Рыбаки сразу прекращают беседу, как только усиливается клев. Вот мальчишка в спецовке ученика ФЗО быстро сматывает свою катушку, подводя к берегу бьющегося верхогляда. Вот рассыпным серебром блеснул новый верхогляд в сетке Казарина. Рыба пошла - успевай поворачиваться!..

Утес пустеет с наступлением темноты. Сперва уходят «болельщики», потом один за другим оставляют насиженные места рыболовы: ночью верхогляд не ловится.

Над Амуром - тишина. Только, дробясь об утес, глухо рокочут волны да где-то далеко на зеленых островах кричит спросонья болотная цапля.

За нашей деревней лежат старые моховые озера. В середине зимы колхозники частенько ездят туда за рыбой. Отыскав глубокое место, разведанное еще с осени, они пробивают над ним прорубь и вычерпывают рыбу сачками. Правда, добычу они привозят не ахти какую - карася, вьюна, черныша да красноперого озерного гольяна.

В тот год, когда я приезжал из города к своим односельчанам, зима стояла суровая, мороз доходил до пятидесяти градусов, и озера промерзли насквозь. Колхозники побывали там и вернулись домой с пустыми руками:

- Вымерзла рыбка!..

Один старик даже принес мне кусок льда, в середине которого покоился вмерзший черныш.

Лед этот я положил в таз и стал рассматривать окоченевшую рыбку.

Четыре названия она имеет на Дальнем Востоке. Одни зовут ее чернышом, другие - черной рыбой, третьи - головешкой, а по-ученому зовется она даллией. Есть и еще одна, в точности такая же рыба, только по цвету не черная, а бурая, как болотный мох, и в отличие от головешки ее называют ротаном.

И черныш и ротан живут везде, где есть мох и вода. Озеро ли, болото ли - для них все равно.

На рыбной ловле они смешили меня своей непомерной жадностью. Бывало только закинешь удочку - ротан уже подлетел, и не за насадку схватился, а прямо за поплавок и потащил его на дно.

Поймать ротана или черныша - пустяшное дело. Случалось, у меня не было при себе никакой наживы. Не беда! Нашаришь в кармане кусочек газеты или выдерешь из пиджака маленький клочок ваты, смочишь его слюной, скатаешь шариком, прицепишь на крючок - и вот рыба уже трепещется на удочке. К насадке она бросается стремглав, и важно подсечь ее, пока она не разобралась в обмане и не вытолкнула изо рта совсем ненужную ей газету.

Вспоминая летнюю рыбалку, я смотрю на кусок льда, принесенный стариком-соседом. Он все уменьшается, тает. Вот уже обнажился похожий на раскрытый веер боковой плавник черныша, оттаял хвост, а вот и вся рыба освободилась из ледяного плена.

И тут начинается самое неожиданное: я вижу, как боковой плавник слегка отогнулся и опять прижался к телу. Чуть-чуть вздрогнул кончик хвоста. Едва оттаяв, черныш стал подавать признаки жизни. Я не отрываю глаз от него. Через несколько минут зашевелились оба плавника сразу, рыба повела хвостом, потом вдруг встрепенулась вся, заплескалась, разбрызгивая воду в тазу, и наконец перевернулась совсем, показав серые крапинки на боках и черную, как уголь, спину.

Способность «воскресать из мертвых» - самая удивительная особенность этой рыбы. Выбросьте живую даллию на шестидесятиградусный мороз, пусть она пролежит на дворе несколько дней, а затем снова поместите ее в воду - и рыба отойдет, постепенно возвращаясь к жизни.

- Черныш - оборотень, - говорят в нашей деревне старики о таком превращении рыбы. - Из мертвого живым стал.

Ученые же называют это превращение анабиозом.

Амурские рыбаки уверяют, что оживать может не только рыба-головешка, но даже вьюны и караси.

- Если бы, - говорят они, - эта рыба не могла возвращаться к жизни после промерзания, она исчезла бы навсегда из наших небольших озер.

А мои односельчане утешают себя:

- Ничего, лед растает, и отойдет рыбка. Всегда так было, и так будет. На следующую зиму снова поедем на озера.

