Поэтому скамейки в парках отменялись. На вокзал просто так не пройдешь, пропуски всякие, досмотр, не вариант, одним словом. А спать, как назло Даре хотелось все сильнее.

Нашла, конечно, и довольно быстро. Уходя дальше по набережной от шума Невского проспекта, девушка лениво приглядывалась к припаркованным катерам и лодкам у многочисленных причалов. Одна и стала местом ночлега. Удостоверившись, что никто в округе ею не интересуется, а в катерке никого нет, Дара залезла под брезент, где оказались навалены мешки с чем-то мягким, да сразу и уснула.

Разбудил её шум мотора и какой-то рывок, отчего девушка едва не свалилась с мешков. Просыпалась мучительно — все тело затекло, глаза не желали открываться, хотя и выспалась, да что там — продрыхла неизвестно сколько. Выглянув из-под брезента, зажмурилась от солнечного света, значит, уже не меньше восьми утра. Вот попала, а ведь она точно помнила, что поставила будильник в визорах на шесть утра.

— Эй ты, — раздался совсем рядом грубый мужской окрик. И не успела горе-пассажирка ничего предпринять, как брезент с нее был бесцеремонно содран.

Обладатель резкого голоса — парень лет двадцати пяти в свитере и джинсах, смотрел растерянно и зло. Глаза слегка припухли, вечер, значит, прошел у него весело, а волосы лохматились в художественном беспорядке.

Глядя исподлобья на Дару тяжелым взглядом, парень угрюмо сидел в пол-оборота у штурвала, потом вдруг медленно набрал в грудь воздух, так же медленно выдохнул и потер лицо ладонями. После чего снова уставился на замершую на мешках девицу, но уже как-то устало-обреченно. Катер мягко качался на волнах.

— Та-ак, — похлопав себя по карманам, он вытащил мятую пачку, вытряхнул из нее сигарету и жадно закурил, щелкнув зажигалкой, — ты кто такая?

— Никто, — называть свое имя не хотелось раньше времени, — я не нарочно, просто… негде переночевать было…

— Переночевала? — холодно осведомился он. И так как девушка молчала, закончил: — Ну и вали теперь, куда хочешь, пока я добрый.

Она в изумлении огляделась. Мутные воды канала совершенно не располагали к плаванию, как и каменные бордюры, до которых уже не близко, на полметра поднимаются над уровнем воды — не заберешься. И отсюда видно, что они покрыты слизкими илистыми отложениями неприятного болотного цвета. Конечно, логичнее добраться до ближайших ступеней, но это плыть наискосок метров сто, а то и больше.

Солнце как раз выплыло из-за облаков, освещая все кругом ярким светом, расцвечивая грязную рябь реки россыпью сверкающих бликов. Однако желание бултыхнуться с катера в мутно-блестящую водицу не проснулось. Скорее наоборот. Осторожно, словно больному, Дара пояснила:

— Я по воде ходить не умею.

— Раньше думать надо было, — он зло пыхтел сигаретой, рассматривая ее с каким-то новым интересом. — Ну, я жду!

— Пожрать бы, — нахально хмыкнула Дара, не зная, как еще с ним себя вести. Не думает же он, что она вот так возьмет и сиганет за борт! — Может, найдется хоть корочка хлеба для голодной девушки?

Парень поперхнулся дымом и закашлялся:

— Вообще обнаглела, — выговорил он отдышавшись, но угрозы в голосе уже не было. Скорее любопытство. — Ты как охранную сигнализацию отключила?

Дара закусила губу, не уверенная, стоит ли говорить правду. А почему бы и нет?

— Дерьмовая у тебя сигнализация, любой ребенок бы справился.

Припомнила, что действительно отключила что-то там, но скорее автоматически, не думая. Такая охрана, или очень похожая, стояла у них в интернате, кажется на складах спортивного инвентаря.

— Это ты загнула, — хохотнул он, — сам ставил. Так что колись, откуда ты, такая умная?

— Из интерната, — пожала плечом.

— Которого?

— Истрейского.

— Не знаю такого. Да это и неважно.

Он вышвырнул окурок в воду, где уже и без того много чего плавало, и вздохнул. Огляделся вокруг, снова искоса глянул на пассажирку и велел:

— Так. Ложись обратно под брезент и не отсвечивай.

— Зачем?

— Искупаться хочешь? — он стоял уже над ней с брезентом в руках, широко расставив ноги, — живо легла, пока я не передумал.

