На нем были серые вельветовые брюки и толстый черный свитер. Чисто выбрит, густые вьющиеся волосы еще влажны от душа. Эдди буквально благоухал смесью мыла и чего-то вроде корицы.

— Заходи.

Квартира оказалась большой и светлой. Высокие потолки, белые стены и натертый дубовый пол.

— Прекрасная квартира, Эдди.

— Мне тоже нравится. К сожалению, хозяева вернутся вскоре после Рождества.

— Что будешь тогда делать?

— Не знаю пока. Давай-ка занесем твои вещи.

Эдди провел ее в одну из двух спален, и она оставила свою дорожную сумку у кровати.

— Если хочешь порепетировать, мешать не буду, посижу тихонько, — предложила Джесс.

— Нет, я уже с утра отработал свои три часа и вполне в форме.

Он провел ее по квартире. На подоконнике в кухне она заметила несколько фотографий.

— А, твои родители. Как они?

— Как всегда. Очень заняты. Все еще держат музыкальный магазинчик.

— Выглядят они прекрасно. — Джесси внимательно разглядывала красивого темноглазого мужчину, как две капли воды походившего на Эдди, и озорно улыбающуюся женщину, от которой сын определенно унаследовал неуемную энергию. — Они не изменились, хотя я давно их не видела.

— Что за проблема, — можно поехать и навестить, а?

— Гм. — Она положила фотографию на место и взяла другие. — О Боже! На одной был запечатлен их школьный класс. — А кто эти люди? — спросила она, рассматривая снимки.

— Те, с кем подружился в поездах, с кем вместе играли. Это в Париже, а это в Италии, кажется, Милан…

— Ты мало рассказывал обо всех этих годах. Скучаешь по гастролям?

Эдди долго молчал.

— Чудесное было время. Я многое узнал и повидал. Но потом надоедает жизнь на колесах, постоянная усталость от чемоданов и отелей… Ты не поверишь, но я заскучал по Пенсильвании, по Вустеру…

— Действительно не поверю, — в шутку погрозила ему девушка: мол, не завирайся, приятель.

— А напрасно… Однажды я проснулся и понял, что у меня фактически ничего нет. Только одежда, эти снимки, кипятильник… Как говорится, ни кола ни двора.

Говорил Эдди неожиданно серьезно, даже печально. Может, правда захотел оседлости? Да насколько его хватит — на полгода, год?.. Из Детройта тоже наверняка сорвется — только его и видели. Она нахмурилась, почувствовав, что его отъезд причинил бы ей боль.

— Ну, — вздохнула она, — если хочешь концертировать на выездах, должен делать это налегке, ведь так?

Эдди моргнул и неуверенно улыбнулся:

— Ну… так… Ты не раздумала осмотреть город?

Его освещенное мягким зимним светом лицо повеселело, будто тяжесть стряхнул. Он всегда был красавчиком, а сейчас выглядел просто неотразимо.

— О, с удовольствием.

— Вот и ладушки. Одевайся потеплей на всякий случай.

Джесси застегнула свою розовую лыжную куртку, натянула розовые же варежки из ангоры. Из ее кармана Эдди вытянул пушистые наушники и надел ей на голову.

— Очень мило, Джесс. Как с детской рождественской открытки. — Он погладил ее по волосам. — Так куда ты хотела бы пойти?..

Джесси была уверена, что ее щеки стали такими же розовыми, как и весь наряд.

— Выбирай. — Эдди распахнул дверь. — Музей изящных искусств? Аквариум? Морской музей?

— У нас не так много времени. — Джесси вздрогнула, когда он чуть приобнял ее, и робко сказала: — Скоро праздники, и для начала я хотела бы заглянуть в галерею-стар.

— О'кей.

— Ты уверен? Это же магазины, Эдди!

Он подмигнул.

— Знаю. Вопрос в том, поможешь ли ты мне со списком покупок, который я тоже приготовил?

— Если у тебя хватит терпения помочь мне, — игриво пошутила она.

— Разумеется… А что ты собираешься купить конкретно?

— Все подряд, но буду довольна и одной хорошей игрушкой для племянника.

— Ну, такие покупки мне по душе.

Практичнее было воспользоваться метро, чем торчать в городских пробках, и они спустились в подземку.

— Мы, наверное, ненормальные, — рассмеялась Джесси, когда эскалатор вынес их прямо в чрево торгового центра, забитого толпами покупателей. — За десять дней до Рождества пойти сюда просто безумие.

