— Дядя привез этот компас из Индии, — сказал Зенек. Юлек вытаращил глаза.

— Твой дядя был в Индии? — спросил он с восторженным изумлением. — Не врешь?

Зенек снисходительно усмехнулся:

— Он полмира объехал, и в Азии был, и в Африке.

Воцарилось молчание. Юлек размышлял, как здорово бы­ло бы иметь такого дядю, не говоря уж о компасе. Он чуть не вздохнул от зависти, но удержался, побоявшись, что Зенек сочтет его ребенком, и сказал деловито низким, взрослым голосом:

— Это стрелка показывает на север, — давая понять, что он разбирается в таких вещах.

* * *

Тем временем Мариан одевался и умывался чуть быст­рее обычного, однако не теряя душевного равновесия. Этот Зенек не вызывал у него такого восторга, как у Юлека.

Поначалу он заинтересовался, готов был помочь, но парень своими выходками оттолкнул его. Правда, самостоятельность Зенека произвела впечатление и на Мариана, зато его «таин­ственность» и молчаливость казались мальчику нарочитыми и глупыми. «Не хочет — не надо», — думал он. Впрочем, Мариан вообще считал, что раз Зенек не задержится в Ольшинах, то и беспокоиться нечего. И только вечером, узнав, что тот сбежал из приемной доктора, Мариан завол­новался.

Хоть он и сказал тогда Юлеку и девочкам пренебрежи­тельно: «Хотел от нас отделаться, вот и отделался», — одна­ко в глубине души он был поражен. Он не понимал, как Зе­нек мог так поступить. Конечно, невозможно всегда и во всем слушаться взрослых. Очень часто они неправы, а иногда про­сто очень хочется сделать как раз то, что они запрещают. . . но не подчиниться такому человеку, как доктор Залевский, и отправиться на ночь глядя вместо больницы неизвестно ку­да—это вещь неслыханная. Мариан чувствовал, что сам бы он на такое никогда не решился... Плохо это или хорошо?.. В сущности, поступок Зенека достоин был всяческого осужде­ния, а все же… Все же…

Теперь, раз Зенек еще не ушел, наверно, удастся разуз­нать о нем побольше — если, конечно, он окажется разговор­чивее, чем накануне. Потому что если он собирается опять отвечать так, как вчера на острове, то Мариан предпочитает не спрашивать. «Где ты живешь?» — «Далеко, отсюда не вид­но»... Очень глупо!

Зенек встретил Мариана не то чтобы враждебно, но всем своим видом выражал нетерпение. Он явно очень спешил. «Значит, объясню ему, как пройти в Стрыков, и все»,— ре­шил Мариан.

— Пройдешь через деревню, выйдешь на дорогу... — на­чал он.

Но Зенек его прервал:

— Через деревню не пойду.

— Почему?

— Чтоб меня этот доктор увидел? Очень надо!

— Не бойся, — вмешался Юлек. — Он в это время всегда в больнице.

— Все равно, не пойду через деревню. Кого ни встретишь, каждый глазеет на мою ногу.

— Ну, тогда по тропинке через луг. — Мариан показал на дорожку, которая огибала стог и уходила к окаймленному лесом горизонту. — Дойдешь до линии высокого напряжения и повернешь влево. Там будет проезжая дорога, прямо до са­мого Стрыкова. Только. . . — Мариан заколебался, — не знаю, как ты со своей ногой доберешься, туда километров десять, а то и двенадцать.

— Доберусь, не беспокойся.

— Я покажу тебе, где сворачивать.

— Давай пойдем с ним до самой дороги! — предложил Юлек. — Ладно, Мариан? Ладно?

— Зачем? От поворота он сам найдет без труда.

Все трое двинулись по тропинке. Юлек шел рядом с Зенеком, стараясь шагать с ним в ногу, Мариан немного позади.

Зенек шел медленно, опираясь на посох, больной ногой ступал на пятку. Видимо, нога сильно болела, потому что не успели они сделать и двадцати шагов, как на лице Зенека появилась напряженная и упрямая гримаса. Юлек время от времени на него поглядывал; его преклонение перед Зенеком росло с каждым шагом, и тем мучительнее была мысль, что еще немного — и им придется расстаться навсегда. Однако он страдал молча — о таких вещах не подобало говорить вслух.

Мариан шагал размеренно, его все это как будто мало тро­гало. Но в глубине души ему очень хотелось бы показать этому Зенеку, что и он, Мариан, тоже не из маменькиных сынков. Жаль только, что подходящий случай уже вряд ли представится.

