— Хорошо, — откликнулся Гиффорд. Внешне спокойный, он вдруг ощутил какое-то странное возбуждение. Подобное возбуждение охватывало его всякий раз, когда он чувствовал, что его мастерству брошен вызов. Он всегда принимал его с радостью, но сейчас, почти забыв о физическом состоянии Оливии и помня лишь выражение отчаяния и полного краха в ее золотистых глазах, осознал, что, если она доверится его рукам, он возьмет на себя самую большую ответственность за всю свою карьеру.

Никаких «если». Она должна прийти.

На следующее утро Гиффорд не встречался с Оливией и не беседовал больше с миссис Морнингтон. Телефонный звонок, которого он ждал, застал его за бритьем. Гиффорд снял трубку и услышал молодой женский голос:

— Доктор Хардинг?

— Да, я слушаю. Доброе утро.

— Ох, Гифф Хардинг, как приятно снова слышать твой голос! — Женщина была сама доброжелательность, но Гиффорд не мог не уловить капризную нотку. Было время, когда один звук ее голоса заставлял учащенно биться его сердце; но сейчас его эмоции оказались на нуле.

— Мне тоже очень приятно, — откликнулся он.

— Неужели? — хохотнула она. — Тебе приятнее, чтобы я встала в такую рань и набралась духу позвонить тебе? Впрочем, все это чепуха. Ты получил мое письмо?

— Да, спасибо.

— А я получила твое только вчера вечером, когда мы приехали. Я была совершенно без сил, да и поздно уже было звонить. Но почему, почему же ты не остановился сразу у нас?

— В отеле отдыхают мои друзья, — пояснил он, посчитав, что это очень удобное объяснение.

— А-а, понятно. Но сегодня ты переберешься к нам. Ты можешь это сделать до ленча?

— Конечно. Спасибо. Как себя чувствует твой отец? У вас были трудные дни?

— Совершенно дурацкие. Гифф, мне очень не хочется тратить время на подобные темы. Тем более папа тебя ждет не дождется. Надеюсь, пара-тройка дней здесь не сильно нарушит твои лондонские планы?

— Боюсь, что нарушит. Я должен вернуться в понедельник.

— О нет! Этого не может быть!

— Извини, но дело обстоит именно так. Для того чтобы подробно обследовать твоего отца, времени вполне достаточно.

— Но… — Женщина запнулась и проговорила решительно: — Хорошо, поговорим при встрече. Я все равно очень рада буду тебя видеть. Пока!

— До свидания. — Гиффорд, слегка вздернув брови, положил трубку и вернулся к прерванному процессу бритья.

У себя дома Афина Зонопулос швырнула телефонную трубку и нахмурилась, сердито прикусив мелкими, белоснежными, как фарфор, зубками нижнюю губу. Через пару секунд ее лицо прояснилось. Все равно он должен остаться, решила она. Надо поговорить с папа.

В конце концов, даже самый преуспевающий доктор дважды подумает, прежде чем отказать такому богатому клиенту! Ей и в голову не могло прийти, что этот обыкновенный врач попросту не обращает внимания на подобные нюансы. Афина слишком много раз имела возможность убедиться, что деньги решают все. Единственная дочь грека-полукровки и прекрасной бразильянки, которая бросила своего мужа, когда ребенок еще был по сути ползунком, Афина выросла на руках сестры своей ветреной матери, которая не просто испортила ее, но всячески способствовала тому, чтобы девочка выросла с убеждением: любые ее желания и капризы — закон.

До встречи с Гиффордом Афина уже дважды собиралась замуж, но оба раза дальше помолвки дело не заходило. Впрочем, если бы она испытывала к своим избранникам влечение, хотя бы сравнимое с чувством к Гиффорду, она могла уже десять раз выйти замуж. Честно говоря, ей просто не хотелось связывать себя никакими обязательствами. Не исключала она и вполне циничный расчет со стороны некоторых ухажеров; со свойственной ей проницательностью Афина не могла не понимать, что богатство существенно добавляет ей привлекательности.

Поэтому она почувствовала себя оскорбленной, поняв, что ее планы на этот уик-энд отвергнуты столь холодно и решительно.

Афина не привыкла сталкиваться с подобным отношением к своим вполне откровенным сексуальным притязаниям.

