Поднесла к губам свой бокал и залпом его выпила. Стала вспоминать, куда она поставила свой любимый спасительный коньяк. Сейчас ей понадобилась бы очень внушительная порция, чтобы хоть немного прийти в себя.

Прийти в себя Джулии Роджерс ей все-таки пришлось и без коньяка. Потому что в гостиничном номере вдруг послышался громкий храп. Джулия в шоке открыла глаза.

Прямо перед ней в кресле спал Роберт Фонтейн. Откинул голову на спинку кресла и храпел.

Что?! Что она скажет, когда сюда вернется Монтгомери? Что она скажет Аманде, когда та наконец-то проплачется и станет искать своего ненаглядного мужа?

Ведь Роберта Фонтейна теперь и пушками не разбудишь! И в таком состоянии он пробудет как минимум часов двенадцать!

Но Джулия Роджерс была сильной и волевой женщиной, и мозги у нее всегда работали как компьютер. Не теряя ни секунды, она позвонила своему шоферу, и, когда тот через пять минут поднялся в ее номер, у Джулии уже были собраны чемоданы.

Да. Сейчас это было единственно правильное решение — бежать отсюда подальше. Когда все забудут об этом неловком сне этого непутевого Роберта Фонтейна и утечет некоторое количество воды, Джулия приедет обратно.

И у нее будет новый план. И план этот будет коварный и окончательный, без единого сучка и задоринки.

Монтгомери Холден честно шел проведать Аманду Стайгер и выяснить, что с ней приключилось, но встретил в безлюдном холле гостиницы скучающую от безделья Сессилию Кейн. Сессилии Кейн было настолько нечего делать, что Монтгомери Холден никак не мог отказать себе в удовольствии занять человека хоть каким-то делом.

— Сессилия, выручай, — сказал он, — а то у меня совершенно нет времени.

Сессилия Кейн заметно оживилась.

— А что случилось? — улыбнулась она.

— Надо проведать Аманду.

— А что с Амандой?

— Она плачет.

— Плачет? — удивилась Сессилия Кейн. — И все?

— А этого мало? — тоже удивился Монтгомери Холден.

— Ох, извини, — совсем растерялась Сессилия, — наверное, дело и правда серьезное, раз Аманда плачет.

А Аманда Стайгер действительно никогда не плакала. Плакать — это не дело для таких роскошных женщин, как Аманда.

— Ты сходи проведай ее, узнай, в чем дело, хорошо? — попросил Монтгомери Холден.

— Конечно, схожу, — согласилась Сессилия.

— Утешь ее там, если нужно, — сказал Монтгомери Холден, — успокой.

— Конечно, успокою.

— А потом пойди к Роберту и расскажи ему, в чем там дело с Амандой.

— А где Роберт?

— Роберт сейчас в номере у Джулии Роджерс, — сказал Монтгомери.

— Хорошо, — кивнула Сессилия.

— А если кто-нибудь будет искать меня, скажи, что я скоро приду, хорошо?

— Хорошо, — кивнула Сессилия.

— Ты меня этим здорово выручишь, — сказал Монтгомери Холден.

И Сессилия направилась в номер к Аманде, а Монтгомери Холден, пока никто не заметил, вышел из гостиницы.

К вечеру Ребекка так и не придумала, что ей теперь думать обо всем происходящем с ней в последние дни. Зря она не уехала сразу же, как только высшие силы принесли в этот город Монтгомери Холдена. Зря.

Тогда у нее было побольше силы воли как-то разрулить эту ситуацию. Ну хорошо. Просто бежать от этой ситуации без оглядки.

А сейчас… Запах его волос, близость его тела, сила его рук, его смех, его дыхание — совсем-совсем близко — уже взяли в тиски все ее естество, все ее нерастраченные за эти годы чувства, всю ее невыплаканную грусть.

Как она могла отказаться от присутствия этого человека в своей жизни? Ведь ей не нужен был никто другой. Ей нужен был только он.

И пусть десять лет назад он поступил с ней именно так, как он тогда поступил. Быть может, он давно уже пожалел, что тогда все так получилось и что на первое место он поставил совсем другие интересы. Ведь он тоже до сих пор один. И это неспроста.