В призейской долине, между деревнями Поповка и Новый Сахалин, есть много заболоченных мест. Ходить по этим местам небезопасно: того и гляди, попадешь в трясину, или зыбун, как ее здесь называют.

После дождей зыбуны встречаются даже на проселочных дорогах. Телегу раскачивает на них, как лодку на волнах. Местные жители, подъезжая к зыбуну, подгоняют лошадей:

- Н-но, милые, не оглядываться! Через беду едем…

Беда и впрямь неминуема, если телега вдруг остановится: колеса прорвут торфяной слой почвы, на поверхность выступит ржавая подпочвенная вода, и воз вместе с лошадью засосет в пучину. Сейчас таких дорог почти не осталось, а до колхозной поры они были не в диковинку. Тогда-то я и узнал, что рыба водится даже под землей.

Я возвращался с охоты и, чтобы сократить путь, пошел в деревню напрямик, по еле приметной болотной тропинке. Зыбуны здесь попадались часто, но тропинка была сухой и только вся колыхалась под ногами, словно шел я не по земле, а по цирковой веревочной сетке. Это было даже забавно: зыбкая торфяная почва все время ускользала из-под ног, надо было перепрыгивать с гребня на гребень, с волны на волну, стараясь не замочить сапог.

Впереди, в каких-нибудь пятнадцати шагах от меня, лежало маленькое озеро, окруженное камышом и осокой. Когда я стал подходить к нему, из-за камыша снялась пара кряковых уток.

По охотничьей привычке я вскинул ружье и выстрелил.

Короткая остановка чуть не погубила меня: торф сразу прорвался, и я погрузился по пояс в холодную мутную воду,

хлынувшую наверх из-под вековых мхов. Кто знает, чем бы закончилось это невеселое приключение, если бы не ружье, которое я успел положить поперек тропинки. Лишь с его помощью удалось мне выкарабкаться из этого гиблого места.

Когда я пришел в себя, я не жалел о том, что произошло. Болотная панна позволила мне наблюдать удивительный случай: из-под моих ног вместе с водой, пахнущей мохом и прелыми травами, выскакивали большеголовые буровато-черные рыбки. Они ударялись в руки, сновали вокруг меня или, отскочив в сторону, зарывались в мох.

Как только я выбрался из трясины и, цепляясь одной рукой за ружье, а другой за мох, стал отползать подальше, вода на старом месте исчезла. Ушла она так же быстро, как и появилась. А рыбки скрыться под землю уже не могли: они запутались во влажных мхах, как в сетях, и теперь подпрыгивали позади меня. Это были ротаны.

Как они очутились в трясине, поверхность которой за минуту до того была сухой? Очень просто: вода под торфяным слоем сообщалась с озером, что лежало поблизости, и ротаны, эти любители болотных кочек и озерной тины, имели полную возможность совершать подземные прогулки.

Прицепив на крючок доброго живца, я оставил свою удочку на ночь. А утром ахнул от удивления: ни живца, ни добычи не было - вместо них болталась на крючке одна голова касатки.

Интересные рыбы эти касатки! Они рыщут по дальневосточным рекам, как вооруженные разбойницы. Взгляните на их плавники. Разве это ‹не оружие? С боков, как штыки, торчат две острые костяные колючки, покрытые мелкими зубчиками. Третья колючка грозно вскинута на спине Попробуй-ка, подступись к этой рыбе!

Свои колючки касатка может закрывать «на замок». Если она раскинет их в разные стороны, прижать к телу их уже никакой силой нельзя, их можно только отбить камнем. Нельзя и разогнуть эти колючки, если касатка сама не откроет своего «замка».

Рыбаки снимают с крючка эту рыбу с большими предосторожностями - того и гляди, поранишь руку. У меня был такой случай: чем-то напуганная касатка подплыла из глубокой воды к самому берегу. Я схватил ее рукой и выкинул на камень. Она все-таки успела уколоть мне палец. Через полтора часа палец распух, а через два дня мне пришлось просить врача, чтобы он удалил ноготь.