— Я не знала, что оно может быть таким ослепительным. — Жанна с тревогой посмотрела на дона Рауля. Влажная от пота рубашка прилипала к его мускулистому торсу. Скоро полдень, когда солнце подожжет пески и спалит все живое. Но Жанна знала, что сидящий рядом мужчина изучил нрав пустыни хорошо, как никто другой, и он не совершит ошибок, допускаемых новичками. Он сделает все, чтобы мотор машины не перегрелся и не вышел из строя. Он знает, где надо укрыться, когда солнце будет в зените.

— Дни очень жаркие, поэтому ночи страшно холодные, — предупредил он. — После захода солнца начинает дуть ветер и в определенное время года роса на скалах даже превращается в лед. Температура быстро меняется — у пустыни странный характер, поэтому от нее никогда не устаешь. Она изменчива и таинственна, как женщина… в какой-то момент тебе тепло, а в следующий — тебя обдает холодом, как в горах.

— Мужчина — хозяин мира, — нравоучительно пробормотала Жанна, — а женщина может быть только нежеланным гостем.

— У вас слабая нервная система, — вздохнул Рауль. — Вы способны одновременно чувствовать страх, желание и неприязнь… совсем как девственница, которая впервые осталась наедине с возлюбленным.

Ей доставила мало удовольствия эта тирада, но сказано было очень точно. Жанна была готова к тому, что ее ждет, и в то же время ей хотелось оказаться в своей унылой английской комнатке, где можно было, повернув в дверях ключ, отгородиться от всех опасностей. А заодно и от жизни.

— Вы что-то слишком уж много знаете о женских чувствах, — парировала она. Откинув голову на спинку сиденья, девушка закрыла глаза, чтобы уберечь их от жгучего солнца, и попыталась ни о чем не думать.

Рауль мягко засмеялся, и она почувствовала на шее его горячее дыхание.

— Поспите немного, — посоветовал он, добавив что-то на непонятном ей языке. — Дайте отдых своему активному молодому уму.

— Что означает это слово? Я раньше его не слышала.

— По-арабски — это девушка.

— Звучит красиво, сеньор.

— Арабский язык весьма поэтичен.

— Вы на нем хорошо говорите?

— Да, как любой шейх. — Тон был ироничен, но Жанна знала, что он не шутит. Он Рауль Цезарь-бей, и чем дальше они ехали по пустыне, тем больше она чувствовала его родство с горячим солнцем и терракотовыми песками. Теперь это был не праздный светский повеса, которого она встретила в саду престижного отеля. Здесь он отбросил вкрадчивые манеры гражданина мира и… стал тем, кем он был на самом деле — внуком мавританской принцессы. С врожденной грацией он носил арабский плащ, в темных глазах отражалась властность, а цвет его кожи напоминает песок пустыни.

Несколько дней назад он спросил Жанну, не чувствует ли она себя пленницей шейха.

И сейчас, среди этих песков, вопрос уже не звучал как милая шутка… ее сердце попало к нему в плен, и он связал ее обещанием. Она принадлежит ему сейчас в прямом смысле этого слова, и так продлится до тех пор, пока он не пожелает освободить ее. Она уже не сможет убежать. В Эль-Амаре она будет пленницей его поддельной любви.

Жанна проснулась оттого, что машина резко остановилась. Девушка пошевелилась и рассеянно отметила, что спинка ее сиденья гораздо удобнее, чем ей казалось. Жанна нехотя открыла глаза и, к своему удивлению, обнаружила, что ее голова покоится на теплом мускулистом плече Рауля. Несколько секунд она не решалась отодвинуться. Ее ноздри щекотал запах мужской кожи, смешанный с ароматом дорогого табака. Она испытала бурю эмоций: желание прижаться к нему лицом и никогда никому не отдавать.

— Проснулись? — спросил Рауль.

Жанна кивнула и почувствовала, как его рука скользит по ее волосам.

— Вы спали так спокойно и легко, — промурлыкал он. — Как лилия на тонком стебле, который может сломаться, только тронь. Вы такая хрупкая и легкая, Жанна. Я все еще думаю, что вас недокормили в детстве.

Жанна вскинула огромные голубые глаза, и взгляд их растворился в его темных зрачках. Ее сердце билось так сильно, что, наверно, он слышал его стук и думал, что оно колотится от страха.

— Некоторые люди худы от природы, — возразила она.

