Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Куратор:

LuSt

Над переводом работали:

LuSt

Бета:

Королева, Bad Girl

Принять участие в работе Лиги переводчиков http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=5151 …

У определенного класса нью-йоркских девушек все и всегда должно быть на своих местах. Они хранят драгоценности в шкатулке, а кружева — в ящике для белья. Если отправляются на прогулку, то наряжаются в прогулочный костюм, а если идут в театр — надевают театральные шляпки. После обеда, навещая подругу, которую очень хотелось увидеть, они прекрасно знают, в какое время точно найдут её в одиночестве и готовую выслушивать признания. А после этого, совершая обязательный визит в дом знакомой, заходить к которой не было особого желания, они, конечно же, появятся на пороге именно тогда, когда хозяйка будет находиться в другом месте. Подобных девушек никогда не встретишь на улице без шляпки или в смешанном обществе без перчаток. Поэтому для любого маленького воробушка, порхающего в чистом воздухе первого весеннего денька 1900 года, было поистине удивительным обнаружить, что ни одна из этих девушек не находилась там, где ей полагалось быть.

Было начало марта, и хотя только накануне снег тонким слоем укрыл тротуары, вечер отдаленно обещал приближение теплых дней. Присев на каменную изгородь в итальянском стиле, окружающую дом одной дамы на Пятой авеню, наша маленькая птичка ощутила быстрое биение сердца в покрытой белоснежными перьями грудке. Потому что хозяйка дома, недавно вышедшая замуж за представителя одной из старейших фамилий Нью-Йорка, расстегивала свой корсет в компании мужчины, совершенно не похожего на её супруга. Её щеки были залиты румянцем от выпитого за ужином шампанского, а из-за того, что она не привыкла раздеваться без помощи своей горничной, дама время от времени принималась хихикать и всячески веселиться. В конце концов её кавалер подошёл к ней и принялся медленно развязывать ленты.

Но к этому времени маленькая птичка уже вспорхнула в воздух, расправив пестрые крылышки навстречу ночному ветерку, и полетела высоко над улицей в южном направлении. Она пролетала мимо ярко освещенных подъездных дорожек у домов миллионеров и над головами кучеров, сидящих на козлах в вечно ожидающей позе. Когда её коготки снова опустились на твердую поверхность, птичка очутилась на железной рейке, расположенной снаружи окна в свинцовом переплете одного из новых стильных многоквартирных домов для богачей. Свет уличных фонарей отражался в оконном стекле, но силуэты внутри можно было четко различить.

Девушка была известна благодаря своей репутации и адресу семьи, а также одной очень громкой помолвке. Многоквартирный дом располагался на маленьком острове Манхэттен намного севернее, чем когда-либо жила её семья, а человек, который отозвал её от камина, нисколько не походил на мужчину, чье кольцо она когда-то носила на пальце. Но темные глазки воробушка уже не смотрели на них, и прежде чем история продолжилась, птичка взлетела и упорхнула.

Оттуда она полетела на юго-восток. Круглая пушистая головка кружилась от картин, заключенных в рамы окон порядочных людей. Птичка увидела наследницу, чье новообретенное состояние не мешало ей стягивать с себя чулки в обществе неизвестного высшему свету мужчины. Увидела любимого сына нью-йоркского общества, который недавно удивил всех окончанием своей холостяцкой жизни — он смотрел на расплывчатое отражение города в водах реки Гудзон. Заметила его жену, одетую в тяжелый зимний бархат, потому что новый весенний гардероб ещё не прибыл из Парижа, находившуюся без партнера по танцам в одной очень хорошей гостиной.