Ребекка сидела на своей кровати и не могла двинуться, не могла даже взять и накинуть на себя пару одеял, чтобы согреться в такую жару, когда со стороны окна послышался тихий шорох. Вот кто-то перепрыгнул через забор. Вот подошел к окну.

Тонкое, нежное чувство счастья стало разливаться по всему телу Ребекки. И это чувство не зависело ни от логики, ни от здравого смысла. Только Монтгомери Холден должен обнимать ее и тихо шептать ей на ухо всякие дерзости. Только он и никто другой.

Ребекка взяла себя в руки, встала с кровати и пошла к окну. Но он уже и сам ловко перелез через ее подоконник. В комнате было темно.

Они сделали один шаг и оказались в объятиях друг друга.

Как она соскучилась по его запаху. Как она соскучилась по его сильным рукам. Со вчерашнего вечера соскучилась? Или скучала все прошедшее столетие? Ребекка уже ничего не понимала.

— Счастье мое, — сказал ей Монтгомери Холден, — у вас в городе такая жара, а ты опять замерзла.

Ребекка тихо засмеялась, а Монтгомери нежно-нежно поцеловал ее.

— Я тебя согрею, — тихо сказал он ей на ухо, — тебе придется жаловаться на жару, так я тебя сейчас согрею.

Ребекка обняла его за шею и ничего не хотела говорить. У нее просто сил не было. Он это понял, осторожно взял ее на руки и положил на кровать.

Ближе к утру в комнате действительно было так жарко, что им пришлось перебраться на улицу. Они расстелили на земле большое толстое одеяло и укрылись другим одеялом. На улице был изумительный сладкий ночной воздух.

Забор был сплошной, с улицы их не было видно. Ребекка положила голову на руку Монтгомери, он обнял ее другой рукой.

— Мне кажется, — сказала Ребекка, — что миссис Корнуэл нас еще вчера заметила.

— Что она тебе сказала? — спросил Монтгомери.

— Ничего не сказала.

— А как ты тогда догадалась?

— Она на меня совсем никакого внимания весь день не обращала.

— Так ты поняла, что она в курсе наших встреч?

— Да, — кивнула Ребекка.

Они засмеялись.

— Ну хорошо, — сказал Монтгомери, — я не хочу, чтобы у тебя были проблемы в этом отношении, и поэтому прошу: выходи за меня замуж.

— Что? — сказала Ребекка.

— Ты слышала.

Ошарашенная Ребекка немного помолчала. Монтгомери терпеливо ждал.

— Но так не делают, — сказала она.

— Как?

— Вот так.

— Ты хочешь сказать, что нельзя звать замуж на второй неделе знакомства? — спросил Монтгомери.

— Что-то в этом роде, — пробормотала Ребекка.

Монтгомери Холден вздохнул.

— Хорошо, тогда выходи за меня замуж, потому что мы знакомы уже больше десяти лет.

Ребекка перестала дышать. Монтгомери Холден молча ждал.

— Монти, — сказала Ребекка через некоторое время, — так ты все-таки узнал меня?

— Бекки, я узнал тебя еще до приезда в этот ваш безумно жаркий город.

— Это как?

— Долгая история, — сказал Монтгомери. — Мои агенты прислали мне фотографии натуры и захватили в кадр две крохотные женские фигурки на крыльце вашей крохотной парикмахерской.

— И ты узнал меня по этой крохотной фотографии?

— Скорее я почувствовал тебя, — вздохнул Монтгомери и покрепче обнял Ребекку.

Ребекка опять долго молчала.

— И, как и десять лет назад, я по-прежнему хочу быть только с тобой, — тихо сказал он.

— Как странно жизнь сложилась, — сказала Ребекка.

— Да, — вздохнул Монтгомери, — жизнь порой очень странно складывается.

Они немного помолчали. Над ними было черное небо, усыпанное мириадами бриллиантовых звезд.

— Если бы меня не увезли тогда в наручниках, все было бы по-другому, — сказал он.

Ребекка подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она прекрасно видела его лицо в такой темноте.

— О чем ты говоришь, Монти? Какие наручники?

— Я так рвался к тебе, а они решили, что это все произошло из-за меня.

— Кто решил?

— Эти люди на вертолетах, я не знаю, откуда они взялись, как будто кто-то уже ждал этой трагедии.

Ребекка не могла говорить. Она хотела плакать, но у нее не было сил.