-Пойдет. Давайте я открою.

-Не уверена, такое не такое? Выбирала. Очень хотелось угодить. Две бутылки взяла..

-Маша! Даже «казенка» необыкновенно хороша, когда девушка нравится. А уж если нет, так тут уж ничего не попишешь. За что пьем?

-За встречу!

-Хочу за любовь!

-Нет. За встречу будет как то лучше… нельзя так словами бросаться походя.- Промолвила она в смущеньи.

-Значит за многострадальную встречу! Ура!

-Nous vaincrons![4] Ура! Ура!

-Нет, вино совсем не хуже Маша. Вы угадали.

-Я так старалась. Вы бы только знали, как я готовилась.

Лицо у Маши приняло естественный оттенок бледности. В нем читалась начитанность, Чехов, Толстой, Куприн и в глазах была та особая утонченность, что так нравится нам мужчинам и которая ничего общего не имеет с пошлостью и развязностью. Наверно только русские женщины могут быть так возвышены, чувственны и готовы на самопожертвование.

-Почему-то вы мне сейчас напоминаете гимназистку,- сказал я и улыбнулся.

-Ну, это не так давно было. Я иногда смотрю на себя в зеркало и удивляюсь. Неужели это и, правда я. Совсем взрослая стала и не нужно отпрашиваться у мамы, и по любому пустяку держать ответ.

-Ваша мама тоже была строгая?

-Ну не без того. Тогда мне это казалось естественным, а вот сейчас вспоминаю те годы и думаю, все же ребенок есть ребенок и на одних запретах, строгости и послушании нельзя строить взаимоотношения в семье. Но детство прошло, как прошло и ничего тут не вернуть, тем более ее уже нет с нами и поминать ее плохо не хотелось бы. Люди такие разные.

-Это верно. Сколько людей столько характеров.

-Одного я ей простить не могу, что когда заболела, так скоропалительно отдала, буквально выпихнула меня замуж. Ей казалось главным до своей смерти обязательно увидеть меня под венцом.

-Это был брак по расчету?

-Ну в общем да и нет.

-Это как?

-Ну если в расчет брать деньги. У моего мужа никогда не было больших денег. Он государственный чиновник средней руки. Из хорошей семьи. У них дом на Мещанской с братом, которые они сдают и имеют доход. Ну и жалование, взятки, подарки, подношения от просителей. Я это все ненавижу. Он знает это и тем не менее каждый вечер перечисляет мне, кто, сколько, и за что, ему вручил ту, или иную сумму. По натуре он не злой, но меня рассматривает прежде всего как вещь, которую можно употреблять прежде всего для одной цели. Я его никогда не любила, да что там любила даже не испытывала симпатии. От бессилия и беспросветности мне порой даже хочется наложить на себя руки. Конечно, я этого не сделаю, но мысли такие сами по себе ужасны и недостойны меня. Ведь я тоже человек и меня хоть самую малость можно уважать, считаться со мной.

-А возраст?

-С этим я уже смирилась. Что-то мы не пьем. Давайте еще.

-Помаленьку?

-Лейте! Не стесняйтесь! - Она озорно засмеялась, и добавила.- А то я хандрю. Вы следите за мной. Мы же не грустить собрались и мои печальные истории слушать.

-Ма-а-а-а-аша-а-а!!!

-Мария Александровна!- Поправила она.

-Ух как!

-И почаще!

-Слушаюсь и повинуюсь моя госпожа.

-Давно бы так. Наливайте сразу и по третьему бокалу.

-Мы не спешим?

-Хочу быть пьяная.

-Пьяная?

-Пьяная и веселая. Se promener ainsi se promener.[5]

-Что бы все забыть?

-Все… все! … И хозяйку, и Петербург, и прошлую жизнь. Я когда выпью становлюсь сама собой. Естественная. Даже сама себе нравлюсь.

-Ну, значит третий тост за вас. Сам Бог велел.

-Поддерживаю.

Я передвинул стул поближе к ней и сел почти вплотную.

-Не поняла вашего демарша,- сказала она, покосившись на меня и морща смешно лобик, - лучше яблоки порежьте и садитесь, где сидели, а то я вас не вижу совсем.

Я убрал темный завиток волос и поцеловал ее в розовое ушко.

-Вы видите у меня в руке нож,- повела она плечом, как бы сбрасывая что-то,- сами не режете и мне мешаете.

-Так уж и мешаю?

