Но тем не менее уже к третьему бокалу Линде все-таки удалось переубедить миссис Корнуэл. Наплыв клиентов, если, конечно, это можно назвать наплывом, бывает только после обеда. Так зачем торчать в парикмахерской в такую рань и тратить силы на то, чтобы устоять на ногах и не заснуть?

Миссис Корнуэл скрепя сердце согласилась. Сама-то она была ранней птахой, с пяти утра сна уже ни в одном глазу, вот ей и не терпелось своих работниц тоже с утра пораньше делом занять.

Хотя она понимала, что это в общем-то не дело. В смысле — в такую рань клевать носом в ожидании несуществующих клиентов.

Поэтому Линда и Ребекка на следующий день пришли на работу на час позже указанного на дверях времени. И сразу же увидели его на пороге парикмахерской. Пришел побриться, как и обещал.

Вот чем Линде нравились такие роскошные мужчины, так это тем, что они всегда держат слово. Ребекке тоже в общем-то нравились такие мужчины. Если бы этим мужчиной не был Монтгомери Холден.

— Опаздываем. — Он обворожительно улыбнулся им обеим.

Расположился прямо на крыльце. Очень удобно. Рядом стоял кейс с бумагами. Читал какие-то распечатки и по ходу дела там все вычеркивал.

— Доброе утро! — радостно ответила ему Линда.

Ребекка посмотрела на него исподлобья и ничего не сказала. Ну? Что он придумает сегодня?

Монтгомери Холден спокойно смотрел ей в глаза. С интересом и участием. Вряд ли он меня узнал, успокаивала саму себя Ребекка, столько лет прошло, столько воды утекло.

Пока Линда возилась с замком, у Ребекки кружилась голова от невообразимого запаха его одеколона. Такого знакомого и давно уже нереального.

Черт подери, она специально так долго с замком возится, что ли? Ребекка прислонилась к каменной стене парикмахерской и смотрела на океан.

Тяжелые океанские волны устало накатывали на берег и отползали обратно. Этот мерный шум отвлекал и немного успокаивал. Утреннее солнце уже потихоньку грело близлежащую территорию.

С грустью Монтгомери Холден смотрел на Ребекку. Конечно, она изменилась до неузнаваемости.

Кто бы мог подумать. Столько лет прошло. Да еще ее травмы. Она очень тяжело тогда все это пережила. Ей досталось больше всех.

— Ну вот, наконец-то, — сказала Линда и гостеприимно распахнула дверь парикмахерской.

Вошла первой. Но остановилась на пороге и оглянулась, почуяв неладное. То ли внутреннее чувство, то ли женское чутье, то ли просто подозрительная тишина за ее спиной.

О да, конечно. Он смотрит только на Ребекку. Ведь это образ Ребекки — соткан из солнца и тумана, брызг океана и шума прибоя.

И эта печаль в ее глазах. И пусть даже она в тридцать лет не нашла свое призвание. Таким, как Ребекка, это не обязательно. За ними и так — придут и поведут их за собой. Те, кто нестерпимо ждал всю свою жизнь эту боль, эту загадку и печаль.

А Линда — что? Линда Литгоу уверенно стоит на ногах и звезд с неба не хватает. Она может быть только хорошим другом. Проверенным и надежным. Такому другу можно рассказывать и доверять. А в туман и брызги океана — уходить с другими.

В парикмахерской Монтгомери Холден направился к креслу Ребекки. Ребекка открыла рот, чтобы сказать, что она не умеет брить и не собирается этому учиться, как задняя дверь отворилась и в помещение просунулась голова радостной миссис Корнуэл.

Видимо, ей еще со вчерашнего вечера было радостно. Джин пришелся ко двору.

— Я только поздороваться, — сказала, улыбаясь, миссис Корнуэл.

Увидела вчерашнего клиента и оторопела. А что она думала? Что он тут случайно и проездом? Бросила взгляд на Ребекку. Ребекка держалась молодцом.

Миссис Корнуэл направилась к креслу Линды. Сама Линда во все глаза смотрела на Монтгомери Холдена. Как же это она его вчера не узнала? Режиссер с мировым именем! В этом захудалом городке!

Хоть бы одним глазком на него немного посмотреть. Вежливый, роскошный. Вчера даже познакомился с ними. Имени своего не скрывал. Открыт и дружелюбен.