— Думай об этом как о приключении.

Галерея-стар приютила под своей сводчатой стеклянной крышей тысячи магазинов и магазинчиков, кафе, баров, ресторанчиков. Особенно привлекали людей закусочные, расположенные под сводами колонн, опоясывающих главный фасад.

Джесси и Палмера сразу же привлекли ароматы, доносящиеся оттуда. Они протиснулись сквозь плотную, медленно двигавшуюся толпу к прилавкам, где жарились, парились, шкварились и кипели кушанья на любой вкус.

— Ммм. Все так аппетитно пахнет! — Джесси восторженно потянула носом. Для нее сейчас это был не просто запах еды — ощущение неповторимой полноты жизни. — Вот, — девушка показала пальцем на повара с оливкового цвета кожей, накладывавшего острый красный перец в огромную булку, — это выглядит восхитительно.

Они заказали две порции. Все столики были заняты, пришлось сквозь толпу выбираться из-за колоннады. Стоял теплый для декабря день. В веселой праздничной толчее Эдди и Джесси едва отыскали свободную скамью и принялись за еду.

Под полуденным солнцем сверкали стеклянные гирлянды, рдели флажки, украшавшие голые ветви деревьев. В трех шагах от них фокусник вытаскивал голубей из рукавов к восторгу огромной толпы, а на другом углу какой-то проповедник предсказывал конец света. Джесси порадовало, что его никто не слушает. В канун Рождества люди предпочитали волшебников, а не мрачных пророков. Джесси откусила от сандвича, вытянула ноги и счастливо улыбнулась. Поездка в Детройт оказалась отличной идеей!

— Эдди, послушай! — Девушка схватила его за руку. — Ты слышишь? Звонари! — в восторге воскликнула она.

На площадь входили профессиональные звонари в викторианских нарядах, наигрывавшие «Успокой вас Бог, веселые джентльмены».

— Очень по-рождественски, — снова рассмеялась Джесси.

Эдди положил локоть на спинку скамьи, оперся подбородком и внимательно уставился на нее.

— Что такое? — осторожно спросила девушка.

— Ничего. Просто приятно видеть тебя улыбающейся. В последнее время ты выглядела не очень-то счастливой.

Джесси опустила глаза. Эдди прав. Сегодня она счастлива самым безотчетным образом. Счастлива… Если честно, поехала она сюда только ради себя. Не ради Евгения. Не для того, чтобы попытаться вдохнуть новую жизнь в их личные отношения. Она здесь потому, что сама этого хотела: соскучилась по старой дружбе, а еще… соскучилась по нему самому.

Поняла девушка и другое — ее визит меняет характер их взаимоотношений. Она приехала к нему, а не наоборот! До сих пор Эдди делал попытки примирения. Значит, она идет ему навстречу?

Нет! — тут же испугалась Джесси. Ничего не решено. Ничего! Ладно, пусть забыты недавние споры, пусть они отодвинули на задний план людей, с которыми связаны, Рут и Евгения. Но нельзя же сделать вид, будто девять лет назад между ними вообще ничего не было, и вычеркнуть из сердца мучительные воспоминания об их интимной близости в ту ночь в горах…

И все же здорово, что она сейчас здесь. Разумного, логического оправдания этому не было, да Джесси, признаться, и не хотела его искать.

Эдди скомкал обертку сандвича и ловко, как баскетболист, бросил комок в ближайший мусорный бак.

— Перекусила? Тогда пошли.

— Пошли, — пробормотала Джесси, тоже скомкала обертку и повторила его бросок, издав неприлично ликующий вопль, когда попала.

Потом они делали покупки, осмотрели здание мэрии, сохранившееся с начала прошлого века, побывали в городке аттракционов, где поиграли в китайский бильярд и, наконец, поднялись на холм, чтобы в сгущающихся сумерках полюбоваться рождественской иллюминацией улиц и площадей.

Все это время Джесси ощущала нечто странное — ее чувства обострились, она словно пробуждалась от оцепенения. Когда в вагоне метро их толпой прижало друг к другу, она ощутила едва уловимый запах шерстяного свитера Эдди, связанного его матерью. Ей чудилось, так пахли когда-то все вещи в их доме. Чуть дымком, чуть горечью полыни. От нахлынувших чувств девушка едва не задохнулась, уткнувшись ему в грудь.