Майкл вздохнул, устало опустился на кровать и потянул меня к себе. Обнял за талию и посмотрел снизу вверх.

— Ты очень красивая, Эле. Красивая, честная и уверенная в себе. Именно такой должна быть мать президента. И я безумно рад, что ты досталась не Никсу, а мне. Правда, ценою замка.

— Как это?

— Я отдал ему его. Я не мог поступить иначе. Ты пойми и не смейся. Он его законный владелец. Он, он, Эле, а не я, не финская кузина. Кстати, она очень милая и так удачно, что Никс вовремя потерял голову от нее. А то я просто думать боюсь, что было бы, если бы он тоже влюбился в тебя. — Майкл встал и потянул меня за руку. — Пойдем, дорогая, дашь мне выпить, и я все расскажу тебе. Ты не бойся, я не напьюсь, как вчера, я вообще-то почти не пью. Слишком много работы, пить некогда, мне все время нужна трезвая голова. Но в самых критических ситуациях моя французская кровь старомодно требует вина.

— У тебя французская кровь?

— Да, любовь моя, да.

— Та сама-то посуди, Эле: ну чего может добиться во Франции портной по имени Жак Вуаля? Да-да, Эле, наша настоящая фамилия Вуаля. И никто не может принимать человека с такой фамилией всерьез, портного — тем более. Но стоило моему предку перебраться в Америку, чуть-чуть изменить имя на английский лад — и сразу зазвучало гордо: Джейк Уоллер.

— Особенно когда при постройке сарая для овец из земли забила нефть, — иронично согласилась я.

— Тебе Никс рассказал?

Я кивнула.

Майкл отпил кофе. Мы уже перебрались на кухню. Майкл добавил к рубахе брюки, а я надела джинсовый сарафан, и мне показалось, что за сутки он стал намного просторнее. Кстати, едва завидев кофеварку, «француз» Майкл тут же забыл про вино и попросил сделать ему чашечку — «только, пожалуйста, с кофеином», — и очень удивился, когда я сообщила ему, что другого кофе мы в доме не держим.

— И, по-моему, Майкл, дело не в фамилии, — сказала я, помешивая соус: чтобы поесть поскорее, я варила макароны и к ним — чтобы поразить воображение Майкла — острый соус. — Извини, но, если бы твой предок был хорошим портным, ему бы и в голову не пришло ехать в Америку, чтобы заняться там животноводством. И потом, как же надо не любить историческую родину, чтобы не выучить потомка нормальному французскому языку, — добавила я, уловив лукавство на лице Майкла. — Моя бабушка и прабабушка были русскими, и я владею их родным языком точно так же, как французским.

Неожиданно Майкл захохотал.

— Какая прелесть, Эле! Представляю заголовки газет: «Невеста сенатора Уоллера — наследница русской мафии!».

Я вспыхнула.

— Не говори глупостей! Моя бабушка родилась в Париже в тысяча девятьсот восемнадцатом году! Это была очень уважаемая купеческая семья!

— Так ты купчиха? Всего лишь? Я-то уж было испугался, что ты русская принцесса. Куда тут мне с моим портновским происхождением! Ну ладно, не обижайся. Слушай, Эле, а ты была в России?

— Нет. И не хочу. — Я друг почувствовала приближение слез и отвернулась к плите. Как раз вовремя: закипели макароны. Я помешала их и убавила огонь. — Я француженка. Я люблю только Францию. Это мой дом!

— Эле. — Майкл подошел сзади и мягко обнял меня за плечи. — Ну не расстраивайся. Твоим предкам не повезло в России, моим — во Франции. Но у нас-то с тобой все хорошо? — Он коснулся губами моей шеи. — Все о'кей, дорогая?

— Ты не любишь Францию. Ты сам сказал. Я помню.

— А ты не помнишь, я сказал, что люблю тебя?

Я не оборачивалась и усиленно перемешивала макароны.

— Ты сказал только, что боишься думать, что бы было, если бы Никс тоже влюбился в меня. И что ты отдал замок ему, как бы в обмен на меня, но он — его законный владелец. Ерунда какая-то получается, — добавила я, потому что Майкл целовал мою шею и плечи все энергичнее.

— Значит, не сказал, — подытожил он. — Ну ничего, потом скажу. Хоть какая-то перспектива. А когда мы будем есть?

— Сейчас. Подай мне, пожалуйста, дуршлаг.

— Что?

— Дуршлаг. Вон висит. — Я показала пальцем.

— Похоже на приспособление для промывания золота. Я видел в кино. — Майкл с интересом изучал кухонный предмет. — Зачем он тебе?

