В этот момент они подъехали к центральному входу в музей. Дилан нажал на тормоз и повернулся лицом к Роуз.

Его взгляд был полон нежности. В нем хотелось утонуть, раствориться, забыть о проблемах и всех кознях судьбы, которые отравляют жизнь.

— Дилан, — прошептала она, — я буду очень скучать по тебе.

— Иди ко мне.

Он обнял ее и притянул к себе. Роуз уткнулась лицом ему в плечо и замерла, чувствуя себя в его объятиях, как птенец в уютном гнезде под теплым крылом своей мамы.

— Мы что-нибудь придумаем, правда? — произнесла она. — Ведь нам нельзя расставаться надолго.

— Конечно. — Его горячее дыхание коснулось макушки Роуз. — Как только ты приедешь, твоя мама быстро пойдет на поправку. И мы сможем встретиться и хорошо отдохнуть в Голуэе. Ты видела морскую регату?

— Нет.

— Вот и замечательно. — Роуз почувствовала, как его руки крепче обняли ее. — У нас будут лучшие места, — продолжил он. — Ты познакомишься с моими друзьями, побываешь на всех светских приемах и ужинах. И, сравнивая себя с другими, поймешь, насколько ты уникальна и почему я без ума от тебя.

— Ты… ты действительно так думаешь? Я не могу в это поверить. Ведь у тебя было столько женщин и…

Но Дилан не дал ей договорить. Он обхватил ее лицо ладонями, приподнял и накрыл ее губы поцелуем.

— Больше никогда не смей сравнивать себя с ними, — сказал О’Гилви, когда оторвался от нее.

Роуз вся пылала, голова у нее кружилась, а перед глазами вспыхивали разноцветные искры. Его поцелуй, как всегда, был восхитительным.

— Но почему? — словно в забытьи произнесла она, не совсем понимая смысла сказанного Диланом.

— Потому что никому раньше я не говорил того, что говорю тебе. Потому что никогда раньше я не чувствовал такого сильного влечения к женщине, как сейчас. Это чудо. И сотворила его ты.

— Казанова раскаивается, — пошутила Роуз, чтобы скрыть волнение.

— Можешь называть это, как хочешь. Но, с тех пор как я с тобой, остальные женщины перестали для меня существовать.

— Тебя это не пугает? — преувеличенно серьезным голосом спросила Роуз. И тут же рассмеялась.

— Нисколько, — ответил Дилан.

Потом он посмотрел на часы и сказал, что им нужно торопиться: открытие выставки состоялось пятнадцать минут назад.

Роуз не хотела никуда идти. Она бы провела всю жизнь в этой машине, наедине с Диланом, слушая его голос. Еще ей хотелось признаться ему в том, что она тоже сходит по нему с ума. А потом заняться с ним любовью. Так, как она это делала в своих снах, — долго и страстно…

Но сейчас Роуз только улыбнулась своим фантазиям. Затем вышла из автомобиля и, взяв Дилана под руку, направилась по мраморным ступеням к входу в музей.

На следующий день в девять часов вечера Роуз уже подъезжала к Голуэю, столице графства и самому большому городу Западной Ирландии. Позади остались три часа постукивания колес, сборы, разговор с мистером О'Нилом, директором галереи. И главное — позади остался Дилан.

Первую половину пути Роуз думала только о нем. Она понимала, что не может бороться с чувствами, которые он пробудил в ней. Этот мужчина имел безграничную власть над ее сердцем. Восемь лет, прошедшие с первой их встречи, и приобретенная уверенность в себе не помогли ей устоять перед обаянием и умом Дилана. И с этим нужно было смириться.

Роуз пыталась понять, что же ей делать дальше. Она, как и раньше, боялась довериться Дилану и не очень верила в искренность его слов. К тому же теперь ей было понятно, что в сложившейся ситуации она рискует слишком многим. Ведь страсть, бушующая в ее сердце, неумолимо перерождалась в самую настоящую любовь.

Но и расстаться с Диланом у нее не было сил. Оставалось одно: наконец решиться и рассказать ему о том, что они встречались в Реддике. Тогда одним препятствием будет меньше.

