Теперь он сам стоял у штурвала. Все ясно! Он желал ее, она желала его, но им не суждено быть вместе… Слишком много препятствий… Она была чертовски невинной. Вдобавок — племянница Бена. А ее консервативная семейка, закосневшая в предрассудках? Предки немедленно отлучат ее от дома, если все обнаружится… Но скоро он снова уйдет в плавание. И обязательно один!

Юджин знал, что нравится женщинам, что они тянутся к нему, и использовал это себе во благо — и не единожды! В ход шло все — и его привлекательная внешность, и неплохие мозги, и немалый жизненный опыт… И если игра чувствами женщин являлась только частью больших и сложных деловых игр, ну что ж, тут ничего не поделаешь, так тому и быть… В конце концов, таковы правила жизни. И если женщина обнаружит, что ее просто использовали как игрушку, в угоду чужой прихоти, — что ж, это ее трудности.

А теперь он попался сам! Тщетно он пытался бороться с собой. Он так неистово желал эту женщину, что это даже пугало его. И еще он опасался, что Эдна совсем не влюблена, а жаждет его по иной причине: у нее искаженные представления о нем, как о романтическом герое. Если бы она только знала правду, размышлял он мрачно.

— Сбавь-ка ход! Тебе говорят, чурбан!! — пронзительно заорал вдруг Пират, когда они приближались к берегу.

— Заткнись, птица! За борт! — отрезал Юджин, у которого и так сдали нервы. Ох уж эта борьба с собственными чувствами, каких он давным-давно не испытывал!

— Ух ты. — задергал головкой попугай. — Я не плаваю.

Эдна расхохоталась, да и Юджин усмехнулся и, не сдержавшись, еще раз взглянул на девушку. Стеснительная, тихая Эдна с тугим пучком и нелепой шляпой исчезла, испарилась. Перед ним стояла озаренная золотистыми лучами солнца морская наяда со свободно развевающимися волосами, с нежным розовым лицом и сверкающими радостными глазами. Да, Бен прав. Она колибри, яркая, неотразимая!

— Бедняжка Пират, — пожалела она попугая. — Я знаю, что ты чувствуешь. Я тоже едва плаваю, — солгала она.

Юджин остолбенел.

— Почему ты не сказала раньше? Немедленно надень спасательный жилет.

— Не хотелось бы. Так здорово чувствовать себя свободной…

— Тебе нечего болтаться на кораблях, если не умеешь плавать!

Он не собирался грубить, но нечаянно сорвался на крик. И это все от владеющего им напряжения. Однако она не обиделась и спокойно объяснила:

— Я ведь не сказала, что вообще не умею плавать. Просто я не показываю класса.

— Что ж, подучись.

— Так научи меня!

Он ошарашенно уставился на нее. Господи, куда это еще он влип? Он не мог этим заниматься. Не хотел. Все запутывалось еще больше, а ситуация и так уже была довольно скверной… Нет, играть роль инструктора по плаванию — Ни в коем случае!

Однако он им сделался. И все обстояло не так уж плохо, пока ему не приходилось дотрагиваться до ее тела. Море было достаточно прохладным, чтобы остудить его пыл, и Юджину удавалось сосредоточиться на тренировке, а не на девичьей фигурке в скромном золотистом купальнике, который прикрывал, но не прятал тело Эдны.

Когда девушка поднялась наконец на борт яхты и явилась его взору вся обмотанная огромным махровым полотенцем, он подумал, что она уже во всем раскаивается. И, как бы в отместку, он преисполнился решимости провести еще одно занятие. Эдна ужасно покраснела, когда он велел ей сбросить полотенце. Скинув его, она сразу же нырнула в воду. Честно говоря, Юджин не знал, была ли она застенчивой от природы или просто стеснялась своего пышного тела. Он же находил ее тело восхитительным и поэтому большую часть тренировки провел в борьбе с самим собой. Разве мог он показать Эдне, как надо правильно лежать на воде, не дотрагиваясь до нее? Прикосновения к ее атласной коже и освежающая прохлада моря были такими нежащими, что кровь быстрее циркулировала, заставляя набухать ту часть плоти, которая, к счастью, была скрыта под водой.

Сначала они ограничивались заплывом на короткую дистанцию, потом начали удаляться от берега. Когда стало совсем темно, Юджин заявил, что пора отправляться обратно.

Эдна огляделась вокруг и увидела густой иссиня-черный мрак, какой бывает лишь на воде.

— О'кей, — улыбнулась она. — Предлагаю пари — я проплыву все расстояние без передышки.

Юджин не мог сдержать скептической улыбки.

