Я обычно не говорю про Двэна, но чувствую себя обязанным поделиться воспоминаниями с Ксиа.

Её плечи расслабляются, а маленькая улыбка дергает ее губы.

— Не удивляйся, если я последую примеру твоего брата. Я не знаю, сколько ещё смогу смотреть.

Я нахожу мешок и высвобождаю его из тела зверя. Достав руку из кухи, я положил мешок в миску, и Ксиа вручила его медику Олхану.

Подруга Ксии лежала обнажённая на меху. Она высокая и стройная. Без сомнения привлекательная женщина, но в моих глазах её красота бледнеет в сравнении с Ксиа. Вытирая кровь кухи с моих рук, я знаю, что моя цель выполнена, и должен заняться своим обычным делом. Я еще не готов покинуть присутствие Ксиа, но мои обязанности Коная требуют моего внимания в другом месте.

— Я вернусь позже, — говорю я ей, когда подбираю тело кухи. Оно пополнит продовольственные магазины. Зверь не является обычным мясом для употребления, но не будет потрачен впустую.

Она открывает рот, чтобы заговорить, но отвлекается, когда медик Олхан прижимает шприц к мешку, а затем делает переливание тёмной жидкости её подруге.

Я ухожу и отправляюсь на кухню. Там я нахожу одного из рабочих, чтобы приготовить, что-нибудь поесть для Ксиа и её подруги, и отправить им.

Большая часть моих обязанностей, как Конай — не что иное, как скучная работа. Мне потребовалось время, чтобы приспособиться к этому факту, поскольку большая часть моей жизни была потрачена в битве или подготовке к битве. Приключения прошлой ночи и этого утра отвлекают меня на большую часть дня. Теперь, когда я больше не в присутствии Ксиа, изумление от обнаружения того, что она моя асафура, начинает тонуть под голосом сомнения.

Голоса, которые напоминают мне, кто я и что сделал, чтобы попасть сюда.

Также как она моя, мои действия из прошлого — доказательство моего истинного характера и по этой причине аннулируют моё право иметь её.

К тому времени, как я посетил Ксиа, наступила ночь. Она прислонилась к стене, её веки опускались от истощения. Её глаза открываются, когда я приближаюсь.

— Ты устала. Ты не должна бороться с этим. Отдохни.

Она не отвечает сразу. Потирая глаза и лицо, она садится прямо, встречая мой взгляд.

— Почему тебя это волнует? — спрашивает она вдруг. — Почему тебя волнует, устала ли я или жива ли Тесс? Почему ты прошёл через столько неприятностей, чтобы помочь нам?

Потому что ты моя пара, и я не хочу ничего, кроме как радовать тебя.

Но я не могу сказать этого. Мы всё ещё так мало знаем, друг о друге, несмотря на то, что уже пережили сегодня. Она не примет это, если я скажу ей, что она моя асафура.

— Должна ли быть причина?

— Да, — Ксиа поджимает губы. — Мы люди, а вы — Рур драки. Также, не просто любой Рур драки, Ты — Конай, — она глубоко вздыхает, покачав головой. — Почему ты не сказал мне это раньше?

— Я не считал, что для тебя будет важно знать, — говорю я. — Чтобы изменилось, если бы я сказал?

— Я определённо не стала бы… делать… то, что мы сделали прошлой ночью. — Ксиа трёт губы. — Теперь я не могу решить, хранить ли этот секрет до последнего вздоха или написать книгу откровений о моих подробных приключениях в Секе с их королевской семьёй.

Я улыбаюсь.

— Тогда я вовсе не извиняюсь, что не раскрыл свою личность.

Она стоит, обнимая себя. В тишине она смотрит на свою подругу, которая ещё спит. Аккуратно обёрнутые повязки покрывают её руки.

— Андрасари никогда не заботились о людях, — тихо говорит она. — Мы были, как муравьи под их ногами. Независимо от того, жили мы или умерли после того, как они наступили на нас, это не их забота.

— Андрасари и мои люди, также воевали несколько энур. Они не славятся своей непредвзятостью или честностью. Однако их новый Конай подаёт надежды.

Она подходит ближе, её глаза тёмные и блестящие.

