Тори медленно пошла по тропинке, по той самой тропинке, по которой они поднимались к вершине холма вместе с Винсом в тот день, когда он сделал ей предложение.

Она понимала, что вряд ли старый домик без крыши и двери, где она впервые познала благословенное счастье любви, домик, который она мысленно будет называть «наш», устоит в таком пожаре. Но все равно, когда Тори увидела на его месте еще дымящееся пепелище, у нее в горле встал ком, а на глазах заблестели слезы.

Она развернулась и понуро поплелась обратно к машине. Тори вдруг почувствовала себя беззащитной и уязвимой. Чтобы рос новый вереск, старый специально выжигают. Кажется, так сказал Винс. И пусть вчерашний пожар, в котором сгорали их истомившиеся тела, был вовсе не преднамеренным, однако в нем сгорело все, что было плохого, и теперь должно вырасти что-то новое. Очень хорошее, уверяла себя Тори, как их с Винсом любовь... Так почему же душу гложет неясная тревога?

Воспоминания о прошлой ночи так разволновали Тори, что она даже не сразу смогла завести машину. За последние несколько недель им обоим пришлось пережить столько боли, совершенно ненужной и неоправданной, но теперь они снова вместе. Теперь, когда Винс наконец поверил, что у нее с Дигби ничего не было...

Тори погнала машину, как сумасшедшая. Ей не терпелось скорее попасть домой, скорее увидеть мужа. Ее сердце забилось в сладостном предвкушении, когда, въезжая во двор, она увидела на стоянке у дома знакомый «БМВ». Он поставил машину неаккуратно, как будто тоже ужасно спешил домой.

Тори закрыла машину и бросилась в дом. Внизу Винса не было.

Едва ли не бегом она взлетела по лестнице на второй этаж. Дверь в их спальню была открыта. Сейчас, сейчас она увидит его... Тори ворвалась в спальню и застыла в дверях. Винс действительно был там. Вот только застала она его за очень странным занятием. Торопливо, не глядя, он запихивал свои рубашки и брюки, костюмы и носки в большой чемодан, лежащий на кровати.

— Что ты делаешь? — произнесла Тори упавшим голосом.

Конечно, его могли срочно вызвать в другой город, а то и в другую страну по какому-нибудь неотложному делу... Но судя по сумрачному выражению лица, по горящему яростью взгляду, дело было отнюдь не в этом.

— А ты как думаешь? — Винс даже не оторвался от своего занятия, чтобы взглянуть на жену. Но когда он наклонился, чтобы поднять упавший галстук, Тори заметила, что на лице у него отражается только презрение.

— Но почему? — прошептала Тори, проходя в комнату.

Она действительно растерялась. Почему его настроение изменилось так резко? Разве что...

Винс поднял голову, и его глаза сверкнули точно колючие осколки льда.

— Ты знаешь, как одурачить мужчину. Знаешь, как выставить мужа полным кретином, — проговорил он убийственным шепотом, швыряя в чемодан очередной свитер. — Вчера ночью ты почти убедила меня своим... Господи Боже... таким соблазнительным, неотразимым телом, своей жадной горячностью... Но, хотя я очень ценю твою страстность, податливость и готовность меня ублажать, мне все же хотелось бы, чтобы моя жена была мне верна. Чтобы мне не приходилось делить ее с кем-то еще.

Тори побледнела.

— Ты о чем? — Впрочем, она уже знала ответ. — Флоранс! — Имя вырвалось у Тори само собой.

Винс раздраженно кивнул.

— Если ты не хотела, чтобы я узнал о том, что ты продолжаешь путаться с этим типом, тебе надо было вести себя более осмотрительно, любовь моя. — Последние слова прозвучали с едкой иронией.

Значит, Флоранс все же сказала ему. Но по каким-то причинам сегодня, а не вчера на вечеринке. Может быть, у нее просто не было случая переговорить с ним наедине. Или она разъярилась, что Винс дал ей уехать вместе с остальными гостями, а сам пошел к Тори, сгорая от нетерпения остаться наедине с женой. Но как бы то ни было, Флоранс все-таки позаботилась о том, чтобы Винс узнал, как его жена проводит время в городе. Возможно, она просто предупредила его по-дружески. Но скорее всего, не без горечи рассудила Тори, Флоранс сделала это с умыслом. Ведь вчера она ясно дала понять, что будет бороться за любимого человека.