— Промыть макароны. Золота у меня нет.

Майкл протянул мне дуршлаг, хмыкнул и спросил:

— А я?

Я резко вскинула голову.

— Ну и самомнени… — И осеклась, налетев на его улыбку, тут же прильнувшую к моим губам.

— Эле, сказать, что ты сама золото — прозвучит слишком банально, — переведя дыхание после поцелуя, заметил Майкл.

— Это по-английски банально, по-французски — не очень.

Я опрокинула макароны на дуршлаг, затем вывалила их в большое глубокое блюдо из настоящей итальянской майолики, благо коллекции посуды моего брата может позавидовать любой музей, вылила на них весь соус, перемешала и поставила на стол. Майкл внимательно наблюдал за моими действиями. Добавила две тарелки, столовые приборы, вытащила из холодильника бутылку белого вина — опять же спасибо Вики, который притащил вчера ночью всего-всего, — поставила перед тарелками бокалы — серебряные кубки, между прочим, — и сказала:

— Ву-а-ля, мсье Вуаля!

Майкл захохотал.

— О'кей, мадам Вуаля! Кстати, не помешал бы штопор.

— Давай, за Жака Вуаля, — предложила я, когда Майкл разлил шардонне по кубкам. — Наверное, он все-таки был не таким уж плохим портным, просто, наверное, слишком авантюрным.

— В самую точку, Эле, за Джейка Уоллера! — Кубки мелодично звякнули; мы сделали по глотку. — Роскошные стаканы, серебро, — значительно сказал Майкл, перед тем как приступить к спагетти. — Фамильный сувенир из Сибири?

— Нет. Парижская гильдия серебряных дел мастеров. Приданое жены моего брата. Я тебе уже говорила, она дочка мэтра Ванвэ, а его предки входили в эту самую гильдию.

— Теперь верю, почему Ванвэ сделал для тебя исключение.

— Я хороший специалист!

— Никто и не сомневается, но, если надоест юриспруденция, я бы посоветовал тебе открыть ресторан. Вкусно потрясающе! Это русская кухня?

— Майкл, это спагетти. Самый банальный рецепт итальянского соуса. Правда, с капелькой французского коньяка.

— Когда ты успела добавить коньяк? Я не видел.

— Пока ты надевал брюки.

— Могла бы предложить мне к кофе.

— Эстет!

— Да. Между прочим, не только у вас у всех утонченные предки. Мой Джейк Уоллер был соратником самого маркиза Лафайета. Надеюсь, тебе не надо объяснять, кто это такой?

— Ваш, можно сказать, национальный герой, который в начале семидесятых годов восемнадцатого века добровольно покинул Францию, дабы воевать за независимость будущих США. А на самом деле — весьма авантюрный вояка, и отправился он через океан по негласной санкции короля, дабы, подогревая гражданскую войну, подорвать мощь Британии.

— Браво, Эле. Можешь преподавать историю в школе. А теперь вспомни, как выглядела форма добровольцев?

— Н-ну…

— Их мундиры отличались изяществом форм и пропорций, потому что Жак Вуаля был дамский портной! Почему маркиз Лафайет взял с собой дамского портного? Ничего удивительного тут нет. Операция в известной мере была тайной, с какой стороны ни взгляни. И Лафайету был нужен очень надежный и неболтливый человек. А уж дамские портные, как никто другой, секреты хранить умеют. И для Жака путешествие с Лафайетом тоже имело прямую выгоду — в долгах мой предок был как в шелках, из которых он шил платья для знати. Знать ведь считала унизительным для себя расплачиваться со всякими там портными и башмачниками, вот карточный долг — это дело чести.

Единственная проблема для Жака заключалась в беременной жене и в наличии пятерых детишек, которых, будучи порядочным человеком, мой предок не мог бросить. Но маркиз Лафайет посчитал, что присутствие на военном корабле, закамуфлированном под торговое судно, женщины и детей отвлечет от секретной операции подозрения.

Понятно, что путешествие через Атлантику в восемнадцатом веке значительно отличалось от того же самого мероприятия на современном лайнере, тем не менее выжили все, и через пару недель по прибытии в Америку жена Жака благополучно разрешилась от бремени. Так что их младший сын родился уже настоящим американцем — тот самый Гарри Уоллер, внук которого и купит у мистера Никса, прошу запомнить это имя, кусок земли в Оклахоме на берегах Ред-Ривер. Перемена же моими предками фамилии была вызвана не столько желанием избавиться от опереточного имени, сколько конспиративными требованиями проекта мистера Лафайета.