Я сделаю это, когда встречусь с ним в Голуэе, уже в который раз говорила себе Роуз. И тогда у нас появится реальная возможность построить наше будущее вместе. Я уже не стану оглядываться назад, хитрить и обманывать. Мы станем настоящей парой…

И Роуз погрузилась в море фантазий. Она представляла себе их поездку к ее маме, потом возвращение в Дублин, прогулки, объятия, бесконечные занятия любовью… Вскоре Роуз уже видела себя в белом платье и с обручальным кольцом на пальце. Еще чуть-чуть — и ее живое воображение добралось бы и до рождения ребенка.

Но тут Роуз бросила взгляд в окно и увидела, что поезд едет по мосту через Шэннон. Значит, до Голуэя оставалось полтора часа. И мысли устремились к матери, которая ждет ее приезда. Конечно, волнение за ее здоровье ни на минуту не покидало Роуз. Просто за время, что прошло с момента ее звонка, она настолько свыклась с этим чувством, что уже не замечала, в каком нервном состоянии находится.

Когда поезд остановился на вокзале в самом Голуэе, Роуз вышла из вагона и села в такси. Конечно, можно было бы доехать и на рейсовом автобусе, но она не хотела ждать ни минуты.

Водитель повез ее знакомым маршрутом в родной город. Этот путь Роуз проделывала в детстве дважды в неделю, когда ездила к учителю живописи. Тогда ей казалось, что мир огромен, а получасовая поездка — целое путешествие. Сейчас же Роуз не успела опомниться, как оказалась перед знакомым домом с маленьким садиком.

Но в этот раз миссис Дандоу не выбежала встречать свою дочь. Вместо нее на пороге появилась их соседка. Роуз хорошо знала миссис Памелу Дауни и звала ее просто тетей Пам. Она была матерью той самой Ребекки, с которой Роуз дружила с детства.

— Рози, как хорошо, что ты приехала! — воскликнула пожилая женщина и тут же заключила ее в свои крепкие объятия. Тетя Пам всегда отличалась добродушным и очень открытым характером. — Проходи же скорее!

Когда Роуз узнала, что тетя Пам практически поселилась в их доме, чтобы ухаживать за мамой, у нее сразу отлегло от сердца. Ведь та была не только доброй женщиной, но еще и хорошей медсестрой. Миссис Дауни всю жизнь проработала в местной больнице.

Роуз сразу же поднялась в спальню и застала мать в бодром расположении духа. Выяснилось, что она находится не в таком ужасном состоянии, как это казалось Роуз. Мать лежала на кровати, потому что врачи пока запрещали ей много ходить. Но она улыбалась, и цвет лица был свежий.

— Теперь твоя мама пойдет на поправку еще быстрее, — сказала тетя Пам, забирая с прикроватной тумбочки поднос с чаем. — А вот несколько дней назад ей было совсем худо. Но врачи говорят, что ее здоровье постепенно восстановится, так что не волнуйся.

— Когда я увидела вас здесь, то сразу же успокоилась, — ответила ей Роуз. Она сидела на краешке кровати и держала мать за руку.

— Честно говоря, — вступила в разговор миссис Дандоу, — доктор О'Брайен считал, что нет особой нужды вызывать тебя из Дублина. Но мне очень хотелось с тобой увидеться. Ведь ты не была у нас уже три месяца.

— Очень хорошо, что ты мне позвонила, — наклонившись к ней, произнесла Роуз. — Теперь у тебя появилась наконец масса свободного времени. И мы проведем его вместе, как в детстве.

Миссис Дандоу широко улыбнулась, а тетя Пам вышла, чтобы оставить мать и дочь наедине.

Так как было уже поздно, Роуз не стала долго засиживаться у нее в комнате и скоро пошла к себе. Надо было распаковать вещи и принять ванну. В холле второго этажа она остановилась и долго смотрела на картину — ту самую, которую покойная бабуля решила не продавать О’Гилви.

Потом Роуз лежала на своей узкой девичьей кровати и прислушивалась к шорохам старого дома, вдыхала его особенный запах и следила за лунными бликами на стенах, которые складывались в такие же узоры, как и восемь лет назад.

И, как и тогда, Роуз думала о Дилане. Она уже скучала по нему. Здесь, в родной спальне, среди привычных вещей, она вновь ощутила себя маленькой влюбленной девочкой. Ей грезилось, что он сейчас сидит внизу, в гостиной, и рассматривает пейзажи, которые купил у бабули. Эти фантазии странным образом тревожили ее, пробуждая в душе всепоглощающую волну нежности к возлюбленному.