— Марджори Эплбаум-Смит. Я слышала, что она стала довольно странной. Я имею в виду, более странной, чем обычно… с тех пор, как ее муж сбежал прошлым летом с Тиффани Кауфман. Ты знаешь, с женой психиатра… с одиннадцатого этажа.

— Тиффани Кауфман?

— О, да ты знаешь Тиффани! У нее волосы как у куклы Барби и ярко-зеленые глаза. Ужасная кокетка… и безнадежно заносчивая. Настоящая ведьма, как я слышала.

— Марджори — ведьма? — переспросила я, улавливая лишь обрывки информации.

— Нет-нет. Тиффани. Сьюзен Крейвиц — жена адвоката с десятого этажа, та, которая носит такие открытые купальники, а ей бы не стоило этого делать — ну, она сказала мне, что Тиффани даже не сочла нужным сообщить мужу, что покидает его. Она оставила ему записку, можешь себе представить?

Я тупо смотрела на Робин.

— О, я рассказывала тебе в прошлом году, когда все это произошло. Неужели ты не помнишь?

— Смутно. Но что случилось с Марджори?

— Умерла. Плюхнулась на променад. Разве ты не видела, что там все оцеплено полицией… и вокруг толпа. Нет, послушай, Алисон, ты вообще что-нибудь замечаешь?

— Они думают, что она прыгнула? Откуда? — спросила я, оглядываясь.

— Это я думаю, что она прыгнула… со своего балкона…

— Ведь он прямо над моим! — воскликнула я, с дрожью вспоминая смутное ощущение, как будто большая птица пролетела мимо меня, когда я дремала на балконе всего несколько часов назад.

— Так что же ты думаешь? Самоубийство?

— Понятия не имею. Я едва знала ее, — ответила я, думая о Марджори, бледной молодой женщине с прямыми светло-рыжими волосами, иногда завязанными в конский хвост, иногда в два хвостика, как у маленькой девочки, иногда просто распущенными. У нее почти не было носа, а огромные круглые глаза не были привлекательными из-за линялого серо-зеленого цвета и едва заметных светлых ресниц и бровей, особенно к концу лета. Она была худенькая, с очень тонкой талией, но достаточно большими грудями, подпрыгивающими при каждом шаге. Если что и было особенного в Марджори Эплбаум, так это ее яркие губы, резко контрастировавшие с бледным лицом. Мужчины считали пухлый рот Марджори сексуальным, но я лично, сталкиваясь с ней, вспоминала о рыбах.

— Никто как следует ее не знал, — сказала Робин. — Она была этакой тихой мышью.

Марджори, как и я, была исключением в летнем сообществе "вдов на рабочую неделю". Мы обе работали в Филадельфии и приезжали на побережье на выходные. И мы обе были одиноки, в то время как большинство обитательниц нашего пляжа, то есть "Башни из слоновой кости", были замужними, не считая пары разведенных и нескольких настоящих вдов, тех, чьи мужья действительно умерли, — Бренда Форестер, например. Ее муж скончался от удара после того, как узнал о связи Бренды со спасателем. Более того, и в это почти невозможно поверить: спасатель оказался сыном ее мужа от предыдущего брака. Все это рассказала мне Робин. А она слышала от Майры Рихтер, которая была лучшей подругой ближайшей соседки второго мужа первой жены мистера Форестера, поклявшейся, что все это чистая правда.

— Конечно, это могло быть и убийство, — сказала Робин.

— Убийство? Почему?

— Ну, если она не прыгнула…

— Так ты думаешь, что она не прыгнула?

— Я этого не сказала. Я просто размышляю о возможностях.

Я обмякла в своем шезлонге и закрыла глаза, защищенные большими темными очками. Голова все кружилась, мой мир так и не встал на место. Мне было трудно сосредоточиться на трагедии, Робин и странных событиях этого раннего утра. Закрыть глаза — это все, что я могла сделать, чтобы отсрочить взрыв тошнотворной паники.

— Он мог убить ее, — сказала Робин после небольшой паузы.

— Кто "он"? — недоуменно спросила я.

— Ее муж, Верзила.

— Почему?

— Ведь он женился на ней из-за ее денег. Ну, он мог и убить ее из-за денег.

— Что касается твоих домыслов, Робин…

— Но почему же еще он женился на ней?

— Гораздо интереснее, почему она вышла за него замуж, — рассеянно ответила я.

— Не будь такой наивной, Алисон. Это самое легкое. Она вышла за него замуж из-за его тела.

— Не могу поверить, что интеллигентная женщина может выйти замуж из-за тела, — я попалась на крючок.

— Меня это не удивляет.