— Винс, между нами ничего нет. И никогда не было. — Тори старалась говорить по возможности спокойно. Ей надо было его убедить, а гнев — плохой помощник. Сделать так, чтобы он ей поверил. Чтобы понял. — Я с ним встретилась для того, чтобы уговорить его сказать тебе правду о наших с ним отношениях.

— Правду? — Было ясно, что Винс не верит ни единому ее слову. — А чем же вы занимались в тот день, когда я застал вас обоих в полуголом виде?!

Ну конечно, все опять сводится к этому.

— И вовсе не в полуголом! — с жаром возразила Тори. — Во всяком случае, он был одет!

— Какой молодец! Ну, так и чем же вы с ним занимались? Пересматривали твой гардероб?

— Образно выражаясь, да! — разъярилась Тори, не обращая внимания на жесткий смех Винса. — Знаешь, есть выражение: «Прятать скелет в шкафу»? Вот он и искал этот пресловутый скелет. С такими, как он, лучше не связываться — себе дороже. Вот я и решила, что будет лучше, если я все-таки дам ему интервью, и тогда он отвяжется...

— Интервью, говоришь? У себя в спальне? Сидя в одном нижнем белье?

Боже милосердный! Ну почему, почему он ей не верит!

— Я же пыталась тебе объяснить. Я была у себя, переодевалась... а он вломился ко мне без стука. Я вообще никого не ждала...

Винс резко захлопнул чемодан и надавил сверху на крышку.

— И как любезная хозяйка ты, естественно, вежливо пригласила его расположиться в своей спальне.

Тори вдруг почувствовала себя ужасно усталой. Она едва ли не равнодушно наблюдала за тем, как Винс защелкивает замки чемодана.

— Я просто согласилась ответить на его вопросы о нас — вот и все. Чтобы он не навыдумывал всяких небылиц. Зная его непреодолимую тягу к скандалам, я рассчитала, что лучше удовлетворить его любопытство.

— Ага. Однако ты удовлетворила не только его любопытство!

— Прекрати!

Ее возмущенный окрик все же заставил Винса оторвать взгляд от чемодана и посмотреть на Тори.

— Хочешь швырнуть в меня эту штуковину, Виктория? — Его голос звучал спокойно и холодно. Тори только теперь поняла, что безотчетно схватила со столика тяжелую щетку для волос. Она бы точно швырнула ее в Винса, если бы не его весьма своевременное замечание. — Да, моя дорогая, яблоко от яблони недалеко падает. Ты вся в свою мамашу...

Это было жестоко — напомнить ей о той некрасивой сцене, когда Джилл со всей яростью отвергнутой женщины, униженной любимым мужчиной, набросилась на Винса с кулаками. Тори вдруг стало стыдно. Она не такая, как Джилл, что бы он ни думал. А он именно так и думал, потому что продолжал:

— Мне, наверное, надо было прислушаться к своему внутреннему голосу и сообразить, что к чему, пока у нас с тобой все не зашло так далеко. И кстати, для удовлетворения досужего любопытства, скажи: почему ты вообще согласилась дать ему интервью? Чего ты боялась? Каких-то слухов? Каких, интересно?

Впечатление было такое, что сердце молодой женщины сжали стальные тиски. На карту было поставлено все. Ее отношения с Винсом. Ее семья. Может быть, будущее ребенка. Надо было что-то делать, что-то говорить... но Тори как будто язык проглотила, ибо с ужасом поняла, что его мнение о ней так и осталось отнюдь не лестным. Да она лучше умрет, чем расскажет ему... или кому бы то ни было...

Не дождавшись ответа, Винс тихо выругался себе под нос.

— За кого ты меня принимаешь, Виктория? За дурака? Иначе я просто не понимаю, почему ты решила, что я поверю твоим бредовым объяснениям? Ситуация анекдотическая: обманутый муж и неверная жена, которая изобретает фантастические способы, дабы убедить благоверного супруга в своей добродетели и невинности... Надо отдать тебе должное, подход у тебя явно неординарный. Но ты ведь всегда была особой неординарной, правда, моя дорогая?

Он направился к ней, огибая кровать. Что-то было в его движениях от хищного зверя, почуявшего добычу. На его напряженном лице лежала печать чувственности и той властной силы, перед которой Тори склонялась всегда.