Очередной поворот узкой улочки, зажатой с обеих сторон каменными фасадами старых домов, остался позади, и Ренато неожиданно увидел прямо перед собой ярко освещенные окна крохотной кондитерской. Их теплый, золотистый свет мягко рассеивал сгущавшиеся над тихим итальянским городком Монтефалько сумерки. «Теплый вечер» — сообщала название кондитерской изрядно потрепанная вывеска.

Я бы даже сказал «жаркий», отметил про себя Ренато, вспомнив недавний разговор со своим тестем — синьором Сабателли.

Увидев на пороге принадлежавшего ему отеля непрошеного гостя в лице ненавистного зятя, синьор Амадео Сабателли, пожилой низкорослый мужчина плотного телосложения, скривил полные губы в саркастической усмешке.

— Поистине сегодня великий день! — с притворной радостью в голосе воскликнул он. — А как же иначе? Ведь к нам пожаловал сам господин Вителли — всемирно известный и всеми любимый шоколатье… Являющийся также и мужем моей дочери, — добавил он, сбросив лицемерную маску восторга. — Могу я узнать, чем обязан такому знаменательному событию? — уже не скрывая своей неприязни, поинтересовался он, медленно приближаясь к Ренато.

Тот, с трудом изобразив вежливую улыбку, окинул быстрым взглядом заинтересовавшихся его персоной работников отеля и, сделав несколько шагов навстречу родственнику, проговорил, понизив голос:

— Не стоило утруждать себя столь вдохновенной речью. Хотя за рекламу, конечно, спасибо…

— Рад услужить, — сухо откликнулся синьор Амадео.

Ренато еще раз огляделся по сторонам и, нервно откашлявшись, сообщил:

— Собственно, я ненадолго… Мне нужно только поговорить с Элеонорой…

Услышав имя своей дочери, синьор Амадео окинул зятя обеспокоенным взглядом.

— Поговорить с Элеонорой? — недоуменно переспросил он. — А почему ты не мог это сделать в Перудже? Кстати, а где она сама?

Ренато в ответ растерянно развел руками.

— То есть как это где? Разве она не у вас?

И в следующую секунду почувствовал, как сильные руки тестя мертвой хваткой вцепились в его горло.

— Мерзавец! Я задушу тебя! Что ты сделал с моей дочерью? Почему ты приехал искать ее в Монтефалько? Отвечай немедленно, где Элеонора?! — кричал он срывающимся от бешенства голосом, все сильнее сдавливая горло Ренато.

Сбежавшиеся на крик работники отеля и немногочисленные постояльцы пытались оттащить от Ренато разъяренного старика, но сделать это было непросто. Казалось, вся накопившаяся за эти долгие годы ненависть к бесцеремонно ворвавшемуся в их семью чужаку сконцентрировалась в подрагивавших от нетерпения ладонях синьора Амадео.

Наконец трем молодым парням все-таки удалось освободить Ренато из железных «объятий» родственника. Пока столпившиеся в холле люди убеждали обезумевшего владельца отеля взять себя в руки, Ренато отчаянно хватал воздух судорожно открывающимся ртом. Через некоторое время, когда безудержный гнев уступил в душе синьора Амадео место такому же безудержному стремлению узнать, что же произошло с его дочерью, а недостаток кислорода в организме Ренато был успешно восполнен, добровольные спасатели оставили их вдвоем в просторном кабинете старика. Несколько минут они, держась друг от друга на почтительном расстоянии, обменивались настороженными взглядами. Затем синьор Амадео, неторопливо закурив сигару, сдержанным тоном поинтересовался:

— Ну так что же все-таки произошло между тобой и Элеонорой? Как так могло получиться, что тебе неизвестно местонахождение твоей жены?

Ренато немного помолчал, потом достал из кармана спортивной куртки пачку сигарет, но, осторожно потрогав подушечками пальцев все еще побаливавшее горло, передумал и засунул пачку обратно в карман.

— Мы немного повздорили… — глухим голосом проговорил он наконец.

Синьор Амадео смерил его недоверчивым взглядом.

— И только? — резко бросил он.

Ренато сделал неопределенный жест.

— Это была обычная супружеская ссора… Как во многих других семьях…

Синьор Амадео понимающе качнул головой.