Кто смог бы обвинить нашу маленькую птичку в том, что она приземлилась на подоконник дома одной из тех старомодных семей, для которых правила приличия все ещё имели значение? Но когда воробушек выбрал подоконник дома номер 17 в парке Грэмерси, это вовсе не означало, что живущие там люди так уж благопристойны. И все же, именно в этот вечер Диана Холланд была почти единственной девушкой своего круга, находящейся именно там, где должна быть. Потому что она с распущенными непокорными кудрями, ниспадающими на плечи, в одиночестве сидела в своей комнате. Розоватая кожа её щек была бережно вымыта, и девушка смотрела на свое отражение в изысканно гравированном потемневшем от времени зеркале, перед которым она так часто готовилась к беззаботным вечерам, проведенным вне дома.

Но сейчас она вовсе не выглядела радостной. Её глаза глубокого карего цвета блестели от слез, а аккуратные губки кривились в отчаянной гримасе. Она снова и снова моргала, глядя на свое отражение, но ей все равно не нравилось то, что она видела в зеркале. Ей больше не нравилась девушка, которая смотрела на неё оттуда, и Диана знала, что, несмотря на все невзгоды, обрушившиеся на её хрупкие плечи за прожитую короткую жизнь, она никогда не падала так низко, как сейчас. Она жалела о том, что натворила, и чем дольше сидела здесь в одиночестве, тем больше страдала. Но затем она расслабила плечи и вздернула маленький, четко очерченный подбородок. Девушка снова моргнула, и в её глазах отразилась решимость.

Её взгляд не отрывался от зеркала, пока она на ощупь искала позолоченные ножницы на трюмо. Как только её пальцы сжались на кольцах, девушка не стала тратить на раздумья ни секунды. Она поднесла ножницы к своим кудрям и принялась безжалостно кромсать их. Волосы были такими густыми, что у неё ушло несколько томительных минут на то, чтобы остричь их полностью. И только закончив дело и увидев груду сияющих каштановых локонов у своих ног, она отодвинула стул, на котором сидела, и оторвалась от своего отражения. Все, что осталось — лишь коротко остриженные темно-каштановые завитки, слегка прикрывающие её уши и затылок.

Позже, когда первые бледные проблески рассвета лишь начинали расцвечивать небо, наш воробушек, все ещё отдыхающий на свесе крыши особняка Холландов, увидел, как самая юная обитательница дома выходит из парадной двери. Её старенькое пальто было плотно застегнуто, чтобы защитить от холода, а шляпка туго натянута на уши. Было слишком поздно, или, напротив, рано, чтобы какой-нибудь случайный прохожий заметил решительность её походки, но глазки крохотного воробья проводили девушку в начинающийся новый день.

«Мистер Лиланд Бушар будет рад видеть вас на балу в честь членов нью-йоркского клуба автомобилистов в четверг восьмого февраля 1900 года в девять вечера по адресу Восточная Шестьдесят третья улица, дом 18».

— Конечно же, такая прелестная девушка как вы, юная леди, само воплощение прелести, не должна прятаться в подобный вечер, когда все хотят видеть изящные фигурки и сияющие глазки, а ваши сияют ярче всех прочих.

Диана Холланд невинно подняла глаза от расшитого шелкового дивана, стоящего в библиотеке, и встретилась взглядом с другом, который прислонился к отполированному дверному косяку из красного дерева и в своей обычной манере произнес в два раза больше слов, чем было необходимо. Звали его Дэвис Барнард, и, хотя он писал свою колонку сплетен под псевдонимом, он, однако, был единственным знакомым Диане известным писателем.

Диана покосилась налево, увидев, что ресницы её пожилой компаньонки, тети Эдит, по-прежнему касались высоких скул. По лицу тети Диана могла понять, каким в будущем станет собственное, потому что аккуратный ротик, прямой нос и темные глаза, красиво расположенные под высоким лбом, были такими же, как у неё, но более истонченными, как бы вытравленными временем. Во сне Эдит довольно вздохнула, и Диана перевела взгляд на Барнарда. За его плечами, облеченными в черную ткань смокинга, раздавались громкие звуки, и сияли электрические огни бала у Бушара.