— Ты прав, — согласилась она. — Знаешь, это все равно как на экзамен идти: и страшно, и хочется, чтобы поскорее все закончилось, и какие-то невесть откуда взявшиеся силы вперед гонят.

Она посторонилась, пропуская Ричарда, — все равно ключ имелся только у него. И снова невольно залюбовалась своим спутником. Темно-синяя рубашка обтягивала широкие плечи Ричарда, черные джинсы как влитые сидели на узких бедрах.

— Тогда милости прошу. — Широким жестом распахнув перед ней дверь, Ричард застыл в проеме.

Флоренс скользнула мимо него в комнатку, вся сжавшись, чтобы не задеть Ричарда. На нее пахнуло таким типично мужским, чуть пряным ароматом его одеколона. Непослушное сердце замерло, пропустило удар. Ну отчего она каждый раз так бурно реагирует на близость этого человека?

Оказавшись внутри, девушка вздохнула с облегчением. Как оказалось, рано обрадовалась. Она и не представляла, какую каморку здесь отвели под запись звука. Совсем крошечную! Двоим не развернуться.

Ричард закрыл дверь и теперь стоял за спиной Флоренс, почти вплотную к ней. Одной рукой повернул для нее вращающееся кресло, другой — вытащил из ящика стола наушники. Девушка оказалась практически в кольце его рук. Шелковый галстук покачивался, задевая по ее спине. Даже через ткань жакета она ощущала эти невесомые касания. Ставшие вдруг невероятно чувствительными нервные окончания разносили сладостную щекотку по всему телу. Флоренс бросило в дрожь, и на этот раз отнюдь не из-за предвкушения творческой работы. Нет, причиной ее трепета был Ричард.

Он него не укрылось, что она дрожит.

— Озябла? Или нервничаешь? — спросил он, неверно истолковывая ее реакцию.

Не доверяя голосу, девушка помотала головой, усаживаясь в кресло перед магнитофоном.

Ричард ободряюще улыбнулся ей.

— Не беспокойся. Очень скоро тут станет даже жарко.

Вот уж в чем Флоренс нисколько не сомневалась! Еще бы не жарко, когда Ричард буквально окружает ее со всех сторон.

Решительно надев наушники, девушка попыталась мысленно абстрагироваться от него и сосредоточиться на мелодии, которую хотела записать.

Как же! Абстрагируешься тут! Даже в наушниках она не могла спрятаться от Ричарда: он взял в руки микрофон и стал проверять качество записи.

— Раз, раз, раз-два-три.

Девушка впервые обратила внимание на то, как ровно и уверенно, профессионально звучит его голос.

— Послушай, а на радио ты никогда не работал? — высказала она внезапно вспыхнувшую догадку.

— Работал, — ничуть не удивился вопросу Ричард. — После того пароходика мне удалось устроиться на одну низкобюджетную станцию. Потом даже вел программу «Для тех, кто не спит». Если когда-нибудь, совсем еще подростком, ты не могла заснуть и слушала радио «Семь ветров», то тебе помогал коротать бессонную ночь мой голос.

Мысль эта подействовала на девушку странным образом возбуждающе. Но вместе с тем заставила и улыбнуться.

— Едва ли. Дядя с тетей всегда бдительно следили за тем, чтобы радио у меня было настроено на волну, на которой передают исключительно классическую музыку. Так что о таком счастье, как ток-шоу, я могла только мечтать.

Озадаченное выражение на лице Ричарда напомнило Флоренс, что она еще никогда не рассказывала ему о своей семье.

— Понимаешь, мои родители погибли в автокатастрофе, когда я была совсем маленькой. Меня растили дядя с тетей. Он профессиональный музыкант, скрипач, ездит по всему миру с концертами. А тетя аккомпанирует ему на фортепиано.

Ричард хлопнул себя по лбу.

— Так твой дядя — тот самый Джеймс Саузи?

Судя по всему, открытие произвело на него сильное впечатление. Да и кто бы прореагировал иначе?

Флоренс молча кивнула. Она искренне гордилась своими опекунами. Но до чего же трудно расти в тени знаменитостей! И — фантастика! — Ричард мгновенно все понял.

— Так вот почему ты предпочитаешь банджо? — рассмеялся он. — Ну ладно, готова?

