Развернулась — и бегом в спальню. Встал, пошел следом. Она лежала на кровати и всхлипывала.

— Жанетта, да пойми ты!

— Ва тю хвэ хву!

Понял: “Да пошел ты, псих, ненормальный!” В краску бросило. Дикая ярость накатила. Сгреб ее за плечи, силком перевернул лицом к себе.

И вдруг сказал:

— Но я же тебя люблю. Люблю.

Прозвучало как-то не так даже на собственный слух. Любовь, как Жанетта ее понимала, была ему чужда — сырая какая-то, если уж так говорить. В обработке нуждается, в отделке. Но это, он понял, еще впереди. А сейчас — в его объятиях существо, самой природой, безотчетными порывами и воспитанием нацеленное на дело любви.

Раньше думал, всем скорбям этой ночи конец — и заметано. Но теперь, позабыв о своем решении молчать о случившемся, поверяя Жанетте каждый миг этой длинной и ужасной ночи, он захлебывался словами и чувствовал, как текут по лицу слезы. Ох, и накопилось их за три десятка-то лет, не вдруг выплачешь.

И Жанетта в ответ плакала и твердила, как ей больно, что рассердилась на него. Клялась, что больше никогда так не будет. Он лепетал: “Вот и хорошо, вот и хорошо”. И они целовались, целовались и целовались, покуда, словно малые дети, наплакавшись и лаской исцелив друг дружку от припадка бешенства, до которого довела безвыходность, незаметно не погрузились в тихий сон.

В 9.00 по корабельному Ярроу ступил на борт “Гавриила” с полной грудью аромата росистых утренних трав. До начала планерки оставалось еще несколько минут, и тут попался навстречу Тернбой, ШПАГ-историк. Хэл нечаянно спросил у него, известно ли что-нибудь об эмиграции в космос из Франции после Апокалиптической битвы. А Тернбой и рад стараться — ему лишь бы познаниями выставиться. Да, остатки галльской нации после Апокалиптической битвы обосновались вдоль Лауры, и возник зародыш того, что могло бы стать новой Францией.

Но быстро растущие поселения исландцев в северной части Франции и израильтян в южной взяли долину Лауры в клещи. Экономика и религия Новой Франции не выдержали. Последователи Сигмена несколькими волнами вторглись на ее территорию. Высокие таможенные тарифы задушили торговлю небольшого государства. И в конце концов кучка французов, оказавшись перед лицом неизбежной ассимиляции и военного подавления страны, веры и языка, отбыла на шести примитивных, прямо скажем, звездолетах искать себе новую Галлию, что вращалась бы вокруг какой-нибудь звезды подальше. Очень маловероятно, что им повезло.

Хэл поблагодарил Тернбоя и направился в конференц-зал. Со многими по пути переговорил. У половины личного состава, как и у него самого, в лицах проглядывали монгольские черты. Так и должно быть: они же все — англоязычные потомки гавайцев и австралийцев, уцелевших во времена той самой битвы, которая так беспощадно прикончила Францию. Их дюжину раз “пра”-деды заново заселили Австралию, обе Америки, Японию и Китай.

Процентов шесть команды назвало бы языком своих предков грузинский. Их прародители явились с Кавказских гор и освоили просторы южной России, Болгарию, Северный Иран и Афганистан…

Планерка была не так себе. Во-первых, Хэла пересадили с двадцатого места по левую сторону от архиуриелита на шестое место по правую. Вот что значит золотой “ламед” на груди! Во-вторых, вышла заминка из-за смерти Порнсена. АХ’а решили записать выбывшим из строя в ходе необъявленных военных действий. Каждого еще раз предупредили насчет полуночников и прочей нечисти, которая рыщет ночами по городу. Что, однако, не означает отмены разведпатрулирования.

Макнефф поручил Хэлу как духовному сыну безвременно погибшего АХ’а позаботиться о завтрашних похоронах. А затем потянул вниз свернутую в трубку под потолком карту во всю стену. На ней была изображена Земля, изображена такой, какой ее должны были видеть жучи.

