Энни выпрямила спину и расправила плечи. Почему ее должно заботить, что думает о ней этот мужчина? Ей требовался воздух. Ей требовалось пространство. Ей было необходимо взять себя в руки.

Что же с ней случилось? Сошла с ума? Может, виной всему мысль о том, что это должна была быть ее брачная ночь? Или дело все-таки в Гранте? Нет, она не может — не должна — думать так.

— А… а где миссис… домовладелица?

— Ушла. Разве ты не слышала, как она попрощалась с нами обоими?

В тот момент Энни не слышала ничего, кроме гулкого стука собственного сердца.

— Послушай, Энни, я прошу прощения… за все это. — Грант сделал шаг назад.

Разум слишком медленно возвращался к ней, поэтому она лишь моргала, пытаясь понять, за что же он извиняется. Что им движет? Чувство вины? Сожаление? Энни понимала, что должна была бы сама испытывать оба эти чувства, но почему-то не испытывала.

— Ты извиняешься за то, что поцеловал меня? — на всякий случай решила она уточнить.

Грант засунул руки в карманы брюк.

— За то, что сказал, будто мы женаты.

— О господи! — У Энни отлегло от сердца. Всего-то и проблем. Ее больше беспокоило то, что сама она так быстро вжилась в роль его невесты и, честно говоря, не хотела из нее выходить. — На самом деле это сказал не ты, а леди домовладелица. Просто ты не стал отрицать. Знаешь, а мы теперь квиты.

— Похоже на то. — Низкий смешок заставил участиться ее пульс.

— Итак, — неуверенным голосом произнесла Энни, — почему ты решил продолжить наше… скажем прямо, надувательство? На этот раз инициатива исходила от тебя. Не думаю, что в Нью-Йорке считается преступлением, если двое взрослых людей находятся под одной крышей.

— Ради миссис Хеннесси я был вынужден вернуться к роли жениха. Тем не менее я должен был спросить твоего согласия. Этого требовала элементарная вежливость.

— Но ведь это же я связала тебя утром по рукам и ногам, втравив во все это?

— Энни, меня невозможно во что-либо «втравить». Я никогда не делаю того, чего не хочу.

Стоит ли что-нибудь за этими странными словами? Или она пытается придать им смысл, которого на самом деле в них нет? Что, в конце концов, с ней происходит? Ее не далее как сегодня бросили почти у алтаря, а она мечтает оказаться в объятиях Гранта Стивенса.

Наверное, это происходит потому, что сегодня Грант, как рыцарь Ланселот, спас ее от позора, не допустил, чтобы она снова стала посмешищем для родного городка. Вряд ли она сумеет когда-либо отблагодарить его за это. Может, именно желание отблагодарить движет ею? Или воспоминание о его захватывающих дух поцелуях?

— Энни, еще я хочу извиниться за поцелуй. Мне очень жаль…

— Жаль? — В висках у Энни заломило. — Никогда еще мужчина не жалел, что поцеловал меня. По-моему, это надо где-нибудь записать. Не было в моей жизни дня хуже этого…

— Энни…

— Пожалуйста, не надо снова извиняться. — Она отвернулась и отошла к самому дальнему окну.

Энни смотрела на переливающиеся уличные огни, машины, похожие сверху на жуков, спешащих по своим делам. «Жуки» перестраивались из ряда в ряд, останавливались и снова двигались, послушные сигналу светофора. Ей очень хотелось оказаться сейчас где угодно, лишь бы подальше отсюда. Энни вздрогнула.

— С тобой все в порядке? — раздалось за спиной совсем близко.

Слишком близко. Если она сейчас обернется, то уткнется Гранту в грудь. Если бы он захотел, он мог бы протянуть руку и коснуться ее… Энни пришла в ужас, осознав, что хочет этого, более того — с замиранием сердца ждет. Ждет, что он коснется ее, обнимет, поцелует. Внутри нее все мелко дрожало.

— Да, со мной все в порядке. — Но это было не так. — Просто день выдался чертовски трудный.

Дрогнувший голос выдал Энни. Ее нервы были оголены и натянуты до предела. Слишком много событий вместил сегодняшний день.