Флоренс снова кивнула. Сердце ее переполнилось тихой благодарности. Какой же он все-таки замечательный! До чего умеет чувствовать настроение других людей! В душе ее все крепло и крепло ощущение, что это тот мужчина, который ей нужен. По крайней мере, тот мужчина, с которым она сможет стать женщиной.

Сегодня же!

Она поднесла к губам микрофон и запела.

Ричард сидел вполоборота к Флоренс, но, даже не поворачиваясь, чувствовал на себе ее вопросительный взор. Она ждала его мнения, его оценки. И по-хорошему, ему следовало бы скорее нарушить молчание, захлопать в ладоши, расхвалить за великолепную мелодию, отвечающую всем требованиям музыки для рекламы.

Но он не мог. Не мог даже пошевелиться. Боялся, что не совладает с собой. Что стоит ему двинуть хоть мускулом — и он обнимет Флоренс, прижмет к себе, осыплет тысячью поцелуев, овладеет прямо здесь, в крошечной комнатке звукозаписи, так же страстно и необузданно, как уже много раз овладевал ею в воображении.

— Ричард?

Робкий полушепот Флоренс донесся словно издалека, хотя на самом деле молодых людей разделяло не более двадцати дюймов — подлокотники их кресел соприкасались, а колено девушки порой задевало бедро Ричарда.

— Да? — На большее его сейчас не хватало, точно паралич какой разбил!

— Стихи неуклюжие, да? Или тебе и мелодия не понравилась?

Глаза Флоренс утратили блеск одержимости, которым горели еще минуту назад, когда она пела. Озабоченно хмурясь, она ждала приговора Ричарда. А он… он все так же терзался от безумной жажды, немыслимого вожделения.

Словно не по своей воле, он протянул руку, обнял Флоренс за плечи, наклонился над ней, пристально заглянул в глаза. Они застыли лицом к лицу. До соприкосновения губ оставалось не более пары дюймов, но оба медлили, еще не в силах преодолеть это пространство. Ричард видел, как глаза Флоренс вновь загораются огнем, зрачки расширяются от того же томления, что терзало каждую клеточку его тела.

И снова первой решилась преодолеть эти дюймы она, а не он. С тихим полустоном-полувздохом Флоренс обхватила Ричарда за шею. Губы ее отдавали памятной сладкой свежестью, пьянили, как молодое вино. Сколько раз за неделю съемок он вспоминал этот вкус, мечтал ощутить его вновь!

Сколько раз представлял ее в самых упоительных фантазиях! Вот Флоренс в лоскутках псевдовосточного костюма раскачивается на качелях… Вот спешит к нему в наряде маленькой Дороти… А вот самое заветное, самое любимое видение: Флоренс в соскользнувшем с плеч платье, розовые бутоны сосков точно напрашиваются на поцелуи.

Руки Ричарда скользнули ниже, на бедра девушки. Он уже собирался пересадить ее к себе на колени, чтобы без помех ласкать это великолепное, манящее тело, как вдруг Флоренс легонько уперлась руками ему в плечи.

— Постой! — Голос ее срывался, дыхание вырывалось из горла судорожными вздохами, щеки раскраснелись.

Ричард послушно остановился, но отстраниться от нее так и не смог. Проклятье! Ждать рядом с такой женщиной, когда и так уже умираешь от страсти, — неслыханный вызов для самообладания любого мужчины!

— Что такое? — Он задыхался от страсти.

Флоренс вскинула на него затуманенный взгляд.

— Понимаешь, я не хочу, чтобы ты целовал меня только из жалости. Если моя песенка настолько плоха, лучше так и скажи. Я должна знать.

Что-что? Пульсирующее в венах желание мешало думать, нормально воспринимать окружающий мир. Только через несколько мучительно-долгих секунд до Ричарда дошло, о чем она говорит.

— О нет! Ты что? — Теперь уже он отпрянул от нее. Физическое желание на время уступило место желанию разубедить Флоренс, объяснить, как все обстоит на самом деле. — Песня просто фантастическая! Настолько хороша, что мне просто не верится, что ты этого не понимаешь! — Разве может талант подобного уровня не осознавать своей одаренности?

— Правда? — Флоренс нервно теребила подол юбки. — А тебе не кажется, что тот рискованный пассаж слишком… ну, рискован.

Хотя муки неудовлетворенного желания с каждым мигом становились нестерпимее, Ричард не удержался от смеха.