Зенек мрачно молчит, о чем-то размышляет. Похоже, что больше он ничего не скажет. Юлек придвигается к нему, тя­нет за рукав и заискивающее просит:

— Скажи! . . Скажи нам!

— Мой дядя. .. — начитает Зенек и опять умолкает. По­том все же договаривает, впрочем всего несколько отрыви­стых фраз.

Его дядя строил мост в! Тымяницах... последнее письмо, два года назад, пришло именно оттуда. . . Зенек пошел туда, но мост уже достроили, даже бараки снесли. . . Он спраши­вал, куда уехали строители, никто ничего не знал. . . Наконец в соседнем городке нашелся один, который работал на стро­ительстве моста. Он сказал, что строители уехали за Буг, в местечко Зегер. Но потом! оказалось, что ничего подобного, строят вовсе в Стрыкове. Значит, и дядя там.

Это было как в книжке — интересно и не совсем понятно. Мариан и Юлек слушают ее напряженным вниманием. Юлек все шире открывает глаза, а голову все сильнее склоняет набок.

— И ты везде ездил автостопом? Да?

— Не везде, часто и пешком приходилось. А теперь, — вдруг с отчаянием восклицает Зенек, — теперь, когда так близко, эта дурацкая история с ногой!

Он смотрит на ногу, щупает окровавленные бинты. Не по­хоже, чтоб засохло, пятно совсем свежее.

Мальчики подавлены, уныло молчат.

И вдруг Юлек, оживившись, подсаживается к Мариану:

— Что я придумал!

— Ну?

— Я поеду в Стрыков! На велосипеде! Попрошу у Гжесика. И найду его дядю, понимаешь? — заговорщическим шепо­том выпаливает мальчик. — И скажу ему про Зенека.

— Не выйдет, — обрывает брата Мариан. — Бабушка тебе не позволит.

Лицо Юлека гаснет, уголки губ скорбно опускаются. Ма­риан прав.

— Разве что.. . — размышляет Мариан вслух, — разве что со мной. . .

— С тобой? — Глаза Юлека снова разгораются.

— Вдвоем лучше: один будет ходить и искать, а другой посторожит велосипеды.

— Точно! А у кого ты возьмешь велосипед?

— У Антека Маевского. Я думаю, он даст. . .

Зенек упорно смотрит в небо, как будто все это его ни­сколько не интересует.

«Притворяется», — думает Мариан, который отлично заме­тил, как сверкнули его глаза при упоминании о поездке в Стрыков.

— Как зовут твоего дядю? — спрашивает Мариан. Зенек отвечает равнодушно:

— Антон Яница… — Но тут он не выдержал и быстро спрашивает: — Вы что, правда собираетесь ехать?

— Ага. Скажем твоему дяде, чтоб он за тобой приехал. Ладно?

— Только бы вы его нашли... Спрашивайте, где тут стро­ители, которые мост строят!

— Понятно, не беспокойся.

— Ну, пошли! — срывается с места Юлек.

— Погоди, — озабоченно останавливает его Мариан. — А где Зенек будет все это время? Нельзя же здесь, мы ведь не так скоро вернемся

Однако Зенек заявил, что это ничего, он потерпит. Поле­жит немного, а потом вернется к пруду, там под грушей гу­стой кустарник, в нем отлично можно спрятаться. А спря­таться нужно, потому что, если его увидят с больной ногой, непременно сбежится вся деревня. Мариан подумал, что куда разумнее было бы пойти к ним домой, бабушка, конечно, не отказала бы путнику в гостеприимстве, но он уже знал, что предлагать это Зенеку бесполезно.

— Ну ладно, — сказал он, подумав. — Мы скажем Ви­шенке и Уле, они принесут тебе поесть.

— Не надо. Я не хочу. — Почему?

— Трепаться будут.

— Не бойся, — уверил его Юлек с жаром. — Вишенка все равно что парень, никому даже не заикнется. Могила.

— А Уля...Этот доктор ведь ее отец.

— А Уля во всем слушается Вишенку, — все так же убеж­денно доказывал Юлек, горевший желанием, чтобы у Зенека было все необходимое. — Если Вишенка ей не велит, она тоже никому не скажет.

— Точно, — подтвердил Мариан.

Но Зенек их не слушал и напряженно смотрел на дорогу. Мариан быстро обернулся и увидел Вишенку и Улю.