Задуман был верх военной хитрости в стиле Союза ВВЗ и китайской предусмотрительности на много ходов вперед. На обоих полушариях планеты разными цветами были изображены государства и помечены их границы. И границы Малайской Федерации и Великого Бантустана были указаны совершенно точно. А вот Республики Израиля и Союз ВВЗ поменялись местами. В легенде, помещенной внизу слева, указывалось, что государства Впередника закрашены зеленым, а еврейские — желтым. И зелень кольцом охватывала Средиземное море, а потом широкой полосой тянулась от Аварийского и Анатолийского полуострова до Гималайских гор.

Иными словами, если предположить худшее, а именно, если план “Оздвагеноцид” потерпит крах, если движимые жаждой возмездия оздвийцы захватят “Гавриил”, если по его образцу построят свои корабли, если по штурманским прокладкам определят, где Солнце, и достигнут окрестностей Земли, то их месть обрушится не на ту страну. Вне сомнения, с народами Земли они предварительно вступать в контакт не станут, чтобы в полной мере воспользоваться фактором внезапности. И у Республики Израиля не будет возможности растолковать, что да как, бомбы посыплются на них. Тем временем Союз ВВЗ, получив таким образом предупреждение и отсрочку, успеет бросить навстречу врагу весь свой космофлот.

— Однако я полагаю, что псевдобудущее, которое я вам изобразил, так и останется далеким от истинного, — сказал Макнефф. — Разве что Обратник много сильней, чем я думаю. Но даже и такой оборот дела дозволительно истолковать к лучшему. Какое лучшее истинное будущее можно себе предначертать, чем уничтожение наших врагов-израильтян руками пришельцев?

— Это при том, — продолжил он, — что, как вам известно, наш корабль бдительно охраняется как от прямого, так и от тайного нападения. Наш радар, наши лазеры, наши звукоанализаторы и телескопы работают круглосуточно. Наши боевые системы наготове. А жучи — в технологическом отношении народ отсталый. Им нечего противопоставить вам такого, что не было бы сокрушено без особых усилий.

— И тем не менее, — закончил он, — даже если предположить, что Обратник вдохновит жучей на сверхчеловеческую хитрость и они проникнут на борт корабля, им не достигнуть того, на что рассчитывают. Как только они окажутся на пороге центрального поста управления, один из двух офицеров, постоянно дежурящих на боевом мостике, нажмет кнопку. И все навигационные данные в памяти вычислительных машин будут стерты; жучам не удастся определить местонахождение Солнца. А если им, избави Сигмен, удастся и до мостика добраться, тогда дежурный офицер нажмет другую кнопку.

Макнефф по очереди оглядел всех присутствующих. А те почти все побледнели, потому что знали, что он собирается сказать.

— И тогда корабль будет немедленно уничтожен взрывом термоядерной бомбы. Уничтожению подвергнется весь город Сиддо. И мы навеки пребудем героями в глазах Впередника и Госуцерквства. Естественно, в наших интересах, чтобы не случилось ничего подобного. Была мысль предупредить местные власти о бесцельности подобного нападения. Однако это могло бы бросить тень на существующие добрые отношения, что в конечном счете могло бы вынудить нас начать осуществление плана “Оздвагеноцид” ранее наступления момента полной готовности…

После планерки Хэл занялся устройством похорон. А потом навалились другие дела, так что домой он вернулся уже затемно.

Когда запирал за собой дверь, стало слышно, как работает душ. Повесил верхнее в шкаф — плеск воды прекратился. Направился в спальню, а тут Жанетта из ванной вышла. Махровой простыней волосы сушит, а сама — нагишом.

— Бо жук, Хэл, — сказала и, ничего не смущаясь, следом в спальню направилась.

Хэл и не помнил, что ответил. Попятился и вышел из спальни Поглупел от стеснения, смутно ощутил себя грешником, еретиком, так зашлось сердце, так дух захватило, так чем-то жарким и текучим с болезненным наслаждением пошел наливаться член.

Жанетта явилась в светло-зеленом платьице, которое он купил, а она перекроила, перешила себе по фигуре. Пышные черные кудри в узел на затылке собраны Поцеловала и спросила, не посидит ли он с нею на кухне, пока еда готовится. Он ответил, что с радостью.