— Ну, это слишком простое объяснение, — сказала я, игнорируя ее замечание.

— Может, и простое. Правда заключается в том, что я не могу понять, как Марджори все это удавалось.

— Что все?

— Все. Она казалась такой… я не знаю… такой незаметной… как мышь, и все-таки ей удалось получить престижную работу, содержать квартиры в Кенте и Филадельфии… и Верзилу. Хотя он в конце концов ее бросил.

В моем мозгу замелькали разные образы. Марджори, ее муж Дуг. Я представила Марджори в свободном падении, с разлетевшимися рыжеватыми волосами, широко открытым в крике ртом.

—… готов к Чикаго? — услышала я слова Робин.

— Что?

— Я спросила, Шел готов к отъезду?

— Собирается, — коротко ответила я.

— А ты готова? Сейчас, когда он уже почти выпорхнул из гнезда?

— Я не знаю. Я… мне не хочется говорить об этом, — нетерпеливо ответила я, вспоминая, что вообще не хотела говорить, а уж о Шеле особенно.

— С тобой все в порядке? — спросила Робин. — Ты сегодня какая-то взвинченная.

— Я плохо спала. Проснулась в середине ночи от… я не знаю… тошноты… головокружения.

— Ты хочешь сказать, комната кружилась?

— Нет. Не комната. Голова кружилась. И тошнило.

— Знаю. Как в лодке. Тебе следует посоветоваться с врачом. Сейчас вокруг столько кишечного гриппа.

Безобидное и рациональное объяснение Робин поддержало меня. Я выпрямилась и внимательно оглядела свою летнюю подругу. Робин (малиновка) соответствовала своему имени. Худенькая, с высокой талией, с выпуклой грудной клеткой и по-цыплячьи тонкими ногами, она была очень похожа на птичку. Она даже ходила как птичка: быстро, с высоко поднятой головой, при каждом шаге взмахивая согнутыми в локтях руками. Острый носик направлен к небу, круглые темные глаза всегда настороженно глядят из-под копны коротко остриженных каштановых волос, пламенеющих на солнце. И всегда такая уверенная, сдержанная, контролирующая себя… и других.

— Вероятно, ты права. Вирус, — ответила я. Солнце исчезло за облаком, и я сняла очки, выставив на обозрение темные круги под глазами.

Наклонив слегка голову к правому плечу, Робин смотрела на меня, усиливая свое сходство с птицей. Хотя на самом деле она просто была глуха на правое ухо — последствие детской свинки.

— Ты выглядишь разбитой, Алисон. А я надоедаю тебе своей болтовней, да? Ну, отдыхай.

Она вскочила, схватив полотенце.

— Когда приедет Элиот? — спросила я, тут же пожалев о своем вопросе. Элиот Кристэл, муж Робин, акушер-гинеколог, преданно появлялся каждый уик-энд, когда не дежурил в больнице, то есть раз в месяц плюс один вечер на неделе.

— Или сегодня поздно вечером, или завтра утром, — ответила Робин, снова садясь на свое полотенце. — Я говорила с ним вчера, и он сказал, что, возможно, ему придется дежурить, но надеюсь, этого не случится. Я очень скучаю.

Я узнала тоску в голосе Робин. Вожделение. Мы замолчали.

Солнце вышло из-за облака, я снова надела очки и откинулась в шезлонге.

Вожделение! Да, я помнила вожделение. Смутно. Как боль родов. Я помнила, что чувствовала ее, но не помнила, как.

Синяя

"Башня из слоновой кости" похожа на маленький городок. И, как в любом маленьком городке, в Башне все знают про чужие дела, во всяком случае, какую-то версию происходящего.

Большинство постоянных жильцов, занимающих примерно треть из двухсот с чем-то квартир, — пожилые люди, предпочитающие даже в хорошую погоду проводить время у бассейна. Более молодые владельцы квартир, иногда появляющиеся зимой в выходные и приезжающие на лето обычно в последнюю неделю июня (когда младшие дети уезжают в летние лагеря), предпочитают пляж. В рабочие дни до конца августа (когда дети приезжают домой из лагерей) зонтики пляжа бросают тень в основном на женщин — от тридцати до пятидесяти с хвостиком — и на редких мужей-отпускников. Подростки, не отправившиеся в колледжи или путешествия и не работающие в лагерях или городе, обычно компаниями снимают бунгало в глубине острова и работают в универсамах и ресторанах или спасателями на пляжах и в бассейнах. Они работают усердно или не очень усердно и навещают мамочек в обеденное время, когда у них кончаются деньги. Они скорее умрут, чем позволят заметить себя под цветными зонтиками пляжа Башни.