И он, ухмыльнувшись, скользнул по ее фигуре таким взглядом, в котором явно читались одновременно и нежность, и… неожиданная угроза. Его улыбка тревожила — Лайза толком не знала, разыгрывает он ее или нет. И вдруг ей стало страшно.

— И ты еще обвиняешь меня в нечестности. Но не я же ведь тут рисуюсь и намеренно соблазняю делового партнера, — продолжал он, смакуя последнее слово. — Соблазнять! Какое чудесное слово. Звучит исключительно приятно, моя дорогая мисс Нортон. Но что за этим последует дальше? Советую вам подумать об этом.

Лайза открыла было рот, чтобы ответить, но слова опять застряли у нее в горле. Она просто не могла вымолвить ни слова. Он был прав, и оба знали это. Единственное, чего не знала девушка, — какую цену ей придется платить за то, что она зашла так далеко.

Лайза едва не расплакалась при этой мысли. Цену? Странное, право же, слово, учитывая то, что ей лишь хотелось, чтобы Харрис сбросил маску равнодушия и начал видеть в ней женщину и вести себя с ней как с женщиной.

Лайза зябко поежилась и обхватила себя руками за плечи, словно пытаясь согреться. Джек подошел и встал с ней рядом.

— Я хочу тебя. Ты это чувствуешь, — внезапно тихо произнес он. — Я желаю тебя с самого начала, с того самого момента, когда тебя увидел… Помнишь, пес притащил тебя ко мне, как добычу?

Лайза испугалась, по тону Джека поняв, что тот не шутит. Она почувствовала, как его глаза обжигают ее, лишают воли, способности двигаться, и только и смогла, что смотреть на него словно попавшая в западню зверюшка — тоскливо и с мольбой. Сейчас он мог говорить все что вздумается — девушка не имела сил возразить.

— Чего же ты хочешь на самом деле? — задумчиво произнес он, в действительности задавая этот вопрос вовсе не ей. — Подарок для отца работы известного скульптора? Или это что-то более хитрое, но не такое сложное, чем то… Ну что же, ты это сейчас получишь! Мне осточертели твои дурацкие женские штучки — я сыт ими по горло!

Словно железными тисками Джек схватил Лайзу за запястья. Словно пушинку он поднял девушку на ноги. Горящий взгляд янтарных глаз не оставлял надежд на пощаду. Джек сгреб ее в охапку и прижал к себе так крепко, что Лайза ощутила сквозь тенниску жар его тела.

— Может быть, настало время выяснить, чего ты желаешь, — прошептал он ей на ухо, обдавая жарким дыханием. Его губы стремительно и грубо прижались к ее рту. Поцелуй был свирепым, почти наказывающим. Губы Лайзы расплющились о его рот, и ей пришлось разжать их, впуская его язык, ощущая опаляющий пламень дыхания, бешеную силу страсти Джека.

Сначала Лайза, прижатая к его груди, не могла вздохнуть. Затем схватка ослабла, и она ощутила, как пальцы Джека, тонкие умные пальцы художника, нежные, умеющие чувствовать, с такой сладострастной силой сжали ее груди, что у нее закружилась голова.

Лайза судорожно вздохнула и изогнулась в объятиях Джека. Она услышала стон наслаждения, подлинного восторга. Чей он был? Его? Или ее? Это уже не имело значения…

И тут он подхватил ее, как ребенка, и, приподняв над полом, стал осыпать поцелуями ее лицо, шею, груди. Лайза задыхалась от наслаждения. Прижав девушку к себе, Джек понес ее, ударом ноги распахнув дверь.

Словно в тумане она увидела, как мирно дремавший на пороге рыжий пес поднял голову и вопросительно тявкнул. Джек на ходу цыкнул на собаку.

Словно сквозь туман Лайза увидела, как ее несут по длинному коридору в огромную спальню и бережно кладут на мягкую кровать. На своих плечах, груди, бедрах она ощущала прикосновение сильных рук Джека, обжигавших, дарящих истому. Лайза притянула к себе голову мужчины, все ее существо жаждало его поцелуев, его любви.

Ее пальцы запутались в его густых волосах. Она изнемогала, моля лишь об одном:

— Люби меня!..

Неужели это ее голос? Он отдавался в ушах, но девушка едва его слышала. Единственное, что она ощущала реально, — это волшебные прикосновения губ Джека, страстные поцелуи, от которых ее бросало то в жар, то в холод.