Спросить, что он собрался делать в их крохотном городке? А чего спрашивать? Наверняка, это скоро и так всем известно будет.

А вот девушку на лето Монтгомери Холден, пожалуй, себе здесь уже нашел. Глаз не сводил с Ребекки в зеркале, пока она неловко повязывала ему накидку на шею.

Словом, даже разговорчивая Линда сегодня как будто языка своего лишилась. Ребекка — та и вовсе молчит со вчерашнего дня.

— Как дела? — вежливо поинтересовалась у всех миссис Корнуэл.

Отвлекала во время работы. Если бы Линда или Ребекка сами отвлеклись, такой разгром устроила бы. А ей, видишь ли, можно.

— Все хорошо, — сказала Линда, — вроде бы ничего особенного не случилось.

— Что, никаких новостей? — растерянно спросила миссис Корнуэл.

— Какие могут быть новости со вчерашнего вечера? — удивилась Линда.

Ребекка и мужчина молчали. Что там происходит? Миссис Корнуэл и Линда незаметно вытягивали шеи, чтобы посмотреть, как его бреет Ребекка.

Но Ребекка закрывала спиной маленькие, еле заметные дорожки крови на его лице. И Монтгомери Холден тоже виду не подавал, что она его порезала.

Он смотрел ей в глаза в зеркале, он не мог не смотреть. И она тоже не могла отвернуться. Напряженная, ощутимая тишина висела в парикмахерской.

Миссис Корнуэл чувствовала себя неловко в кресле Линды, но уходить никуда не собиралась. Линда делала вид, что разбирает инструменты на своем рабочем столике.

С горем пополам Ребекка наконец-то справилась с бритьем. Промокнула подбородок Монтгомери свежим полотенцем. Прошлась гелем после бритья.

Монтгомери Холден молча встал. Он стоял близко-близко. Если бы не посторонние люди в помещении, он обнял бы ее, прижался бы к ней всем телом, вдохнул запах ее волос и уже никогда не отпускал…

Но он только вздохнул, вытащил из кармана деньги и положил на полку.

Сказал:

— Спасибо. До завтра.

И направился к выходу.

Линда, проследила за ним взглядом, полным глубокого разочарования. Она надеялась на глубокую утреннюю беседу с заезжим гостем. А тот выскочил из парикмахерской как ошпаренный. Вчера он был более разговорчивый.

Наверняка Ребекка его ужасно побрила. Вчера кошмарно подстригла, а сегодня ужасно побрила. Но миссис Корнуэл никогда ее не уволит.

Миссис Корнуэл, сидя в кресле Линды, думала о том же. Как бы ни стригла Ребекка своих клиентов, она ее все равно не уволит.

Потому что Ребекка Голди напоминает ей одну актрису, которая вот уже много лет как исчезла с радаров мировых новостей. А у миссис Корнуэл глаз наметан. Ох как наметан.

— Все, я больше не могу, — говорила себе Ребекка Голди вечером, ложась в кровать.

Весь день ей попадались какие-то рыбаки с грубыми подбородками, на которых она училась брить отросшие щетины. Линда Литгоу специально отправляла всех этих типов к Ребекке, чтобы та попрактиковалась и не мучила завтра одну известную залетную личность новыми порезами.

А Ребекка хотела уехать отсюда. Немедленно и куда-нибудь подальше. Несколько раз открывала шкаф и доставала чемодан. Но куда она поедет? Кто ее и где ждет? Никто и нигде ее не ждет.

Родителей она не помнила с детства. Приемные родители ушли в мир иной, как только она поступила учиться. Друзей она давно растеряла.

Правда, мир бережно хранил саму Ребекку и посылал ей в жизни и новых людей, и интересные события. Но… была в ее жизни какая-то безысходность. Было ощущение, что все происходит по какому-то тайному плану, который не отвечал чаяниям и надеждам самой Ребекки. Как будто кто-то свыше проверял ее на терпение, стойкость и выносливость.

И Ребекка с интересом ожидала окончания всех этих проверок. Кто ждет, тому — что? Бог подает? Ах, нет, это тому, кто рано встает. Интересно, интересно, а что бывает тому, кто терпеливо ждет?

— Все, больше не могу, — говорил сам себе Монтгомери Холден уже далеко за полночь, укрываясь колючим гостиничным одеялом.