— Спасибо, Адан, — говорит она. — Спасибо за всё, что ты сделал. — Она неуверенно улыбается. — Я надеюсь, ты не против, потерпеть нас ещё немного. Медик говорит, что Тесс не сможет ходить какое-то время.

— Я не против.

Это именно то, чего я хотел.

Она устало вздыхает.

— Я хочу отдохнуть, но сначала хотела бы принять ванну.

— Пойдём. — Я схватил её за руку, желая прикоснуться к ней снова, и направил её дальше в пещеру, где находится бассейн с подогретой водой. Пар заманчиво поднимается с его поверхности.

— Сиськи Кахафуры, прямо сейчас это выглядит потрясающе, — говорит она в волнении.

Я смеюсь.

— Твоя изобретательность ругательств выходит за рамки мужских частей.

— Выставь «сиськи» перед чем угодно и скажи это с удивлением… вот и всё. Совершенно хорошая ругань, — Ксиа кивает на бассейн. — Откуда прибывает вода?

— Бассейн в нижней части. Сердце Вьяки. — Говорю я. — В него встроены каналы, которые служат источником воды для всех пещер здесь.

— Вьяка, — она медленно произносит слово. — Это название этой горы?

— Да. Яндирравьяка. Мы находимся в самом большом из двух.

Она кивает, её взгляд фиксируется на бассейне, когда она тянется рукой к пуговицам на её одежде.

Ксиа расстёгивает первые несколько, а затем останавливается и смотрит на меня. Она кусает губу, как будто в размышлении, прежде чем продолжает расстёгивать странный серый костюм, который носит. Затем она опускает руки по бокам.

Через щель в расстёгнутом спереди костюме, изгиб её обнаженной груди и грудины дразнит меня.

Мой взгляд скользит вверх, к её, когда воздух между нами сгущается. Она облизывает нижнюю губу. Хотел бы я, чтобы мой язык попробовал их.

Это может быть мой язык, пробующий её.

Я шагаю к ней, и почти незаметно она наклоняется ближе ко мне.

Крики за пределами пещеры прерывают нас, и крадут наше внимание. Мой народ зовёт меня.

Ксиа хмурится.

— Что происходит?

— Не беспокойся. Купайся, затем отдохни.

Она молча кивает, а я спешу наружу. Меня немедленно встречает охранник, его явный ужас ослабляет моё возбуждение и отгоняет все мысли о Ксиа подо мной, в моей голове.

— Та Конай, есть ещё, — говорит он. — Ещё три дракилы найдены мёртвыми.

Когда я проснулась, то Тесс всё ещё спала.

Она уже давно в отключке, периодически просыпаясь в течение короткого периода, прежде чем провалиться обратно в темноту.

В какой-то момент её кожа стала невероятно горячей, и она начала потеть. Заходил медик Олхан и сказал, что это яд кухи покидает её тело. Что хорошо.

Кажется, в книгах медика Олхана только болезненные мучения Тесс являются хорошими признаками. Честно говоря, у него типичный вид злого персонажа из тех шоу, которые я смотрела на консоли в Андраке. Густые, кустистые брови, тонкие усы и тёмно-серые глаза, которые блестят интеллектом или безумием. Или тем и другим. Коротая время в мрачной забаве, я представляю, что он, на самом деле, злой медик, который тайно наслаждается, глядя на то, как страдают его пациенты.

Я чувствую облегчение, что Тесс, кажется, исцеляется, но моё беспокойство о ней остаётся. Ей снятся кошмары. Ужасные. Она кричит и начинает трястись, пинаться и бить какого-то невидимого врага, которого только сама может видеть. Единственное, что её успокаивает, что я держу её и рассказываю глупые истории прошлых событий, когда мы жили в Андраке. Некоторые из этих историй причиняют мне боль, вероятно, так же как монстры в её кошмарах, потому что они включают моего отца. Воспоминания о нём, когда он был жив и счастлив, и рядом со мной.

Я ненавижу это чувство, давящее на мою грудь. Этот груз на плечах. Чувство вины, страх, хрупкая надежда, которую так легко можно раздавить под каблуком жестокой судьбы. Постоянная мысль, кружащаяся в моей голове, заключается в том, что я не верю, что смогу выдержать ещё одну потерю кого-то, кого ценю в своей жизни.