-Конечно! Мы так хорошо беседовали. Я жду, что вы про себя расскажите. Я ведь совсем о вас ничего не знаю. Давайте назад… и это…,- она подняла руку и покрутила ей неопределенно в воздухе. Этот жест видимо означал, чтобы все вернулось на круги своя. Я с сожалением отодвинулся на полшага.

-Нет! Сядьте напротив. Ну, пожалуйста, прошу вас. Мне очень надо видеть ваше лицо. Я люблю на него смотреть.

Я, сделав губы трубочкой, промычал что-то неопределенно-обиженное и пересел напротив.

-Вот теперь вы молодец! L'homme admirable![6] - Она нагнулась через стол и поцеловала меня в губы.- Не дуйтесь. У нас уйма времени.

Но она ошиблась. Как раз в это время послышались шаги у двери, заскрипели половицы крыльца, и кто-то постучался. Маша надув щеки закатила смешно глаза и приложила палец к губам.

-Тс-с! Кто там?- зашептала она.

-Не знаю,- ответил я тоже шепотом.- Если хозяйка, обойдется. У нас сонный час.

Опять постучали, но более требовательно.

-Что уж там! Придется впустить, а то подумает не бог весть что. Так будет лучше, - проговорила она.

Я со вздохом пошел открывать. В проеме с обезоруживающей улыбкой возник Константин.

-Сударь!!! … Как я рад видеть вас в нашем забытом богом уголке! Не ожидал!

-Привет Костя. Сто лет.

-Ты как не рад?

-Хозяйка сказала?- Вопросом на вопрос уклончиво ответил я.

-Она. Дай думаю поручкаюсь зайду. Ну, показывай, жена … невеста?

-Ну, тебе прямо всё и расскажи!

-И расскажи и покажи. Да! Красавица! – Он приложил ее руку к своим губам. – Константин. … Старый друг Михаила, настолько старый, что он уже совершено, забыл меня и не удосужился заглянуть по соседству.

-Мария Александровна, можно просто Маша.

-Очень приятно. Чудесное у вас имя. Мое любимое. И матушку у меня так зовут. Если не прогоните я тут у вас посижу минутку. У нас тут такая скука! Вы не представляете, как я истосковался по хорошему общению.

Эта минутка у него затянулась почти на пару часов. Мы уже попили вместе чай. Я уже демонстративно молчал, но Косте все было нипочем. Он трещал и трещал без умолку и при этом смотрел только на Машу. Меня как бы ни существовало в природе. Природная скромность Маши не позволяла ей уйти или ответить резко, она только изредка виновато улыбалась, перехватывая мой возмущенный взгляд.

Наконец я не выдержал и уже прямо сказал:

-Костя, нам хотелось немножко отдохнуть. Маша чувствует себя не совсем здоровой.

-Да конечно! Это я понимаю. Но как жаль. Правда, друзья мои, я бы так и сидел бы с вами и болтал весь вечер. Так не хочется уходить. Может ко мне пройдем. Я теперь рисую, пишу картины, в основном пейзажи. Подарю, если что-то вам понравится.

-Нет. Нет. Как-нибудь в следующий раз.

-Тогда я не прощаюсь. Не откладывайте, завтра и приходите.

-На счет завтра не обещаем.

-Ничего и слышать не хочу. Буду ждать. Разволновали вы меня, разволновали друзья мои. Пойду, наливочки выпью пару стаканчиков, может, полегчает.

Почему-то он не одобрял наш выбор, что мы остановились в этом доме. Об этом в разговоре он сказал не единожды, но уточнять, что он имел в виду, мы не стали.

-Вот дернул меня черт за язык сказать про знакомство с Кайгородовыми, - четырхнулся я, когда за Костей, наконец, закрылась дверь.

-Вы думаете, он все понял, что мы не муж и жена?

-Ну, понял, не понял, что с того.

-Мне стыдно. Сколько сидела, столько и думала об этом. Мне кажется, мы сами себя поставили в такое положение.

-Давайте не думать об этом.

-Давайте.

-А улыбку на лице?

-Я улыбаюсь,- она виновато растянула губы, и глаза у нее неожиданно повлажнели. Чувствовалось, что она сейчас расплачется.

-Вы что?

-Я такая по жизни и есть несчастливая. Это все от меня. Чем больше ждешь, настраиваешься,… тут обязательно что-то случается, что ставит все вверх тормашками.

-Так, так, так! Где у вас платочек? Слезы утираем Мария Александровна и к столу. У меня тут тоже кое-что есть. – Я покопался в своем объемистом саквояже.- Херес! Для поднятия настроения.