– Так вы поэтому выгнали нас с урока? – спросил Мейрхион, вцепившись на всякий случай покрепче в драгоценную классификацию.

– Именно. В противном случае вы бы умерли скорее от скуки, чем от любопытства.

В субботу вечером Мерлин собрал педсовет. В большом зале под портретами покровителей школы сошлись все присутствовавшие на тот момент в школе преподаватели, – иные из них в истинном облике, – образовав обычное пестрое сборище. Поскольку все присутствующие были людьми достаточно занятыми, Мерлин придал ускоренный характер обсуждению повестки дня.

– Для начала, – строго сказал он, обводя всех взглядом, – следует обсудить безобразный поступок Придери-ап-Мейрхиона с девятого курса, который вчера чуть не остановил битву при Гастингсе!..

– А что такое? – встрепенулся в углу архивариус, протирая сонные глазки. – Я ничего не знаю!..

– Придери-ап-Мейрхион, – громовым голосом сказал Мерлин, – Придери, выйдите сюда, на середину!.. вчера, в пять часов вечера по нашему времени, отправился под Гастингс и произнес там перед норманнским и саксонским войсками речь, призывая их к миру. Есть свидетели его возвращения оттуда, – он кивнул на Курои и Ивора-ап-Киллоха. – Какие последствия имела эта речь, – Мерлин повысил голос, оглядывая невзрачного нарушителя, – пусть расскажет сам Придери-ап-Мейрхион, я не буду ему мешать.

– Меня никто не послушал! – страстно воскликнул Придери. – То есть меня дослушали, и очень доброжелательно, но…

– Но? – хищно спросил Мерлин.

– Э-э… Ну, когда я закончил, Гаральд похлопал меня по плечу и сказал: «Ты прекрасно говорил, парень, не хуже нашего епископа. А теперь в сторонку, здесь сейчас станет жарковато». Ну, и норманнские графы сказали, что я тронул их сердца, ну, и… чтобы я отошел и не мешал.

– А вы думали, что они побросают знамена и, рыдая, сложат с себя доспехи? – ядовито сказал Мерлин.

– Как эта пагубная идея вообще могла прийти вам в голову? – спросил профессор Мэлдун.

– О, я знаю! – перебил Дион Хризостом, спрыгивая с высокого кресла. – Я объясню!.. Дело в том, что на риторике в группе Придери мы как раз закончили проходить речи, призванные примирять враждующие армии. Ну, и Придери, вероятно, решил попрактиковаться перед зачетом, не так ли?..

– Не совсем так, – ответил Придери.

– Да кому нужно практиковаться перед вашим зачетом, Дион! – закричал профессор Орбилий. – Не смешите людей! Если бы он этого хотел, ему нужно было бы говорить по-гречески!

На лице сидевшего рядом хрониста Элиса-ап-Гриффида отобразилась какая-то мысль.

– То есть вы хотели именно остановить битву при Гастингсе? – уточнил Змейк. – Чем она вам мешала?

– Она живо запомнилась мне еще с первого курса, – честно сказал Придери.

– Постойте! – сказал Элис-ап-Гриффид, обращаясь к Придери. – А на чем вы говорили? По-старофранцузски – вас понимали бы только норманны, по-древнеанглийски – опять же только саксы. Кто-нибудь из здесь присутствующих слышал эту речь?

– Я слышал эту возмутительную речь от начала и до конца, – с достоинством сообщил Мерлин. – Все это время я стоял прямо у него за спиной.

– Вы? – изумился Элис-ап-Гриффид. – А что же вы не вмешались? Если вы переместились вслед за ним во времени, чего же вы ждали?..

– Да не перемещался я вслед за ним во времени! – раздраженно сказал Мерлин. – Другого дела у меня нет! Я просто там стоял. Сам по себе. Я там стоял задолго до того, как Придери пришла в голову эта злосчастная выходка. А где, по-вашему, должен стоять придворный маг?..

– Так на чем вы говорили, Придери, сын Мейрхиона?

– Он говорил на каком-то безобразном койне с исковерканной грамматикой. Я в жизни не слышал такого отвратительного пиджина, – подлил масла в огонь Мерлин.

– Ну… я старался говорить так, чтобы и тем, и другим было понятно, – сказал Придери. – На такой… вроде как смеси.

– Коллеги! – торжественно сказал Элис-ап-Гриффид. – Но… в таком случае… мальчик создал среднеанглийский литературный язык!

По залу педсовета пронесся шепот.