Девочки стояли на дороге и с удивлением смотрели на них. Окровавленную повязку Зенека они не заметили, потому что он мгновенно опустил ноги и сунул их в сено.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Вишенка. — Мы ду­мали, ты уже далеко!

Юлек вскочил и, подбежав к девочкам, торопливо расска­зал им, что из ноги пошла кровь (тут Уля слегка побледнела, а Зенек глубже запрятал ногу), что у Зенека в Стрыкове дядя и они с Марианом собираются туда на велосипедах.

— А Зенек нас тут подождет, — заключил он. — Только он просит, чтобы о нем не болтать... Никому-никому, ясно?

— Юлек и Мариан говорили, что вы не разболтаете,— буркнул Зенек. — Только что-то не верится. . .

— Уж я-то, во всяком случае, не разболтаю, — сказала Вишенка. — Зачем? Это никого не касается.

Теперь мальчики посмотрели на Улю.

— А ты?

— Не скажу, — тихо ответила она, не дожидаясь подсказ­ки подруги.

— И отцу не скажешь? Это спросил Зенек.

— И отцу. . .

Уля увидела отца только спустя два часа. После вчераш­него разговора они так и не виделись. Накануне вечером он вернулся поздно, а утром уехал, когда она еще спала. Ивот теперь, проезжая мимо дома, он, как обычно, забежал на минутку и, увидев дочь, попросил ее зайти к нему.

Уля стояла перед ним с замкнутым, упрямым лицом, за­ранее решившись ничего не говорить.

— Где этот мальчик? Она не ответила.

— Не знаешь?

— Нет.

— Уля! — резко сказал отец, чувствуя, что она солгала. — Что? — бросила Уля с вызовом. Ни с кем и никогда она таким тоном не говорила, только с отцом.

— Уля… — повторил он беспомощно, даже с каким-то отчаянием. Однако быстро взял себя в руки и решительно сказал: — Дело, моя дорогая, не только в его больной ноге. Я чувствую, что там что-то очень серьезное. Это может плохо кончиться. Я мог бы ему помочь, если бы мне оказали доверие.

Он смотрел на Улю, ожидая ответа. Но она немного по­стояла, уставившись в пол, а потом молча вышла из комнаты.

РАДОСТИ И ОГОРЧЕНИЯ

Увы, с велосипедами получилось совсем не так, как заду­мали ребята. Антек Маевский, с которым Мариан познако­мился прошлым летом, согласился одолжить свой велосипед, но не сейчас. «Я смогу тебе его дать только послезавтра. Се­годня мне надо съездить в Лентов к сапожнику за ботинками, а завтра мы поедем с приятелями кататься», — сказал он и никак не хотел изменить свои планы, а вдобавок потребовал десять злотых за прокат. Маленький Эдек Гжесик, на кото­рого рассчитывал Юлек, был более бескорыстен и попросил за услугу только две китайские марки и одну израильскую, но и его велосипедом пользоваться сейчас нельзя было, по­тому что он потерял какой-то клапан, который отец приве­зет только завтра утром. Одолжить велосипеды у кого-ни­будь другого не удалось.

— Ну, и что теперь будет? — в отчаянии спрашивал Юлек, когда через некоторое время они встретились с девоч­ками. — Что делать?

Мариан озабоченно хмурился и молчал, но и его разби­рала досада. Уля смотрела на них беспомощно. Зато Вишен­ка, как всегда энергичная и изобретательная, недолго думая заявила, что, конечно, это нахальство со стороны Антека тре­бовать денег, но, в конце концов, можно сложиться и дать ему эти десять злотых; что касается марок, то у нее их нет, но, если у Юлека есть и он согласен их отдать…

— Китайские — согласен, — прервал ее Юлек, — но изра­ильскую? Дураков нет! Специально выменял…

— Так или иначе, вы поедете только послезавтра, — ска­зала Вишенка. — Ничего не попишешь.

— А как же Зенек? — спросил Мариан. — Не может же он просидеть двое суток в кустах под грушей.

— А что, если привести его к нам? — предложил Юлек. — Я могу спать на полу. Или сдвинем вместе твою и мою кро­вати и будем спать втроем. . . Или на чердаке.

— Кончай болтать! — осадил его Мариан (он частенько поступал так с младшим братом). — Зенек не согласится.

Юлек вздохнул. К сожалению, Мариан был прав.

— Я считаю, что он должен вернуться на остров, — объ­явила Вишенка.

— Да ведь он не может ходить, — забеспокоилась Уля. — Как он пойдет, если кровь хлещет?