Разговор продлился недолго. Вампиры готовы были сражаться с Красными Колпаками в обмен на кровь. Если полуфэйри будут кормить их досыта каждую ночь, тогда они… Лазар отказал им резко. Но, видимо, они не особенно и надеялись. Во всяком случае, они не разозлились и не огорчились. Они просто развернулись и исчезли в темноте.

На следующий день пришли еще трое. Две женщины и мужчина. У них тоже были маски прекрасной плоти на истинных, истлевших лицах. Но Ортанс увидела их суть: там, где у четверых предыдущих визитеров была жадная тьма, у этих троих бились живые сердца. У одной из женщин сердце истекало кровью, оплетенное засохшим терновником, и два зеленых ростка тянулись от этого незримого терновника к ее спутникам, связывая всех троих незримой нитью. У второй женщины прямо из плоти сердца росли маргаритки — скромные пушистые маргаритки — видеть их на бьющемся сердце было странно, но они выглядели такими наивными и безопасными. У мужчины на сердце был словно вырезан профиль прелестной юной девушки. Может, так у вампиров проявлялась любовь?.. Ортанс прежде подобного не видела, но так ведь она и вампиров не видела…

Эти трое не просили пустить их за порог. Женщина, сердце которой было оплетено терновником, поклялась от имени своего и своих спутников, что они не возьмут крови живущих в доме, но будут охотиться на их стороне. Она предложила Лазару свою защиту. Вампиры хотели сражаться с Красными Колпаками. Лазар пригласил их войти. Они отказались. Ортанс не смогла проявить нужной стойкости и, когда женщина, говорившая с Лазаром, приветливо улыбнулась ей, — отшатнулась к стене и зажмурилась: уж очень жуткое это было зрелище… И улыбка на фарфоровой маске, и лицо-череп, и истекающее кровью сердце…

— Простите ее. Она еще молода, — сказал Лазар.

— В первый раз видит таких, как мы? — грустно спросила женщина. — Бедняжка.

Для полукровки Ортанс была, конечно, еще молода. А жизненного опыта и вовсе никакого. Но она сомневалась, что будь ей не двадцать, а двести лет, она могла бы спокойно пережить первую встречу с вампирами.

Но ко всему можно привыкнуть. Даже к соседству живых мертвецов.

Днем вампиры зарывались в землю в саду, ночью дежурили под окнами. Ортанс узнала, что женщину с терновником на сердце зовут Магдален, что младшие — ее птенцы, муж и жена, Лион и Аннет. Магдален была печальна и полна решимости защищать детей. Лион и Аннет были увлечены друг другом и не прочь сразиться с Красными Колпаками, но пришли сюда все же потому, что так хотела Магдален.

Постепенно Ортанс к вампирам притерпелась и уже не испытывала прежнего ужаса. В конце концов, многие фэйри тоже выглядели жутковато… Правда, они не были мертвыми. А вампиры — были, и Ортанс остро это ощущала. Однако от страха она избавилась. И очень собой гордилась.

Прибыли еще четверо вампиров. Не та четверка, что приходила первой, хотя все четверо — мужчины, и внешне-то были похожи на тех… Впрочем, внешне все вампиры казались Ортанс похожими… Но все же они были другие. И сквозь тьму, кружившуюся в груди, у одного просверкивали молнии, у другого — клинки боевых мечей, у третьего — вспыхивали лучи солнца, а у четвертого в самой глубине тьмы белел цветущий куст жасмина. Все четверо страстно хотели сразиться с Красными Колпаками. Пришли не защищать Приют, а только для наслаждения битвой. Но не просили крови и, кажется, вовсе не интересовались воспитанниками, а весело предвкушали, когда же явятся эти знаменитые чудовища. Их Ортанс уже совсем не боялась. Хотя сторонилась: все-таки вампиры были ей неприятны, да и пахло от них противно — тлением, старой гниющей кровью.

А потом пришел он…

Да, у него сквозь маску вампирской плоти тоже просвечивала мертвая сущность. Но он стал первым, чья прекрасная маска для Ортанс почти скрыла мертвое лицо. При жизни он был очень красивым мужчиной с породистым лицом, голубыми глазами и светлыми волосами. А теперь фарфоровое лицо вампира обрело уж совсем нечеловеческое совершенство. Но и на полуфэйри с их изысканной красотой он не был похож: он был грубее, сильнее. К тому же — холеный и галантный. Одет не так, как другие вампиры, не как бродяга, а почти роскошно. От него пахло бергамотовой эссенцией, птигрейном и нероли. Этот аромат удачно забивал запах вампира. Впрочем, от этого вампира кровью и тленом пахло не так интенсивно, как от остальных, так что Ортанс заподозрила, что запах идет не от тел вампиров, а от их несвежей одежды, на которую в разное время попадала кровь их жертв.