— Но во время этой обычной ссоры ты умудрился изрядно задеть самолюбие Элеоноры, — то ли уточняя, то ли утверждая, проговорил он.

Ренато вскинул на него удивленный взгляд.

— Откуда вы знаете?

Синьор Амадео снисходительно улыбнулся.

— Ты спрашиваешь меня, откуда я знаю характер своей дочери?

Да, вопрос и впрямь глупый, мысленно согласился Ренато. Это все равно что спросить у одного из туземцев-каннибалов, откуда он так хорошо знает рацион питания другого.

Перед его мысленным взором возникло искаженное безудержной злобой лицо Элеоноры, когда она узнала, что шоколад, изготовленный по новому рецепту, в разработке которого она принимала участие, не будет назван в ее честь. Напрасно Ренато объяснял своей честолюбивой супруге, что это не самая лучшая идея для участия в международном конкурсе, напрасно он пытался втолковать ей, что подобный поступок может не найти понимания среди его коллег и среди членов жюри. Элеонора не желала ничего слышать. Она твердила, что является женой одного из самых известных людей Италии и матерью его единственного ребенка; что на протяжении пяти лет брака с Ренато она неизменно была в тени его известности и вереницы плиток шоколада, которые имели для него куда большее значение, нежели семья. А значит, она имеет право требовать, чтобы ее имя дали хотя бы одной из этих плиток…

В ответ Ренато заверил ее, что следующая серия, задуманная им и его помощником Карло Деларио как подарочная, будет называться именно «Элеонора». Что шоколад с таким красивым названием не может быть не чем иным, кроме как подарком. Но Элеонора оставалась непреклонной. Устроив громогласный скандал, она ушла из дома, хлопнув дверью так, что та едва не слетела с петель.

Поначалу Ренато думал, что, прогулявшись по дорогим магазинам и оставив в каждом из них изрядную составляющую золотой кредитной карты, Элеонора благополучно возвратится домой. Но его уверенность, начавшая постепенно исчезать по мере приближения часовой стрелки к вечерним часам, окончательно испарилась, когда часы монотонно пробили три часа ночи. Просидев ее остаток у кроватки маленькой Констанцы, родившейся всего восемь месяцев назад, Ренато с первым проблеском рассвета принялся обзванивать всех подруг своей жены. Но ни к одной из них она не заходила…

— А почему ты решил искать Элеонору у меня? — прервал его воспоминания синьор Амадео.

Ренато устало пожал плечами.

— Ее мобильный не отвечает, ни одна из подруг не имеет ни малейшего представления, где она может быть… И я решил, что, обидевшись на меня, она уехала в свой родной город… Ведь такое уже было три года назад, когда я не смог взять ее с собой в Штаты на переговоры с кондитерами.

— Да, припоминаю… Элеонора тогда была очень сильно на тебя рассержена. Но, видимо, это были еще цветочки…

— Похоже, тот факт, что местонахождение вашей дочери до сих пор неизвестно, вас нисколько не огорчает… А даже наоборот, радует, — раздраженно заметил Ренато.

— Меня радует тот факт, что моя дочь наконец-то решилась бросить тебя, — с удовлетворением откликнулся синьор Амадео. — А о ее местонахождении я узнаю, можешь не беспокоиться. А также не надеяться, что я сообщу о нем тебе, — многозначительно добавил он.

Ренато невесело усмехнулся.

— Ну что вы. Я не столь наивен…

— Это хорошо, — одобрительно кивнул старик. — Если так, то ты не будешь питать напрасной надежды на ее возвращение… Моя дочь довольно намаялась за эти годы. Достаточно сказать, что до знакомства с тобой Элеонора была подающей надежды спортсменкой, но тебе с успехом удалось разрушить ее карьеру.

— Боже мой, синьор Амадео, вам ли не знать, что долгосрочный перерыв был рекомендован ей врачами, — с отчаянием возразил Ренато.

Но старик жестом заставил его замолчать.

— Не пытайся оправдываться. Тебе была безразлична судьба Элеоноры. Ты превратил ее в некое подобие обертки для твоего чертового шоколада. Но отныне с этим покончено. Я не допущу, чтобы она вернулась к тебе. Тем более что теперь ей нужно позаботиться о своей собственной дочери…