Шейну, конечно, хотелось успокоить не находящего себе места Райдера, но в глубине души он сам тревожился и поэтому молчал и гнал, сколько позволяли условия дороги. Наконец они приехали, и Шейн лихо остановился у бокового входа. Райдер чуть ли не на ходу выпрыгнул из машины и бросился в дом; остальные последовали за ним. В кухне никого не было, в гостиной — тоже.

Райдер побежал через прихожую на свою половину, нашел там спящего без задних ног Бака, насилу растолкал его.

— Где моя жена? — заорал он как сумасшедший.

Бак только недоуменно моргал спросонья, ничего не понимая, потом, уразумев, наконец, в чем дело, ткнул пальцем.

Шейн увидел, как его брат опрометью бросился в комнату, приготовленную для родов. Остальные мужчины, не задавая лишних вопросов, побежали следом.

Макс остановился как вкопанный в дверях комнаты, наткнувшись на спину Райдера. Через его плечо он увидел маленький желтый сверток в руках Саванны, который она покачивала, и безмятежно-счастливую материнскую улыбку на ее лице. Райдер снял влажное пальто и шляпу, повесил их и подошел к жене.

Он нагнулся и нежно поцеловал Саванну в губы. Она сняла покрывало, и он увидел спящее розовое личико, примостившееся у ее груди.

— Саванна, — хриплым, чужим, непослушным голосом проговорил Райдер, — как же ты… с тобой все… нормально? Ребенок… такой крохотный.

Сзади подошел Макс, положил руку на плечо сына и через его голову рассматривал младенца.

— Не такой уж он маленький… По-моему, около пяти фунтов.

Услышав эти слова, Саванна просияла.

— Мы оба в полном порядке! Хочешь подержать своего сыночка, папа? — она осторожно подала сверток, и Райдер, бережно подсунув руку под крохотное тельце, взял малыша на руки. Слеза медленно скатилась по его щеке.

— Мой… сын?

Макс посмотрел на младенца, потом на лицо Райдера.

— Нет ничего важнее в жизни мужчины, чем рождение сына, — заметил он.

Шейна, который наблюдал эту немую сцену, стоя в ногах Саванны, охватило какое-то чувство, которое он не мог понять. Что это — ревность? Зависть, что Райдер первым перешагнул в следующее поколение? Что бы это ни было, щемящее чувство исчезло, как только Дженни легонько обняла его, а подбородком уперлась ему в плечо. Он посмотрел ей в глаза. Такой он ее никогда не видел. Маска исчезла. Дженни была счастлива, ее лицо излучало мир и доброту — как в ту ночь, у Джоша в доме, даже еще лучше.

Билли прятался в комнате Макса, набираясь смелости, чтобы перебежать к себе. Ему не давали покоя слова деда: «В жизни мужчины нет ничего важнее рождения сына». Билли знал, что Райдер — не родной его отец, но привык относиться к нему как к родному. Теперь у папы есть свой ребенок. Сын. Настоящий сын. Слезы покатились по веснушчатому лицу мальчика. Ему хотелось, чтоб кто-нибудь нашел его здесь, пригласил бы туда, где все… Может быть, дедушка скажет: «Ну, познакомься со своим братиком, Билли» — и, наверное, обнимет, или похлопает по плечу, или еще как-нибудь даст знать, что он его очень любит…

Ему показалось, что прошла целая вечность, но никто даже не произнес его имени. Как будто все забыли о его существовании! Билли на цыпочках прошел на кухню, надел там пальто, варежки, вязаную шапочку и незаметно выскользнул на улицу.

Макс прошел в свой кабинет, отключил сотовый телефон от зарядного устройства, сунул его в карман и вернулся в комнату, где лежала Саванна. Ханна и Мэри целовались, обмениваясь на прощание теплыми взглядами и словами. Макс попросил их не расходиться.

— Я сейчас позвоню педиатру, моему хорошему товарищу. Он, наверное, захочет узнать, как прошли роды и все такое. Кроме вас, некому ответить, так что подождите минуту, — сказал Макс, набирая номер, и, когда на том конце провода сняли трубку, заговорил: — Ларри? Это Макс говорит. Извини, что разбудил, но нам необходима твоя помощь.