— Люби меня!

Да, это действительно был ее голос, трепетный, как рой бабочек, плясавший внизу ее живота, посылая по всему телу волны наслаждения.

А потом на нее обрушилась лавина ледяной воды и погасила пламя, оставив лишь тлеющие угольки.

— Что общего у этого с любовью? — неожиданно прошептал ей в ухо Джек.

И волшебство исчезло.

Исчезло все, осталось лишь мучительное прикосновение ласкающих пальцев, ненасытный жар мужского тела, прижатого к ее телу.

Лайза хотела ответить, но его губы остановили ее, преградив путь словам страстью, которую он умел вызвать в ней и перед которой она не могла устоять. И все же Лайза поняла, что он просто воспользовался моментом.

— Прекрати! — Слово едва слышно прорвалось сквозь мучительную сладость его поцелуев. И все же он на мгновение замер, и Лайза сумела повторить это слово уже громче.

И снова поцелуй накрыл ее рот — властный, настойчивый. Руки Джека продолжали скользить по ее телу, исследуя каждый дюйм, обдавая ее кожу таким чувственным жаром, что Лайза не смогла сдержать стона восторга.

— Пожалуйста, — выдохнула она, зная, что борется сейчас не только с Джеком Харрисом, но и с собственным предательским телом, так отзывавшимся на его ласки, что, казалось, Лайза никогда больше не сможет обрести контроль над собой.

— Молчи, молчи…

— Пожалуйста, прекрати, — взмолилась Лайза, хотя настаивал на этом лишь ее разум — тело горело огнем, жаждало большего. И Джек знал об этом.

— Тебе не нравятся мои ласки? — спросил он. — Эти? Или эти? Или вот эти? — И снова его пальцы, эти дьявольские чувственные пальцы находили ответы, опровергавшие протесты Лайзы, размягчая ее волю. Он легким движением погладил ее между бедер, вызвав новую волну пламени.

О таком Лайза могла только мечтать, но сейчас все ее существо восстало — ядовитое замечание Харриса о любви сделало свое дело. В более спокойную минуту Лайза сама первая признала бы честно, что не знает толком, что такое любовь. Но то, что происходило сейчас, определенно любовью не было!

— А так тебе нравится? — прошептал ей в ухо искушающий голос, и его руки продолжали изучать ее тело.

Лайза была не в силах ответить, да и не успела — рот Джека снова прижался к ее губам, требуя ответного поцелуя. Затем они скользнули вниз, лаская шею, грудь, и снова вернулись к ее губам.

И она прижалась к мужчине: разум протестовал, но тело подчинялось собственным законам, и ее пальцы наслаждались прикосновениями к его мускулам, гладкой коже. Лайза радовалась вкусу его губ, даже борясь с собой, пытаясь сопротивляться обжигающим ласкам… Руки Лайзы сомкнулись вокруг шеи Джека, но тут вдруг он поднял ее с кровати и куда-то понес.

Его губы по-прежнему были прижаты к губам Лайзы. Она напряглась в попытке вырваться, хотя на самом деле ей этого не хотелось.

— Какая жалость, — пробормотал Харрис в шею Лайзы. А может, ей это показалось: слова прозвучали нечетко. Лайза изогнулась, пытаясь увидеть его лицо, расслышать получше, но было уже поздно — он отпустил ее, да как!

Вода в ванне еще не совсем остыла, но для разгоряченной кожи Лайзы показалась просто ледяной. Харрис бросил ее в ванну так, что она упала точно в середину и тотчас же погрузилась с головой.

От неожиданности Лайза сделала глубокий судорожный вдох, наглоталась воды и вынырнула в полнейшей ярости. Она ожидала, что Харрис будет смеяться, однако он стоял в дверях, величественно скрестив руки на груди — прямо-таки монумент. И голос его звучал так же каменно.

— Это должно немного остудить тебя, — заявил он. — Полагаю, ты считаешь, что я должен принести извинения, но будь я проклят, если стану это делать. Не люблю, когда мне портят удовольствие, мисс Нортон, и мне совсем не нравятся твои попытки мною манипулировать и детские игры в роковых женщин. Со мной и раньше пытались это проделывать, причем особы весьма искушенные, а ты, должен заметить, им и в подметки не годишься.

Лайза застонала, но не от смущения, а от негодования. А взгляд Харриса оставался холодным и враждебным.