– Ну и что? – запальчиво воскликнул Мерлин. – Вы считаете, что это хорошо?..

– Я не предлагаю поощрять его за это. Я предлагаю не исключать его, – просительно сказал Элис-ап-Гриффид.

Доктор Итарнан молча показал жестом, что он присоединяется к этому мнению. Дион Хризостом принял позу защитника в суде и картинно завернулся в свой гиматий. Из угла вылез архивариус Хлодвиг и обошел Придери кругом, присматриваясь к нему. Придери стоял, повесив голову.

– Так вот, Придери: вы убедились, я надеюсь, что прекратить битву словом невозможно.

– А речи риторов?..

– Речи риторов рассчитаны на греков, которые и сами обычно подумывают о том, как бы разбежаться, – да, да, Дион, не возражайте мне. Ладно. Поскольку тут некоторые коллеги просят за вас… и даже находят у вас лингвистические способности… то я настоятельно советую вам направить эти способности в другое русло. Мы делаем вам предупреждение, Придери. Еще одна смелая выдумка – и вы свободны, – сурово сказал Мерлин.

– Я не совсем отчетливо понимаю, что происходит, – безмятежно обратился к Змейку Сюань-цзан.

– Мы обсуждаем случай мелкого хулиганства, – спокойно отвечал Змейк.

Когда дверь за Придери, скрипнув, закрылась, Мерлин молниеносно повернулся к Курои.

– Коллега Курои! Вас не удивляет, что регулярные нарушения дисциплины среди учащихся почему-то связаны с битвой при Гастингсе? Может быть, пора уже как-то уменьшить роль этой битвы в учебном процессе?

– И что поставить на ее место? – резко возразил Курои. – Битву, в которой пятеро храбрых валлийцев отвоевали у семерых других валлийцев полторы грядки с луком?

– А вот вы подайте мне через неделю список исторических битв, – глядишь, что-нибудь и подберем, – твердо сказал Мерлин. – Неужто ничего не найдется? А штурм Дрохеда?

– Если вы поставите в программу практических приложений хоть одну битву времен Оливера Кромвеля, я прошу отставки, – сказал Змейк.

– Хорошо, хорошо, Тарквиний, – спохватился Мерлин. – Не будем пороть горячку. Но давайте смотреть правде в лицо: нет никаких сомнений, что битва при Гастингсе первому курсу уже обрыдла!.. Теперь несколько технических моментов. Башня Феникс скоро уже обвалится. Надо бы не объявлять в ней никаких занятий – ведь вот-вот рухнет. Пожалуйста, коллеги, все, у кого там занятия по расписанию, примите меры.

– Зачем же было доводить башню до такого состояния? – вполголоса спросил Сюань-цзан у Змейка. – Ведь можно было вовремя пригласить реставраторов…

– Эта башня падает раз в сто лет, – сказал Змейк, – и сама собой возрождается. Из пепла.

– Но ведь это опасно!

– Нет. Это совершенно безопасно и очень красиво.

– Далее. Над нами сгущается какая-то гроза, коллеги, – сказал Мерлин, ощупывая свой затылок. – Вам не кажется? Давление будто бы… растет?

– Да, да, – рассеянно откликнулся Морган-ап-Керриг.

– Пандора Клатч прихватила с собой выписки из приходно-расходных книг, чепец хлебопечки, носок Лютгарды и ее гребень в качестве трофеев. Коллега Мак Кархи! Вот вы, как самый молодой из нас, поясните, пожалуйста: какое впечатление могут произвести эти предметы в Министерстве?

– Самое неблагоприятное, – откровенно сказал Мак Кархи, подумав. – Но если она не взяла мою зубочистку, то думаю, что все еще не так страшно.

После отъезда второй комиссии школа вздохнула с облегчением. Приближалась долгожданная встреча с Давидом-ап-Гвиллимом. Когда дата его приезда стала известна, все завизжали от счастья и забегали. Один только Фингалл МакКольм, в силу своего нездешнего происхождения, спросил, кто это.

– Ты что? – сказала Гвенллиан. – Это настоящий бард, пятнадцатого века, роскошный, играет на арфе, поет собственные тексты. Мы все по нему фанатеем. Ты что, не слышал о нем никогда?..

Целых три дня школа стояла на ушах.

– Боже мой, не забыть попросить его спеть «Дрозда из Келли-Гадарн»! – беспокоилась Керидвен. – И балладу о Медовом Рыцаре. И «Трех красавиц острова Придейн»!