Не прошли они и полукилометра, как Мариан вдруг ска­зал:

— У тебя кровь идет.

— У меня? — удивился Зенек и взглянул На ногу.

На загрязнившейся повязке виднелись лишь пыльные по­лосы.

— У тебя, — показал Мариан на несколько красных ка­пель, быстро впитывающихся в землю.

Юлек присел и осмотрел повязку снизу.

— Идет! — подтвердил он.

— Черт! — выругался Зенек.

— Сядь, — посоветовал Мариан и, вспомнив опыт пионер­ских походов, прибавил: — А лучше всего ляг и подними ногу кверху.

Как раз неподалеку находился стог, в котором ночевал Зенек. Они сели, Зенек согнул ногу и мрачно смотрел на крас­ное пятно на подошве, которое медленно увеличивалось.

— Видно, рана открылась, — сказал Мариан. — Потому что ты ходил.

— Больно? — спросил Юлек.

— Немного.

— А все-таки хорошо бы тебе полежать в больнице, — не­уверенно сказал Мариан.

— Ничего не хорошо! — огрызнулся Зенек.

— Почему?

— Потому!

Мариан начинал терять терпение, что случалось с ним очень редко.

— Доктор, наверно, лучше знает, — наставительно произ­нес он. — Уля говорила, что тебе нужно четыре дня лежать в постели.

— А я знаю, что мне нужно идти.

На это трудно было возразить, и Мариан замолчал. Зенек лег на спину, лицом к стогу, и устроил ногу на плотно сби­том сене.

— Сейчас подсохнет… Подсохнет, и я пойду. Утренний холод прошел, стало жарко, над полями вился теплый пар, одуряюще пахло влажное разогретое сено. Было блаженно хорошо, как бывает, когда после долгих дождей снова засветит солнце. В другое время Мариан и Юлек рас­тянулись бы на солнцепеке и долго бы так валялись, ни о чем не думая. Теперь же они сидели как на иголках, с тру­дом сохраняя спокойный вид.

Наконец Юлек встал.

— Покажи, — сказал он Зенеку.

Тот повернул ногу.

-— Ну? — спросил он, видя, что Юлек смотрит на повязку и молчит. — Подсыхает?

— Нет… — с запинкой проговорил Юлек. — И не думает. Зенек спустил ноги на землю. Весь низ повязки был

в крови.

— Мариан, — прошептал Юлек, побледнев от волнения, — я сбегаю кого-нибудь позову!

— Ошалел? — зло спросил Зенек. — Не смей!

— Слушай, — попытался убедить его Мариан, — это же глупо. Надо с кем-нибудь посоветоваться.

— Что я, сопляк какой-нибудь, без советов не обойдусь?

Зенек снова ложится на спину и прислоняет поднятые кверху ноги к стогу. Он злится: видно, как ходят под кожей сжатые челюсти.

Мариан оскорблен. Значит, человек, который обращается ко взрослым за помощью, обязательно сопляк? Бабушка или Вишенкина мама помогли бы наверняка. Да, но раз Зенек не желает, чтобы о нем заботились... А, пусть делает что хочет, и делу конец. А они пойдут домой и перестанут думать о Зенеке.

Значит, оставить его одного с кровоточащей ногой? . . Ма­риан понимает, что это невозможно. Это было бы наруше­нием священных законов мальчишеской солидарности.

— Мариан. . . — тихо шепчет Юлек. Он, обычно такой бы­стрый и предприимчивый, на этот раз ждет помощи от брата.

Мариан морщится, брови его ползут на лоб. Наконец он собирается с духом и спрашивает, хоть и не очень надеется получить ответ:

— Зенек, зачем ты идешь в Стрыков?

— У него там дядя, — отвечает за Зенека Юлек. Мариан удивлен так же, как перед тем удивился и Юлек.

Ехать автостопом, спать под открытым небом, мучиться с больной ногой — и все ради того, чтобы навестить дядюшку?

— Это правда? — недоверчиво спрашивает он. — Ты идешь к дяде?

Зенек приподымается на, локтях, сердито закусывает ниж­нюю губу.

— Я его уже две недели ищу! — резко произносит он. — Две недели и три дня!

— Как это — ищешь? У тебя нет его адреса?

— Был. . . но он там уже? не живет.

— Откуда же ты знаешь, что он в Стрыкове?