— Ты что, превратилась в дельфина, а?

— А может, в морскую свинку? — засмеялась она, и он про себя взмолился, чтобы море стало попрохладней и остудило его.

— Ты делаешь успехи, но лучше не перенапрягаться, — предостерег он ее. — Почувствуешь усталость, немедленно перевернись на спину.

Эдна кивнула и уплыла прежде, чем он успел что-либо добавить. Он понаблюдал за ней какое-то время, гордясь ее умелыми движениями, потом последовал за ней.

— Я же говорила, что преодолею всю дистанцию! — Девушка гордо улыбалась, уцепившись за трап, когда он поравнялся с ней. Ему казалось, что даже в густом мраке, окружавшем корму яхты, он ясно видит ее всю.

На приморской набережной еще не зажглись фонари. Стояла благодатная тишина. И Юджину почудилось, что они одни на всем свете.

Губы Эдны были полуоткрыты. Юджин потянулся к ней и увлек поближе к трапу, где она могла сесть на ступеньку и передохнуть. Увидев ее груди на уровне своего лица, он судорожно глотнул воздух и чуть не захлебнулся, окунувшись в море, чтобы умерить страсть.

— Благодарю за тренировку, — сказала она неестественно сиплым голосом. Девушка тяжело дышала, и внезапно до Юджина дошло, что это никак не связано с физической нагрузкой.

— Эдна! — Начал он. Он хотел, чтобы в его голосе прозвучало предостережение, а получилось совсем наоборот. Это было как мольба.

— Да?

И это ее «да» было как согласие на его просьбу о близости. И прежде чем сообразил, что делает, он ухватился за стойки по обе стороны и подтянулся вровень с Эдной. Во власти внезапно вспыхнувшего желания она раздвинула ноги, когда что-то крепкое прижалось к ее бедрам.

— Юджин… — прошептала Эдна.

Он услышал в ее голосе испуг и изумление, но было уже поздно. Она была такой податливой, а он слишком истосковался по женскому телу и слишком долго желал этого. Но все же отодвинулся немного, как бы предоставляя ей шанс выскользнуть. Но Эдна запрокинула голову, подставив ему полуоткрытые губы.

Он мягко провел по ним своими губами, и его мышцы напряглись от внезапной жаркой вспышки. Он вновь повторил ласкающее движение, упоенный яростностью своего чувства, и ощутил нежную теплоту ее кожи, солоноватой от морской воды, и тонкий аромат, не поддающийся описанию, скорее всего запах естества — Неповторимый, только ее, только Эдны.

Сладким, словно горячий мед, показался ему рот Эдны, когда он приник к нему жадным, жарким поцелуем. Но когда кончик ее языка осторожно коснулся его языка, ощущения превзошли все ожидания Юджина… Эдна обняла его руками за шею, прижимаясь всем телом к его телу, так что ее упругие груди надавили на его грудь.

Он снял одну руку с перил трапа, провел ею вниз по спине Эдны, прижал ее бедра к своим, хотя знал — этого делать не надо: он так возбужден, что может напугать ее или причинить боль, но уже был не в силах остановиться. Вместо того чтобы отпрянуть от него, она позволила своим ногам сцепиться вокруг его бедер. Он глухо простонал, весь во власти жажды обладания. Его нетерпеливая рука скользнула под тонкую ткань купальника и ощутила исходящий от ее тела жар. Ласковыми движениями прикасался он к мягким изгибам ее тела, затем взял в ладонь ее грудь, нежно приподнял и стал впитывать слабый запах ее кожи, еще больше пробуждавший в нем чувственность. Дыхание Эдны стало прерывистым, и он почувствовал, как дрожит ее тело, когда его указательный палец пробрался к ее напряженному соску и начал нежно его поглаживать. Все последние дни он убеждал себя, что этого не должно произойти. Но теперь его сомнения улетучились, унесенные вихрем жаркого сладострастия, когда ее бедра соблазнительно и маняще раздвинулись навстречу ему. Прерывисто дыша и прервав поцелуи, Юджин отвел ее руки от своей шеи и нетерпеливо стянул купальник с девушки. Эдна замерла, увидев свои обнаженные груди в морской воде. Но он мгновенно склонил голову, и его зубы стали нежно покусывать ее сосок. Она издала тихий вскрик, от которого он конвульсивно дернулся и, напрягая бедра, втолкнул затвердевший фаллос в ее ждущее тело, продолжая смаковать розовое острие груди. С каждым ритмичным движением его тела, с каждым легким прикосновением его языка из ее груди вырывались приглушенные стоны.