Три дня. Через три дня распахнутся школьные двери и в классы хлынет толпа детей. Она должна находиться там, чтобы приступить к выполнению своих обязанностей. Этого от нее ждали, эти обязанности наложила на нее та, другая жизнь, о которой ничего не знал Кевин.

Трейси глубоко вздохнула. Ей необходимо решить, чего же она все-таки хочет. Впрочем, что решать, когда теперь она уже знает наверняка. Она хочет вернуться к мужу.

Трейси встала и беспокойно прошлась по кухне, пытаясь собраться с мыслями. Наконец ей это удалось, и она даже смогла облечь их в четкую фразу: «Мне следует уволиться с работы и отказаться от квартиры».

Ее сердце забилось с удвоенной частотой. Отказываться от всего: от работы, от стабильной зарплаты, от друзей, от независимости — чистейшее безумие!

И тут Трейси вспомнила слова Кевина: «Обещай, что никогда меня не бросишь».

Теперь она знала, что должна делать.

Спустя два часа, позвонив в Кэрнс, Трейси уволилась с работы, расторгла договор об аренде квартиры и договорилась, чтобы ее мебель и личные вещи перевезли на склад для временного хранения.

Поддавшись угрызениям совести, Трейси позвонила Элис — соседке и ближайшей приятельнице. Та немедленно разразилась упреками, едва услышав ее голос.

— Трейси, ну где же ты пропадаешь?! Я уже хотела заявить в полицию о твоем исчезновении! Где ты сейчас находишься?

Она объяснила, где находится, и рассказала о том, что сделала за это утро.

— Ты с ума сошла?! О чем ты только думаешь! И почему не посоветовалась со мной? Ты могла бы сдать свою квартиру в субаренду. И почему ты уволилась с работы? Неужели тебе не дали бы отпуск за твой счет?

— Элис, я больше не вернусь в Кэрнс.

Я остаюсь здесь, радостно подумала Трейси, с Кевином. Ее охватил приступ эйфории, и все вокруг показалось прекрасным и совершенным.

Трейси опасалась, что эйфория сменится глубоким унынием, однако ничего подобного не произошло.

Она пообедала, купила цветы, чтобы украсить комнаты, и переоделась в короткое платье, в котором выглядела очень соблазнительно. Именно это ей и сказал Кевин, когда вернулся домой.

— Ты выглядишь просто потрясающе! Мы куда-то идем?

— Нет, — Трейси обняла его за шею, — мне просто захотелось устроить нечто вроде праздника.

— И что же мы будем праздновать?

— То, что мы вместе, — прошептала она, быстро целуя его в губы.

— Я выдохлась, — призналась Трейси, усаживаясь на большой валун.

В это воскресенье они с Кевином отправились в лес, чтобы скрыться подальше от людей, машин и телефонов. Им удалось найти идиллическое местечко — возле ручейка, который весело журчал по гальке, пробиваясь откуда-то из глубины скал. Трейси замерла от восторга, глядя, как кристально чистая вода блестит в лучах яркого солнца.

— Даже не думай, — предупредил Кевин, без труда прочитав ее мысли.

Трейси вздохнула.

— Знаю. Вода слишком холодная.

Перекусив, она почувствовала сонливость и легла на спину, подложив под голову свитер. Журчание воды навевало сон, и Трейси сама не заметила, как уснула. Проснулась она оттого, что почувствовала прикосновения Кевина. Приподняв веки, Трейси взглянула на сидящего рядом мужа.

— Я тебя разбудил?

— Не совсем. Я не спала, а только дремала… О чем ты думал?

— О том, что с нами случилось. Я мог умереть, однако этого не произошло. Зато мертва моя память.

Стряхнув остатки сонливости, Трейси села и успокаивающим жестом положила руку на бедро Кевина.

— Но ведь понемногу она к тебе возвращается. Прошло всего несколько недель.

— Да, верно, но иногда я чувствую, что за всем этим что-то кроется… Ведь все происходящее имеет какую-то причину… Ты согласна?

— Конечно! Могу даже добавить: именно из этого следует в первую очередь извлечь урок.

Еще не произнеся последнее слово, Трейси внезапно поняла, насколько справедливо ее утверждение — по крайней мере, по отношению к ней самой. С тех пор как приехала в Джилонг, она узнала о себе и о своем муже столько, сколько не узнала за два года совместной жизни!