Он быстро обрисовал ситуацию и затем передал вопросы Ларри женщинам, которые сообщили, что ребенок при рождении был розового цвета, что заплакал сам, без принуждения, и что свободно сучил ножками. Все это были хорошие признаки. Дженни от себя добавила, что во время прохождения плода по родовым путям разрывов тканей не произошло (при этих словах Ханна и Мэри переглянулись, несколько удивленные научным языком, которым изъяснялась Дженни).

Макс улыбнулся и приник к телефону, слушая следующий вопрос.

— Сейчас, минутку, — сказал он, — только стетоскоп возьму, — и, положив телефон, пошел за стетоскопом.

Через несколько секунд он вернулся и, осторожно приоткрыв одеяльце, стал выслушивать грудку младенца. Все замолчали.

— Сильное… ровное… не учащенное, — сказал он в телефон, который ему поднесли. Все облегченно вздохнули.

Макс осмотрел и животик.

— Ретракции нет… дышит грудью… по всем признакам нормальное.

Послушал еще, затем добавил:

— Гемостат все еще не отсоединен… Я отсоединю его, когда закончим говорить. Как вес? Угу. Хорошая идея. Секунду. — Он махнул рукой Райдеру, который все еще держал спящего ребенка, чтобы он встал с ребенком на напольные весы, что в углу комнаты.

Макс взвесил Райдера с ребенком, затем без него и вычислил вес малыша.

— Примерно как я сказал: четыре фунта шесть унций. Ну, пару унций сбросим на пеленку и гемостат. — Макс передал ребенка Райдеру, а тот — матери. — Гм-м. Я спрошу.

Макс взглянул на часы, затем на женщин.

— Кто-нибудь заметил точное время рождения? Женщины виновато переглянулись, только Мэри смущенно улыбнулась.

— Последние четыре минуты на четвертый день, — сказала она, глядя на Дженни.

— Одиннадцать пятьдесят шесть, — перевел ответ Макс, затем кивнул. — Отлично… Да, я согласен… Спасибо, Ларри. Ждем тебя утром. — Он отключил телефон, оглядел комнату, как будто видел ее в первый раз. — Я не понимаю, мои дорогие леди, как вам это удалось, но… вам удалось.

Женщины улыбались, не скрывая радости и гордости.

— Ларри приедет завтра утром проведать ребенка. Он говорит, что, судя по всему, полный порядок и… поводов для беспокойства нет.

Взрослые по одному подходили к кроватке новорожденного, чтобы еще раз взглянуть на него. Затем все стали прощаться и расходиться на ночлег.

Мэри обнаружила дремлющего Бака за дверью. Она взяла его под руку, и они не спеша пошли в его дом. Она негромко рассказывала ему на языке сиу сначала о новорожденном, затем о Дженни.

Джош проводил Ханну до дверей ее комнаты, поцеловал в щеку и вернулся к себе. В комнате оставались Дженни и Шейн, они молча стояли, взявшись за руки и глядя друг на друга. Наконец, как бы очнувшись, все так же держась за руки, они тихо вышли. Шейн прошел мимо своей комнаты, провожая Дженни. Он не был уверен в том, что случится дальше, но знал точно, что не хочет сейчас прощаться с Дженни. Девушка остановилась на кухне, огляделась вокруг:

— Надо бы здесь убраться, прежде чем… — посмотрела Шейну в глаза и улыбнулась. — Впрочем, это может подождать, — сказала она и повела его на второй этаж в свою комнату.

Кровь все еще стучала в висках, и Дженни знала, что ей сегодня не удастся заснуть. Так много событий произошло за вечер, столько мыслей теснилось в голове, и она очень хотела поделиться всем этим с Шейном!

Она подвела его к креслу-качалке у окна, и он сел в него. А потом потянул ее, усадил к себе на колени и прижал ее щеку к своему плечу. Ноги Дженни перевешивались через ручку кресла, а он медленно покачивал ее. Было тихо, лишь поскрипывали старые половицы да ветер завывал в поле.

Наконец Дженни уже не могла больше молчать, и подробности этого вечера полились потоком:

— Я ужасно боялась… и потом побежала за бабушкой, привела ее, и она была такая удивительно спокойная… Это надо было видеть.

Она остановилась на минуту, задумавшись над сказанными словами. Просто «Мэри» в ее сердце уже стала «бабушкой». Дженни гордилась ею и была ей благодарна. Бог ответил на ее молитвы.