Она убежала в дом. Майо, устыдившись своей нерешительности, все же заставил себя войти в пруд. Он стоял по грудь в воде, плеская на лицо и плечи, когда вернулась Линда. Она принесла табуретку, ножницы и расческу.

— Разве тебя сейчас не чудесно? — крикнула она.

— Нет.

Она рассмеялась.

— Ну, вылезай. Я хочу тебя подстричь.

Он выбрался из пруда, вытерся и послушно сидел на табуретке, пока она подстригала ему волосы.

— Бороду тоже, — настаивала Линда. — Я хочу, чтобы ты стал красивым.

— Она обстригла бороду, чтобы можно было побриться, осмотрела его и удовлетворенно кивнула. — Вот теперь красиво.

— Фу-у, хватит, — покраснел он.

— На печке стоит ведро горячей воды, иди побрейся. И не вздумай одеваться. После завтрака мы найдем тебе новую одежду, а затем… пианино.

— Но не могу же я ходить по улицам голышом! — шокированно воскликнул он.

— Не глупи. Кто тебя увидит? Давай пошевеливайся.

Они ехали в магазин «Эберкромби и Фитч» на углу Мэдисон и Сорок Пятой стрит. Майо скромно обернулся полотенцем. Линда сказала, что была постоянной клиенткой этого магазина и показала ему пачку торговых бланков, которые копила. Майо со скучающим видом рассматривал их, пока она снимала с него мерку. Затем она отправилась искать одежду. Он уже начал тревожиться, когда она вернулась с целой охапкой.

— Джим, я нашла чудесные лосиные мокасины, костюм «сафари», шерстяные носки, рубашки и…

— Послушай, — оборвал он ее, — ты знаешь, сколько все это стоит? Почти тысячу четыреста долларов!

— В самом деле? Примерь сначала рубашки. Они…

— О чем ты только думаешь, Линда? Зачем тебе все это тряпье?

— Носки достаточно велики?… Это тряпье? Мне все нужно.

— Да? Например… — Он пробежал взглядом по биркам. — Например, водолазная маска с плексигласовым стеклом за девять долларов девяносто пять центов? Зачем?

— Ну, я буду в ней изучать дно пруда.

— А нержавеющий сервиз на четыре персоны за тридцать девять долларов пятьдесят центов?

— Пригодится, когда мне будет лень греть воду. — Она с восхищением поглядела на него. — Ой, Джим, посмотрись в зеркало. Ты романтичен, как охотник из романа Хемингуэя.

Он покачал головой.

— Не понимаю, как ты вылезешь из долгов. Подсчитай свои расходы, Линда. Может, лучше забудем о пианино, а?

— Никогда, — твердо сказала Линда. — Меня не волнует, сколько оно стоит. Пианино — это капиталовложение жизни, и оно ценно этим.

Она была в неистовстве от возбуждения, когда они приехали в Верхний город к кинозалу Штейнвея, и помогала, и вертелась у него под ногами. Ближе к вечеру, напрягая мускулы и нарушая тишину Пятой Авеню, они водрузили пианино на приготовленное место в гостиной Линды. Майо в последний раз толкнул его, чтобы убедиться, что оно прочно стоит на ножках, и, обессиленный, опустился на пол.

— Линда! — простонал он. — Мне было бы легче идти на юг пешком.

— Джим! — Линда подбежала к нему и стала пылко обнимать. — Джим, ты ангел. С тобой все в порядке?

— Да, — проворчал он. — Отпусти меня, Линда, я не могу дышать.

— Мне даже нечем как следует тебя отблагодарить. Я мечтала об этом целую вечность. Не знаю, что смогу сделать, чтобы отплатить тебе. Все, что ты хочешь, только назови!

— Ладно, — сказал он, — ты уже подстригла меня.

— Я серьезно.

— Разве ты не научишь меня управлять машиной?

— Конечно. Как можно быстрее. Это, по крайней мере, я могу сделать.

Она села на стул, не отрывая глаз от пианино.

— Не делай много шума из ничего, — сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. Он сел перед клавишами, смущенно улыбнулся Линде через плечо и, спотыкаясь, стал наигрывать менуэт.

Линда затаила дыхание и сидела, выпрямившись.

— Так ты играешь? — прошептала она.

— Чуть-чуть. В детстве я брал уроки музыки.

— Ты умеешь читать ноты?

— Когда-то умел.

— Можешь научить меня?