— И какой же, по-твоему, урок я должен извлечь? Если я не понимаю происходящего, то какой смысл искать его причину?

— Не знаю. И не думаю, что кто-то знает и может тебе подсказать. Возможно, со временем все откроется.

— Возможно. Знаешь, порой мне кажется, что существует нечто такое, чего я не могу вспомнить лишь потому, что мне не полагается об этом вспоминать. По крайней мере, до поры до времени.

— Что ты имел в виду, когда говорил, что тебе не полагается вспоминать? — осторожно спросила Трейси.

— Сам не знаю. Просто вдруг пришла в голову такая сумасшедшая мысль. Впрочем, возможно, я чего-то не помню только потому, что не хочу вспоминать. — Кевин пожал плечами. — Я где-то читал, что амнезия может быть вызвана эмоциональной травмой. Допустим, произошло нечто настолько катастрофическое и болезненное, что человек не в состоянии с собой совладать и тогда просто запрещает себе вспоминать.

— Но ты же попал в автомобильную аварию, — дрожащим голосом напомнила Трейси, — у тебя физическая травма.

— Верно. Однако ведь есть нечто такое, о чем ты мне не говоришь, не так ли?

По тону Кевина Трейси поняла — он не спрашивает, а всего лишь ищет подтверждения тому, что уже знает. Страх сдавил ей горло, и она мысленно взмолилась: не спрашивай меня и не проси рассказать тебе все!

Кевин взял ее руку и, глядя Трейси в глаза, мягко спросил:

— Что же есть такого ужасного, о чем ты боишься мне рассказывать?

Трейси заставила себя успокоиться и только после этого заговорила:

— Я очень хочу, чтобы к тебе вернулась память, но… — Она закрыла глаза и закончила про себя: но опасаюсь тебя потерять!

— Но что?

— Я боюсь, — прошептала она, мысленно уточнив: боюсь, что ты меня возненавидишь!

— Чего ты боишься? Что страшного в том, что ко мне вернется память?

— Понимаешь… Кое-какие воспоминания могут сделать тебя несчастным.

— И поэтому ты рассказываешь мне только самое приятное, не так ли? — по-прежнему пристально глядя на нее, допытывался Кевин.

Она молча кивнула.

— Я понимаю, ты пытаешься меня оберегать, однако тебе не стоит этого делать. Я не настолько глуп, чтобы думать, будто в моем прошлом все было безоблачно и прекрасно. Я наверняка совершал непростительные ошибки, делал вещи, о которых впоследствии сожалел, обижал ни в чем не повинных людей…

— Все мы когда-то делали нечто подобное, — глухо заметила Трейси, не глядя на Кевина.

Она взяла полупустую бутылку колы и начала пить, надеясь, что они сменят тему разговора, однако Кевин был неумолим.

— Так почему бы тебе не рассказать мне о самом плохом? Давай покончим с этим раз и навсегда!

— Наоборот, давай лучше говорить о хорошем! Кроме того, я не хочу, чтобы ты узнал обо мне нечто такое, что может тебе не понравиться.

— В тебе нет такого, что может мне не поправиться! Ты напрасно на себя наговариваешь! Ты вся такая солнечная, чудная, соблазнительная… Я твой муж, поэтому знаю это наверняка.

— Ты ошибаешься, — сухо заметила Трейси и стала собирать в рюкзак остатки завтрака.

Но Кевин не позволил сбить себя с толку. Отняв рюкзак, он взял Трейси за подбородок и повернул лицом к себе.

— Ты говорила, что твои моральные принципы безупречны.

— Возможно, я солгала.

Он хмыкнул.

— Кстати, предположение, что в твоем прошлом могут обнаружиться темные пятна, весьма любопытно. Что же ты все-таки натворила? Ограбила банк? Совершила переворот в банановой республике?

— Нет.

Я всего лишь была тебе плохой женой. Я нарушила самое главное обещание, которое когда-либо давала в своей жизни, и бросила тебя. Трейси хотелось сказать все это, но слова застряли в горле.

Кевин нежно ее поцеловал.

— А может быть, ты ведьма, которая околдовывает людей? Может, ты и меня околдовала?