— Не будь таким серьезным! Я не потащу тебя по горным серпантинам!

— Прости, — откликнулся он. — Я просто вспомнил, что надо дать кое-какие срочные распоряжения моей секретарше.

— Господи, да ты ни капельки не изменился! У тебя на первом, втором и всех последующих местах — пациенты, и только пациенты! Мог бы для разнообразия и обо мне подумать. Ты избегаешь своих друзей. Но я не собираюсь тебя отчитывать, — быстро добавила она. — Расскажи мне лучше о твоем замечательном открытии. Элинор Гиббонс и мой глубокоуважаемый папочка говорят, что ты теперь творишь чудеса!

— Едва ли. Мы, скорее, только нащупали путь, который может привести к положительным результатам. — Гиффорд решил сменить тему: — Ты прекрасно выглядишь. Как себя чувствует твой отец? Возникли какие-нибудь проблемы?

— Нет. Он сам тебе все подробно расскажет. Он просто жаждет тебя увидеть и не простит тебе, если ты уедешь… завтра, ты сказал? Тебе просто придется уделить ему хотя бы пару дней.

— Боюсь, что нет. Человек, который меня замещает, уезжает на давно заслуженный отдых, и мне надо заступать на вахту.

— Ох, Гифф! И это после стольких месяцев! Ты меня очень расстраиваешь. Мне кажется, я тоже кое-что заслужила, так легко простив тебя! — Она послала ему долгий, многозначительный взгляд.

— Извини, Афина, — произнес он, неприятно смущенный ее откровенными притязаниями на его личную жизнь.

Она пожала плечами. Некоторое время оба молчали. Потом без следа обиды она заговорила, вздохнув:

— Мы должны плыть обратно, но на яхте так много народу, все это очень трудно. В любом случае скоро мы окажемся в Лондоне. Надеюсь, там тебе удастся уделить мне немного внимания? Я не люблю терять друзей, а мы ведь друзья, не так ли?

— Конечно. Очень приятно от тебя это слышать. Но мне действительно надо будет уехать завтра, — произнес Гиффорд, стараясь, чтобы его слова звучали убедительно.

Когда наконец они подъехали к очень красивому белокаменному особняку, утопающему в разноцветье парка, его владелец стоял на крыльце, приветствуя их. Афина напомнила гостю, что ленч будет подан через полчаса.

Хотя поездка и оказалась не столь успешной, как она рассчитывала, Афина по-прежнему была уверена, что, приложив некоторые усилия, ей удастся восстановить былые отношения. Но как же трудно с этим истинным англичанином!

Вечером, переодеваясь к ужину в предоставленных ему апартаментах, Гиффорд в очередной раз порадовался тем обстоятельствам, благодаря которым его визит сюда обещал оказаться коротким.

Доктор Хардинг не был ханжой. Он не принадлежал и к той части публики, которая дерет глотку за справедливость и в пользу бедных в основном потому, что другие могут себе позволить жить лучше, чем они. Но в любом из роскошных особняков Зонопулоса, которые ему довелось посетить, Гиффорд чувствовал себя неловко. Доктор не мог не понимать, что его клиент сказочно богат. Зонопулос занимался благотворительностью не только у себя на родине; он и в Англии помогал слабым и больным. Кроме того, он выделял огромные средства на медицинские исследования. Но главной его страстью было искусство. Он был самым щедрым спонсором оперы и балета. Тем не менее Гиффорд не имел ни малейшего желания упоминать при нем имя Оливии Элейн. Он уже понял, что в его визите как специалиста не было никакой необходимости. Это чистая трата времени.

На самом деле Геркулес был предельно откровенен:

— Если вы сожалеете по поводу этой поездки, то во всем виновата моя дочь. Это она настояла, что пора мне с вами увидеться. Впрочем, я готов разделить с ней эту вину — мне самому очень приятно возобновить наше с вами знакомство.

Одеваясь, Гиффорд подумал, что в общем-то не так уж жалеет об этом визите. По крайней мере, решится проблема отношений с Афиной. Еще собираясь сюда, он не был уверен в собственных чувствах; теперь он наверняка знал, что ей больше нет места в его сердце. Как он и подозревал, для краткой вспышки некоего подобия страсти не было никаких оснований. В свое время он очень мудро рассудил, что краеугольным камнем настоящей, прочной любви — когда уляжется первая страсть — должны быть взаимопонимание, симпатия, взаимные интересы.