Этот вампир тоже хотел драться с Красными Колпаками. И выразил надежду, что ему не придется слишком долго их ждать.

И Ортанс видела его сердце. Оно было не кровоточащим, как у Магдален, а черным, усохшим, как сердце мертвеца, однако продолжало биться. И прямо из сердца у него вырастал стебель вьющейся розы, покрытый жесткими шипами и свежими алыми цветами, с лепестков которых капала кровь. Этот стебель тянулся от вампира прочь, куда-то назад, словно поводок, привязывавший его к чему-то или кому-то незримому, но куда он шел — Ортанс не увидела: стебель растворялся в тумане позади вампира.

Розы из сердца — наверное, этот вампир кого-то страстно, отчаянно любил?

Того, кто страстно любит, можно не бояться так, как того, у кого единственное чувство — жажда.

Вампира звали шевалье Филипп де Лоррен. Остальные представились только именами, а этот — с фамилией… И произнес ее с таким вызовом, словно все должны его знать, и знаменитость его — весьма скандального рода. Лазару и Ортанс его фамилия известна не была. Зато остальные вампиры явно узнали: Магдален слегка отодвинулась, будто шевалье мог ее запачкать, один из четверки вампиров-бретеров вообще отшатнулся, будто боялся, что шевалье его укусит, зато другой — напротив, не скрывал любопытства. Ортанс решила расспросить бывших воспитанников: может, они тоже знают шевалье де Лоррена? Интересно ведь, чем он так прославился и когда: при жизни или уже после смерти?

Полюбопытствовать ей не удалось: той же ночью, когда в Яблоневый Приют пришел шевалье де Лоррен, заявились и Красные Колпаки. Словно по его личному заказу… Так что шевалье ждал недолго — всего несколько часов, которые провел с пользой: полируя свои и без того ухоженные ногти. Как и все вампиры, он остался в саду. Ортанс подглядывала за ним в щелочку между ставнями. Почему-то никак не могла избавиться от мыслей о нем. То и дело вспоминала и бежала к окну — посмотреть. Шевалье сначала обработал ногти пилкой, а потом достал пузырек с каким-то маслом и кусочек замши и, капнув на ноготь, долго и сосредоточенно его тер. До прихода Красных Колпаков он успел обработать девять пальцев. На мизинец на левой руке времени не хватило. Шевалье взглянул на него с сожалением, прежде чем с фантастической скоростью сгреб пилку, пузырек и замшу в карман, одновременно с этим вскакивая и выхватывая из ножен — нет, не шпагу: его оружие скорее походило на полуторный меч.

Красные Колпаки пришли впятером.

«Их только пять!» — обрадовалась Ортанс.

Однако и эти пятеро выглядели внушительно. Они были огромные. Не только выше, но еще и больше человека — шире в кости, и руки у них длинные и здоровущие, и крупные уродливые головы с сильно выпирающими челюстями.

Глаза у них были красные, но не такие, как у вампиров: у вампиров глаза просто мерцали красным, как уголья в очаге, а у Красных Колпаков вовсе не было белка, и алый шарик глаза пересекался черной линией зрачка.

Вооружены они были мечами, топорами и дубинами, а одеты в шкуры, судя по запаху, не слишком качественно выделанные. И на них действительно были колпаки, в ночи казавшиеся просто черными… Но пахло от Красных Колпаков свежей кровью. Нестерпимо пахло свежей кровью, словно они в ней только что искупались.

На вампиров, выстроившихся у них на пути с оружием наголо, Красные Колпаки не обратили внимания. Один из них шагнул вперед и что-то бессвязно прорычал. К удивлению Ортанс, Лазар его понял. Он открыл дверь, встал на пороге и заговорил с Красным Колпаком — негромко, спокойно, с достоинством — заговорил на языке, которого Ортанс не знала. Колпак в ответ рычал что-то, как ей показалось, невнятное. В финале разговора сплюнул под ноги Лазару, развернулся и зашагал в темноту, размахивая огромными ручищами. Остальные потопали за ним. Лазар мгновение смотрел им вслед, потом кивнул вампирам и закрыл дверь.