дар объединить с моим, то получается нечто совершенно иное.

— Такое уже случалось?

— Крайне давно. Обычно все целители примерно одного уровня. Всплески сил появляются редко.

Я облизнула почему-то пересохшие губы. Пусть он отпустит мои руки, пожалуйста!

— То есть, мой дар станет чем-то иным?

Зеленые глаза едва не прожгли меня насквозь, когда Видар произносил ответ:

— Абсолютно.

— А… — я едва смогла выдавить из себя следующий вопрос. — а… если бы… ну если бы я родилась обычным целителем? Ты бы не обратил на меня внимание, да?

Хороший вопрос, Ния. Я поаплодировала сама себе, глядя на лицо Феникса. Он явно задумался над моими словами.

— Ну… ты обратила бы внимание уже тем, что назвала меня древним.

— А тебя так не называли?

— В таком контексте — нет.

Я почесала кончик носа. Какая-то странная беседа у нас складывалась. Я не орала, не кидалась предметами, да и Видар не спешил заверять меня в своей внезапно вспыхнувшей любви.

Вот чему я точно научилась, живя среди людей, так это легкой циничности. И во внезапную любовь верила примерно так же, как в то, что рыбы научатся летать. Можно испытывать похоть, любопытство, интерес, в конце концов, но любовь появляется не сразу.

И зачем он берет мои руки в свои? Это нервировали, потому я осторожно попыталась освободиться и спросила:

— То есть, хочешь, чтобы моя магия слилась с твоей? Сделать меня крутой целительницей.