Этим утром она проснулась с мыслями о том, как триумфально прошествует по проходу церкви к алтарю, где ее будет ждать Гриффин, а потом улетит в романтическое свадебное путешествие. Но час от часу ее жизнь становилась все сложнее и запутаннее. И вот она в Нью-Йорке и чувствует себя такой одинокой, такой потерянной, такой несчастной, как никогда в жизни. И не только из-за того, что Грифф пренебрег ею, а еще и потому, что его брат только что сделал то же самое.

Весь сумбур ее чувств трансформировался в глубокое отчаяние, и Энни не выдержала: горло перехватило, глаза наполнились слезами. Она пыталась справиться с вырвавшимися из-под контроля эмоциями, но не смогла. Горошины слез градом покатились по щекам. Когда она заговорила, голос ее прерывался.

— Вот как закончился этот день! Я в квартире незнакомца, а должна была… — Энни махнула рукой. — Это должна была быть моя брачная ночь! Мой медовый месяц! — Ее плечи затряслись от рыданий.

— Энни, — голос Гранта был нежным и глубоким, ты действительно хотела бы быть сейчас замужем за Гриффином?

Она осознала, что сидит на полу в своем шелковом халате, за которым специально ездила в Амарильо, готовясь к свадьбе, а сильные руки Гранта сжимают ее плечи.

Все ее планы пошли прахом, ни одна ее мечта не сбылась, ни одна фантазия не реализовалась. Почему мужчины так поступают с ней?

Когда всхлипывания перешли в икоту, а сердце, казалось, вот-вот разорвется от отчаяния, она наткнулась на озабоченный взгляд Гранта.

— Ты встречал когда-нибудь более жалкую особу? — спросила она, стараясь придать своему голосу шутливые интонации.

— Да.

Его ответ заинтриговал ее.

— И кто же это был?

— Первая невеста Гриффина. Она не просто рыдала, она на глазах разваливалась на части. Но ее жизнь вся целиком была сосредоточена на Гриффине, а твоя — нет. Поэтому я уверен, что ты справишься и продолжишь жить без него. И жизнь твоя станет только лучше.

— Неужели? — К Энни вернулся сарказм. — А ты представляешь, что значит быть номером три?

— Все ж лучше, чем номером четыре, — отшутился Грант.

Губы Энни дрогнули в улыбке.

— Ты думаешь, будет и номер четыре?

— Даже не сомневаюсь. — Он обнял ее за плечи и прижал к груди. Они сидели на полу, и в Энни словно перетекали его сила, его юмор, его оптимизм. — Гриффин весьма сентиментален, но при этом он никогда не умел держать слово, даже в мелочах. Может, и рад был бы, но это выше его сил. С другой стороны, пусть тебя слегка утешит то, что из всех претенденток ты подошла к цели ближе всех.

— Да, но…

— Что? — спросил Грант, когда Энни не договорила. Он смотрел на нее сверху вниз, и его теплое дыхание касалось ее лица, его губы были так близко…

— Ничего. — Она поспешно отодвинулась. — Неважно.

— Нет уж, договаривай. Что ты хотела сказать?

Она опустила голову, не решаясь задать вопрос, вертевшийся на языке. И в то же время она хотела знать ответ — ей это было просто необходимо.

— Что со мной не так, Грант? Почему мужчины бросают меня?

Тон, каким был задан этот вопрос, непролитые слезы, стоявшие в прекрасных глазах Энни, смели последние рубежи обороны Гранта. Большим пальцем он вытер мокрые щеки в потеках туши, коснулся подбородка, а взгляд его был неотрывно прикован к ее дрожащим губам. Слезы на них напоминали капельки росы на нежных розовых лепестках. Неистовое желание чуть не согнуло Гранта пополам, но он справился с собой, понимая, что сейчас на первом месте должны быть не его желания и потребности, а ее.

— С тобой все в полном порядке, Энни. Поверь мне.

— Если бы я могла! Трое мужчин бросили меня практически у алтаря. Значит, со мной что-то не так. Они сами делали предложения — никто их не принуждал, как сегодня я тебя. — Слава богу, присущий Энни юмор не покинул ее. — И я соглашалась. Кого же мне винить во всем произошедшем? Только себя.

— Никого не винить. Может, просто ни один из них не подходил тебе, не был твоей судьбой.

Энни смотрела на него во все глаза, и Грант видел, как горечь в них сменяется удивлением, а потом недовернем. Глаза из синих стали почти черными, глубокими и таинственными.