Пришлось повиноваться. Не нравилось ей это, но решила, что имеет смысл разбираться с проблемами, по мере поступления. Потому удобно улеглась в углубление среди мешков (что в них интересно?), и терпеливо ждала, пока парень закрепит поверх нее грубую покрышку. Хорошо, что оставил щель для притока воздуха, а то под прорезиненным брезентом и задохнуться недолго. Правда, выбраться самой теперь бы было проблематично.

— Что бы ни случилось, молчи, или очень пожалеешь, — предупредил парень и завел мотор.

Как же она в первый раз не услышала этого звука? Теперь вот расплачивается за свою беспечность. Неизвестно, что он задумал, и от этого не по себе. Но пока всё не так уж и плохо, не стоит паниковать раньше времени.

Федор Марков сегодня встал не с той ноги, ощущая дикий сушняк и скверное общее самочувствие, по случаю чего поругался с женой, которая, при этом, держалась на удивление спокойно. Это его злило еще больше, ведь вместо того, чтобы купить домой продуктов, он весь вечер пил с друзьями. И завелся ведь от того, что она попросила его «хотя бы сегодня не забыть». Намекнула на его безалаберность, и была, собственно, права, но это только больше злило.

Впрочем, пока шел пешком до пристани, вполне проветрился, и даже решил загладить вину, закупив после работы продуктов на месяц, вместо недели, а заодно и цветов. Любит их Лерка, что ему совершенно непонятно.

Работодатель отзвонился и предупредил, что Федор понадобиться не раньше двух дня, так что покупками можно было заняться прямо с утра. Хорошо, что их квартирка, хоть и в пригороде, но очень близко от Нового канала. Даже причал есть маленький — времени с лихвой хватит слетать туда и обратно.

Вернется Лерка после своей безумной работы в муниципальной школе, вот и будет ей радость. Эта мысль приятно согревала, когда он забрался в катер и отвалил от причала на Обводном канале.

Шевеление на корме спустя пару минут едва не стоило ему сердечного приступа. А, содрав брезент и увидев какую-то девчонку, Федор не мог решить, смеяться ему, или плакать. Нянчиться с бродяжкой совершенно не входило в его планы, и времени оставалось в обрез.

А главное, ни капли раскаяния в бесстыжих зеленых глазах, и отвечает дерзко. Правда, хорошенькая такая, и, пожалуй, постарше, чем показалось сначала. Вот ведь напасть! Сдать в полицию, отпустить, или может… Нет, он конечно любит свою Лерку, но раз уж она второй месяц его динамит со своей беременностью, имеет он право…

Так и недодумав эту мысль до конца, Федор упаковал девицу обратно под брезент — не хватало еще, чтобы за спиной у него сидела на свободе такая подозрительная личность, разбирающаяся в крутых сигнализациях, и помчался в пригород к супермаркету. Накупит продуктов, закинет их домой, а там уж посмотрит, что делать с этим чудом. А пока… Федор подтянул к себе рюкзачок и, пошарив внутри, вытащил бумажный пакет.

Щель слегка расширилась и Дара встрепенулась, принимая большой еще теплый пирог, обалденно пахнущий свежей выпечкой, и небольшую бутыль газированной воды. Надо же, пожалел? Или что? Решив, что на голодный желудок задаваться подобными вопросами бессмысленно, девушка с удовольствием вгрызлась в угощение, почти не чувствуя вкуса. Кажется, он был мясной. Благодарить не стала — ей же велели молчать. Газировка, хоть и не сладкая, понравилась. За здоровьем следит парень? Ладно, ее это не волнует, и куда везут — тоже. Если он замыслил что-то нехорошее, пожалеет… И тогда его счастье, что хватило ума покормить пленницу.

Не зная, сколько ешё придется пролежать в этом теплом уютном гнездышке, Дара не стала терять времени, прикрыла глаза — лучше выспаться, пока дают. Силы, скорее всего, еще понадобятся. На этот раз настроила себя на чуткий сон. Была у неё такая способность: если настроится — проснется даже от писка комара, если нет — пушкой не разбудишь. И время чувствовала каким-то чудом — решит проснуться ровно в семнадцать минут пятого, и проснется. Не раз на спор это делала. Парни говорили, что у нее в мозг встроен будильник, типа такое за границей вправду делали, но Дара-то знала, что они просто болтают. Всего-навсего приучила себя в раннем детстве — жизнь заставила, но об этом пока лучше не думать.