Геркулес Зонопулос был в полном восторге от своего доктора. Гиффорд не мог отказаться от приглашения на обед в роскошном пентхаусе на Парк-Лейн. Нужно было обладать чувствительностью буйвола, чтобы не обратить внимания на несомненную привлекательность Афины. Гиффорд незаметно для себя постепенно стал ее постоянным спутником и не раз уже задавался вопросом о глубине своих чувств к ней. Почувствовав, что дело запахло женитьбой, он резко сдал назад. Никогда не обманывавший самого себя, Гиффорд понял: в основе их отношений — не подлинные чувства, а элементарное влечение, которое вскоре умрет естественной смертью. Стало совершенно ясно, что он ей нужен лишь постольку, поскольку существует это влечение. Но Гиффорд не принадлежал к тому типу мужчин, которых могла бы удовлетворить столь эфемерная связь. Когда пришло предложение поехать в Америку, Афина с отцом были за границей; во время путешествий она всегда играла при нем роль хозяйки на шикарной яхте.

Гиффорд понял, что возникла удобная ситуация для прекращения этой связи, которая все больше и больше тяготила его. Поэтому за пару недель до возвращения Афины он просто послал ей короткую записку о том, что получил приглашение полгода поработать в Соединенных Штатах и покидает Англию.

Слух о том, что Гиффорд вернулся, первой принесла Афине подруга, жена одного известного хирурга. Именно она сообщила, что приехал Хардинг, «увенчанный славой» в связи со своим выдающимся открытием в области лечения артритов. По словам ее мужа, Хардингу удается справиться с такими случаями, которые до сих пор считались неизлечимыми. И его до сих пор не охомутали, добавила подруга. «Ты по-прежнему им интересуешься? — спросила она. — Кажется, до его отъезда у вас что-то было?»

«Да, пожалуй, интересуюсь», — решила Афина. Именно с ее подачи — ведь папа шесть месяцев не наблюдался у врача — мистер Хардинг получил приглашение посетить Ментону.

Само предположение, что какой-то мужчина может пренебречь ею, казалось невероятным. Она терялась в догадках о причинах его равнодушия. Ее планы нарушились. Но прекрасная, экзотическая Афина по характеру была полной копией своего отца, а того отличало невероятное упорство в достижении цели.

Как хозяйка, она настояла на том, что машина будет подана к отелю в половине первого. Пунктуальный по натуре, Гиффорд уже ждал в вестибюле, когда портье сообщил ему, что автомобиль из замка прибыл. Слегка удивленный почестями, которые оказывал своему доктору Геркулес, посылая за ним одну из своих лучших машин, Гиффорд вложил чаевые в предупредительно протянутую руку в белой перчатке и последовал за другим служащим в ливрее, который подхватил его багаж, к выходу. Увидев за рулем длинного белого «ройса» с откидывающимся верхом женщину, он понял, что дело вовсе не в Геркулесе. Еще один служащий отеля распахнул перёд ним дверцу машины.

— Как мило с твоей стороны. Я не ожидал, что ты сама приедешь, — произнес Гиффорд, пожимая узкую, изящную руку в тонкой перчатке, и с неожиданным цинизмом подумал: «Я веду себя как у постели больного».

— Гифф, как я рада тебя снова видеть! — с нежностью воскликнула Афина.

— Я тоже, — улыбнулся он, почувствовав, как узкая кисть на мгновение крепко сжала его ладонь.

— Такое замечательное утро, — продолжала Афина, отпуская его руку. — Папа уже настроен монополизировать тебя, вот я и решила приехать. Садись! Я собираюсь везти тебя самой длинной дорогой, и не вздумай подсказывать мне, как ехать. Я так решила. Обещаю доставить тебя в целости и сохранности!

— О, я отнюдь не сомневаюсь в твоем умении водить машину, — рассмеялся он, устраиваясь на переднем сиденье рядом с ней.

Улыбающаяся, мило возбужденная леди за рулем аккуратно вырулила со стоянки перед отелем. Она не подозревала, что мысли ее спутника в данный момент целиком заняты совсем другой молодой женщиной. Он думал, удастся ли миссис Морнингтон уговорить свою приемную дочь записаться к нему на обследование.