Рауль легонько коснулся ее плеч.

— Тоненькие косточки, нежная кожа, лилия или птичка в мужских руках. Я чувствую, что ваше сердце бьется, как маленькое крылышко. Вам страшно, что вы так беспомощны в моих руках, дорогая? Если вы закричите, то вашу мольбу услышат лишь шакалы и ящерицы.

— Уверена, что мои мольбы вас не растрогают, — сказала она, изо всех сил сопротивляясь его обаянию. — Я буду царапаться и кусаться до последних сил.

— Скорее до последних остатков воли и духа, — проворчал он.

— Мы будем завтракать? — спросила Жанна как можно холоднее, хотя губы ее дрожали.

— Хотите усмирить с помощью еды дикую совесть? Или дикое животное?

— Ядовитого дьявола! — Ханна вырвалась из его рук, дернула за ручку двери и выпрыгнула из машины. Какую-то секунду она настороженно осматривалась, как газель на водопое. Их окружали мили и мили пустыни, над головами возвышалась песчаная скала, отбрасывающая слабую тень, в относительной прохладе которой они могли позавтракать и немного охладить радиатор.

Дон Рауль вышел с другой стороны машины — длинноногий, гибкий, с улыбкой в уголках губ.

— Мы будем завтракать холодными блюдами, яйца и котлеты оставим на вечер. Слишком жарко, чтобы разводить костер.

— Да яйца небось сварятся сами по себе, побыв минуту на солнцепеке. — Жанна поспешно спряталась в тень. — Как ужасно было бы остаться здесь без воды!

— Да, у природы жестокие законы, людям надо смириться с ними.

— По-моему, Они вам по душе.

Засмеявшись, он наклонился и вытащил из багажника корзину с провизией.

— Моя маленькая сиротка-ангел, мне нравится, когда вы начинаете сердиться и отчитываете меня. Вам это тоже доставляет удовольствие, поэтому не смотрите на меня так.

— От вас и настоящий ангел взбесился бы.

Жанна разложила коврик с арабским рисунком и постелила на него белую скатерть. Рауль открыл корзину и протянул ей запечатанную коробку с салатом и цыпленком, хлеб с зернышками тмина, масло и фляжку с кофе. Они довольно быстро управились с едой, потому что даже в тени летали песчаные мушки. Убрав остатки пищи, путники с большим удовольствием выпили кофе, заботливо сваренный Хуссейном.

Дон Рауль растянулся на песке, словно отдыхающая пантера.

— Почему бы вам не прикрыть глаза очками? — предложила Жанна. — Я вот собираюсь в них почитать.

— Что за книга? — рассеянно спросил он. — Роман, конечно.

— Это триллер, сеньор. После работы у Милдред Нойс у меня появилась аллергия на романы.

— Надеюсь, что это не отвратило вас от подлинных романов, любовных?

— Не знаю. — Жанна склонилась над книгой, но, хотя глаза ее были устремлены на текст, она воспринимала его с трудом. Жанна слишком сильно ощущала присутствие расслабленной мужской фигуры, лениво растянувшейся рядом: его темные волосы разметались по взятой из машины подушке, глаза полузакрыты. Он вошел в ее плоть и кровь, в ее мысли, чувства, проник даже в ее книгу! Дон Рауль заполнял собой все, и Жанна с облегчением вздохнула, когда его глаза закрылись и он погрузился в сон.

На губах его играла улыбка. Даже спящий, он был красивым и сильным.

Ее мимолетные романы были скромными. Надо же было полюбить мужчину, столь же непредсказуемого, как сама пустыня? Она осмотрелась. Пустыня была подобна золотому океану вокруг их маленького острова-скалы. Вокруг не было ни души, только в Небе кружило несколько ястребов, и еще доносился шелест насекомых, которые таились в кустах тамариска, ютящихся возле скалы. Она была спокойна — ведь ее охранял Рауль Цезарь-бей. Запудренное олово пустыни было отполировано солнцем, и Жанна чувствовала, как сама она меняется, становится тверже, ощущая в себе новые силы, свободу думать, чувствовать и радоваться.

Неудивительно, что дон Рауль с такой готовностью возвращается в пустыню. Но как это воспримет Рэчел, с ее мягкой цивилизованной красотой, — ведь скоро придет то время, когда он привезет ее в Эль-Амару?


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: