Однако старуха, судя по ее настороженным взглядам, явно не испытывала к Мэдселин ответной симпатии.

Когда Изабелла, спустя несколько часов проснулась, вид у нее был гораздо лучше. Нездоровая бледность сменилась свежим румянцем.

— У вас есть платье покрасивее, чем это? — воскликнула она, обращаясь к Мэдселин.

Девушка невольно сжалась под пристальным и презрительным взглядом Изабеллы. Но потом с вызовом разгладила несколько складок.

— Вполне подходящее платье.

— Ну, положим, оно вам совсем не идет. Более яркая расцветка будет лучше.

Мэдселин немного приподняла подбородок.

— Не вижу в этом особого смысла.

— Разве? Что ж, тогда я вам скажу. — Изабелла с трудом села. — Сегодня сюда придут все жители деревни и впервые увидят вас.

— Я не совсем понимаю…

— Они знают, что, если со мной что-нибудь случится, вы будете управлять поместьем до возвращения Иво.

— Тогда им надо принимать меня такой, какая я есть. — Мэдселин проговорила это с большим вызовом, чем сама того ожидала, ей вдруг почудилось, будто ее перенесли и поставили перед очами Алисы.

Однако Изабелла вроде бы все поняла.

— Ну, хорошо. Поступайте, как вам вздумается.

Войдя в огромный зал, Мэдселин почувствовала, что у нее подгибаются ноги. Ее угнетала сама мысль, что собравшиеся крестьяне будут следить за каждым ее движением, она ведь привыкла держаться в тени! То, что предстало перед ее взором, отнюдь не придало ей уверенности.

Изабелла восседала в центре стола в турецких шелках и в серых кроличьих мехах. Мэдселин сразу обрадовалась, что вняла критике Изабеллы и сменила зеленое платье из грубой шерсти на более изящное одеяние из тяжелого розового дамаста. Платье было пусть и не новое, но хорошо сшитое, главное — Мэдселин всегда казалось, что в нем она особенно хорошо выглядит. Розовый цвет освежал ее смуглую кожу и придавал яркости карим глазам. Она с удовольствием заметила молчаливое одобрение Изабеллы.

Слева от Изабеллы сидел деревенский староста, уже известный ей Ульф, по правую руку — Эдвин. К своему большому разочарованию, Мэдселин обнаружила, что ей предназначалось место возле него. Похоже, огорчение было взаимным, поскольку мужчина лишь беглым взглядом отреагировал на ее приход.

Качество пищи оставляло желать лучшего, но все блюда были обильно сдобрены пряностями и благодаря этому вполне съедобны. Вкус густого супа, цыпленка и кролика не отличался особой изысканностью, но Мэдселин вдруг принялась есть с гораздо большим аппетитом, чем обычно. «Местный климат влияет», — подумала она.

Изабелла снизошла до беседы с Ульфом, но говорила в основном она, а Ульф отделывался лишь кивками или что-то бурчал в ответ.

Эдвин не обращал никакого внимания на устремленные на него обожающие взгляды многих из сидевших за столом женщин, которые, казалось, забыли о еде. Было видно, что он с трудом выносит весь этот обед.

— У вас такой вид, словно вас привели на казнь, — светским тоном произнесла Мэдселин.

Эдвин медленно повернул к ней голову, словно сомневался, что эта реплика адресована ему.

— А разве это не так? — мрачно ответил он.

— По крайней мере, не для меня, — пожала плечами Мэдселин.

Это почему-то вызвало у него улыбку.

— Вы уверены?

Она заговорщицки подмигнула и прислушалась к разговорам, доносившимся со всех сторон. Все они показались ей бессмысленными.

— Вполне.

Однако ее самодовольство оказалось преждевременным.

— Ульф считает, что вы не подходите для нашего края и наших людей. Слишком надменны и чересчур худы, чтобы вынашивать детей, — непринужденно произнес Эдвин, разрывая на куски смазанного медом цыпленка.

На миг у Мэдселин перехватило дыхание, но она собралась с духом.

— С какой стати я буду думать о детях, если мне не терпится поскорее удрать отсюда? — Она пронзила его своим самым высокомерным взглядом.

В ответ Эдвин медленно осмотрел девушку с головы до ног, немного задержавшись на груди. Девушка вспыхнула.

— Может, вы слишком старая? — простодушно спросил он, прежде чем отломить кусок хлеба.

Мэдселин сжала губы в тонкую линию и с ненавистью взглянула на соседа.

— Скорее слишком умная, — еле выговорила она сквозь стиснутые зубы.

Эдвин проглотил хлеб, а затем обратился к Ульфу на его родном наречии. Со всех сторон раздался хохот. Мэдселин готова была провалиться сквозь землю от стыда.

— Что вы сказали? — Она с трудом крепилась, чтобы не впасть в ярость.

Эдвин залпом выпил чашу пива, потом вытер рот рукавом.

— Только перевел ему ваши слова.

— А вы не можете разговаривать с ним по-французски? — Она была полностью уничтожена.

— Нет. Он не понимает.

— Пусть учится. — Она раздраженно откинулась на спинку стула и отпила большой глоток вина.

— Здесь не Нормандия, — напомнил ей Эдвин. — И, по правде говоря, Ульфу ни к чему учить французский, так как все, кроме вас, говорят на его родном языке.

Щеки Мэдселин пылали. «Нечего ему бить в одну точку. Я вовсе не так глупа, как он думает».

К счастью, в этот момент в зал вошла Эмма и направилась к столу. Она села напротив Мэдселин с застывшей маской на лице и негнущейся спиной.

— Почему он все время следит за мной? — процедила она сквозь зубы, обращаясь к Мэдселин.

— Кто? — удивилась та, невольно оглядываясь.

— Да этот верзила, саксонский увалень!

— Ульф? Деревенский староста? — Мэдселин украдкой поглядела на него. «Да, верно, его крошечные глазки буквально прикованы к Эмме. Причем смотрит на нее весьма красноречиво».

Эмма гордо выпрямилась и отбросила за спину седые волосы.

— Не важно, староста он или кто там еще, у меня нет желания общаться с подобными типами!

И она принялась накладывать себе еду, делая вид, что не замечает взглядов Ульфа.

Еще около часа слышались музыка и смех, а потом, к великому облегчению Мэдселин, люди стали понемногу расходиться.

Ей задали несколько простых вопросов, которые для нее перевел Эдвин, но большинство гостей предпочитало беседовать с Эдвином. Мэдселин не нравились тайные взгляды, которые он время от времени бросал на нее.

— Не смотрите на меня так, — в конце концов, прошептала она.

— Как — так? — Приподняв брови, он ждал ее разъяснений.

Мэдселин открыла, было, рот, но тут же закрыла его, заметив, что на них смотрит Ульф. Его угрюмое лицо говорило само за себя.

— Так, словно я… полная простофиля. — Она принялась играть кусочком хлеба, лежавшим у нее на подносе, будучи не в силах смотреть на англичанина.

Тот усмехнулся. «Такому суровому человеку не к лицу эта противная привычка все время улыбаться».

— Похоже, вы произвели впечатление, по крайней мере, на леди де Вайлан.

Мэдселин проигнорировала его сомнительное «по крайней мере», однако отдала ему должное — он ловко менял тему разговора, когда это было ему нужно.

— Раньше меня считали трудолюбивой и способной. Моя невестка почти полностью повесила на меня ведение хозяйства.

— А что при этом делает сама невестка? — с неподдельным интересом спросил Эдвин.

Мэдселин поняла, что ей будет очень трудно ответить, не выказав должного почтения жене брата.

— Алиса весьма преуспела в шитье и предпочитает проводить время в таких… требующих усидчивости занятиях. — Получилось не совсем так, как Мэдселин ожидала, — голос ее дрогнул, и она покраснела.

— Для человека, не питающего нежных чувств к Алисе, вы делаете очень много, леди де Бревиль.

— Но не ради Алисы, — тихо сказала Мэдселин. — А для ее детей и моего брата. — Она довольно быстро поняла, что Алиса не намерена утруждать себя ведением хозяйства. А зачем, они и так сытно и вкусно едят, хорошо одеваются, в комнатах чисто и уютно. — Мне это не трудно, — добавила она. — Ведь это мой дом.

Эдвин покачал головой.

— Для того чтобы успешно вести поместье, требуется много усилий, миледи. Я думаю, вы чересчур скромны.