— Я думаю, да, только это трудно. Постой, есть еще одна пьеска, которую я умею играть.

И он принялся мучить «Шелест весны». Из-за расстроенного инструмента и его ошибок это было ужасно.

— Прекрасно, — вздохнула Линда. — Просто чудесно.

Она уставилась ему в спину, на ее лице появилось выражение решительности. Она поднялась, медленно подошла к Майо и положила руки ему на плечи.

— Что? — Он поднял глаза.

— Ничего, — ответила Линда. — Практикуйся пока на пианино, а я пойду готовить ужин.

Но весь вечер она была так рассеяна, что заставила Майо нервничать. Он рано украдкой ускользнул в кровать.

Еще не было трех часов дня, когда они, наконец, разыскали автомобиль в рабочем состоянии. Правда, это был не «кадиллак», а «шеви» с закрытым кузовом, потому что Майо не понравилась идея подвергаться превратностям погоды. Они выехали из гаража на Десятой Авеню и вернулись в Восточный район, где Линда больше чувствовала себя дома. Она привыкла, что границы ее мира простираются от Пятой Авеню до Третьей и от Сорок Второй стрит до Восемьдесят Шестой. Вне этих пределов ей было неуютно.

Она передала Майо руль и позволила ему ползать по Пятой и Мэдисон, учась трогаться с места и останавливаться. Пять раз он стукался бортами, одиннадцать раз глох и даже въехал раз задом в витрину, которая, к счастью, была без стекла. Он разнервничался до дрожи в руках.

— Это действительно трудно, — пожаловался он.

— Вопрос практики, — успокоила она его. — Не спеши. Я обещаю, что ты приобретешь опыт, если позанимаешься месяц.

— Целый месяц?!

— Ты говорил, что с трудом обучаешься, не так ли? Вини не меня. Остановись-ка здесь на минутку.

Он заставил «шеви» остановиться.

— Подожди меня.

— Ты куда?

— Сюрприз.

Она вбежала в магазин и провела там полчаса. Когда она появилась снова, то была нагружена черными футлярчиками величиной с карандаш, жемчужным ожерельем и театральными туфельками на высоких каблуках. Волосы ее были уложены в новую прическу. Майо с изумлением смотрел, как она садится в машину.

— Что все это значит? — спросил он.

— Часть сюрприза. Рули на восток на Пятьдесят Вторую стрит.

Он с трудом тронулся с места и поехал на восток.

— Зачем ты переоделась в вечернее платье?

— Это платье для коктейля.

— Для чего?

— Для того, куда мы едем… Осторожно, Джим!

Она схватила руль и едва успела отвернуть от разбитой вдребезги мусоровозки.

— Приглашаю тебя в знаменитый ресторан.

— Есть?

— Нет, глупый, пить. Ты мой гость и я должна тебя развлекать. Теперь налево. Найди, где тут можно поставить машину.

Затормозил он отвратительно. Когда они вышли из машины, Майо остановился и начал старательно принюхиваться.

— Что это за запах? — спросил он.

— Какой запах?

— Сладковатый какой-то.

— Это мои духи.

— Нет, это что-то в воздухе, сладковатое и удушливое. Я когда-то встречался с таким запахом, но не могу вспомнить, где.

— Не бери в голову. Пойдем.

Она ввела его в ресторан.

— Сюда пускают только в галстуках, — прошептала она, — но, может быть, нам удастся обойтись без него.

На Майо не произвел впечатления ресторанный дизайн, он он был зачарован висящими в баре портретами знаменитостей. Он провел несколько минут, обжигая спичками пальцы, чтобы полюбоваться на Мел Аллен, Реда Бербери, Кази Стиггинса, Фрэнка Гиффорда и Рокки Марциано. Когда Линда, наконец, вернулась из кухни с горящей свечой, он нетерпеливо повернулся к ней.

— Ты раньше встречала здесь этих телезвезд? — спросил он.

— Да. Так как насчет выпивки?

— Конечно, конечно. Но мне бы хотелось немного поговорить о них.

Он подвел ее к табурету перед стойкой бара, сдул пыль и галантно помог ей усесться. Затем он перепрыгнул через стойку, вытащил носовой платок и профессионально навел на красное дерево глянец.

— Это моя профессия, — ухмыльнулся он и принял дружелюбно-безликое выражение бармена. — Добрый вечер, мадам. Приятная ночь. Что желаете?