Поскольку его пребывание оказалось таким кратким, а отец действительно монополизировал доктора, у Афины оставалось весьма мало шансов побеседовать с Гиффордом этим вечером. На следующий же день ожидалось прибытие двух машин с гостями, которые, безусловно, будут претендовать на ее внимание. Из-за гостей она не сможет сама проводить Хардинга в аэропорт.

— Я тебя практически не видела, — со вздохом сообщила она Гиффорду за ужином. — А мне так много надо было тебе сказать! Ну ладно, не забывай, что я скоро буду в Лондоне. Там, я надеюсь, у тебя будет больше времени. Я позвоню, когда приеду. Мы должны встретиться.

— Это очень приятно, — откликнулся он. — Я уже заранее предвкушаю нашу встречу. В ближайшее же время.

Как же трудно с этим человеком! Однако, обладая житейским опытом и неколебимой верой в собственные силы, Афина по-прежнему питала надежду, что достаточно им некоторое время побыть вместе — и былая дружеская связь не только восстановится, но и укрепится. Опыт охотницы подсказывал, что надо терпеливо преследовать добычу. Тем более, что «добыча» не собиралась никуда бежать. Он отправится домой в полной уверенности, что сохранил свою свободу.

Гиффорд, уже весь в предвкушении того момента, когда вернется к себе на Уимпол-стрит и займется делами, полностью забыл о существовании мисс Зонопулос. Просматривая записную книжку, он наткнулся на фамилию миссис Морнингтон и подумал: «Во что бы то ни стало она должна получить приглашение». Гиффорд даже не подозревал, насколько не в его вкусе окажется Афина после того, как увидел те трагически-несчастные золотистые глаза. Глаза совсем иной женщины.

Встреча, хотя и назначенная за десять дней, не состоялась.

— Это вполне в духе мисс Элейн, — с новой для себя резкой ноткой в голосе проговорил доктор Хардинг в телефонную трубку, выслушав сообщение миссис Морнингтон. — Она не хочет идти?

Миссис Морнингтон заколебалась с ответом.

— Передайте ей, — продолжил Гиффорд, — что это очень глупо с ее стороны. Чем дольше она протянет с этим — тем труднее будет что-то сделать.

— Милый мой мальчик, — с грустью откликнулась его собеседница. — Я убеждала ее как могла, но она уперлась и повторяет одно: «Это бесполезно». Лучше бы я не возила ее к этому австрийскому специалисту. Он убедил ее, что танцевать она все равно больше не сможет. Она сейчас бодрится, но это только внешне; я вижу, что девочка просто вне себя от горя. Ох, Гиффорд… Это искусство! Я не говорю о карьере — она артистка, а не карьеристка, ты понимаешь, что я имею в виду!

— Да, понимаю, — спокойно ответил он. — Но если она не хочет показаться мне, что ж, так все и останется, верно? Никто не может заставить ее — если она не доверяет врачам или не верит в успех. Позвоните мне, если она передумает.

Он положил трубку и какое-то время сидел, нахмурив брови и плотно сжав губы. Потом раздраженно пожал плечами и постарался вернуться к своим бумагам, от которых оторвал его телефонный звонок. Но понял, что не в состоянии полностью выбросить эту ситуацию из головы.

Он был абсолютно уверен, что сможет помочь этой глупышке и вернуть ее к настоящей жизни. Он не верил, что она просто трусиха. Он говорил себе и пытался убедить себя в том, что она настоящая артистка и, как все артистки, чрезмерно эмоциональна. Из-за того, как этот австрийский специалист сформулировал свой диагноз, и из-за того, что он отказался гарантировать успех операции, она возненавидела всех врачей.

«Будь он проклят, — подумал Гиффорд. — Я же не могу заставить ее принять мою помощь!»

Миссис Морнингтон продолжала умолять Оливию хотя бы сходить послушать, что скажет доктор Хардинг. Но та лишь качала головой. С легкой улыбкой на устах и затаенной печалью в глазах она повторяла, что это пустая трата времени.