— Мисс Брод!

Голос звучал весело, но когда Каролина ответила собеседнику приветствием, то поняла, что её тон не отличался той же жизнерадостностью.

— О. — Она покосилась на Лонгхорна, сидящего за дальним столиком, и поняла, что он ещё не заметил её. — Здравствуйте, Тристан.

Тристан Ригли был высок. Редкие светлые волосы и карие глаза цвета отраженного в грязной воде заката. Хотя они познакомились совсем недавно, он уже успел как навредить ей, так и оказать помощь. Он работал продавцом в универмаге и был непревзойденным мошенником. И именно ему, первому и единственному, удалось сорвать с губ Каролины поцелуй. Она избегала Тристана, но даже если это уязвляло его, то он не выказывал обиды. Он улыбался, держа под руку грудастую женщину с огромными перьями в волосах, одетую в кричащее красное платье. Его спутница улыбалась слишком широко для местной публики.

— Это миссис Портия Тилт, — продолжил Тристан, пристально глядя на Каролину. — Она с мужем лишь недавно переехали сюда с Запада. Каролина тоже оттуда. Она наследница медной империи, знаете ли, и…

— Думаю, вашей подруге совсем необязательно выслушивать всю мою биографию, — холодно прервала его Каролина, уже предположив, почему Тристан появился здесь.

Миссис Тилт, обладающая деньгами, но недостаточным светским лоском, поверила в обещания Тристана, что он сможет помочь ей с билетом в высшее общество. Пользуясь её доверчивостью, он выманивал из простодушной провинциалки деньги, подарки и бесплатные обеды. Миссис Тилт скоро поймет — хотя сейчас она не выглядела особо догадливой — что в общество невозможно попасть, зайдя в один из лучших ресторанов Манхэттена под руку с продавцом из «Лорд энд Тейлор». Каролина же не была такой дурочкой, и не собиралась повторять ошибок миссис Тилт.

— До свидания, — завершила она разговор с улыбкой, но без объяснений.

— До свидания! — радостно ответила миссис Тилт, которая слишком медленно соображала, чтобы понять, что её отшили, и двинулась вперед. Тристан — все ещё влекомый ею за руку — направился следом, но все же успел оглянуться и смерить Каролину таким тяжелым взглядом, что девушка почувствовала, будто он прощупал её с головы до ног.

Слава Богу, миссис Тилт принялась громогласно говорить, и все повернули головы в том направлении, куда она шла, тем самым позволив Каролине вернуться на свое место незамеченной.

— Ах, вот вы где, дорогая.

Лонгхорн одобрительно улыбнулся ей, словно любимой внучке, которая съела все конфеты и сейчас требует ещё. Затем Каролина ощутила, что ей помогают надеть пальто, и позволила Лонгхорну проводить себя ко входной двери через бесконечную анфиладу комнат.

Снаружи стояла безветренная тихая ночь, и свет фонаря отражался от кажущихся желтыми луж. Было холодно, слишком холодно, чтобы двигаться, и кучеры, сдерживая лошадей, неподвижно сидели на козлах и прихлебывали горячий сидр. Лошади были укутаны в теплые попоны, и пар, вырывающийся из их ноздрей, отчетливо виднелся в морозном воздухе.

Каролина уже восстановила присутствие духа после встречи с Тристаном, и с благодарным видом повернулась к Лонгхорну. Тот знал, кто она такая, но даже не догадывался о её бесстыдной связи с продавцом и о том, что именно Тристану пришло в голову из корыстных соображений подобраться поближе к старому холостяку. Лонгхорн думал, что она слишком простодушна для таких вещей, и случая изменить его мнение Каролине ещё не представлялось. Он испытывал к ней доброту, которую Каролина остро чувствовала в эту минуту.

За месяцы, прошедшие со дня, когда Тристан предложил эту авантюру, она искренне привязалась к стареющему джентльмену. Ей нравились его едкие комментарии, и девушка наблюдала, как он относится к миру в целом — с непоколебимостью и равнодушием к мнению других. А ему в ней нравилось то, что он называл «искренностью», которая на самом деле была простым недостатком знаний и молчаливой готовностью признать, что ей ещё многому нужно научиться. Но вдвоем они составляли неплохую пару, и всегда с пользой проводили время вместе.

— Какой милый вечер нам предстоит провести, — ласково сказала она, прикусывая нижнюю губу.

Отороченный белым мехом капюшон обрамлял её лицо, а ткань тяжелого пальто была расшита золотой нитью по всей длине.

Лонгхорн улыбнулся ей, и огонек — хотя, возможно, это был лишь отсвет огней ресторана позади них — зажегся в его глазах. Затем вновь появился Роберт, ведущий в поводу лошадей, которым придется их везти. Он открыл двери коляски и помог Каролине забраться внутрь, задержался на минуту, чтобы накрыть её колени шерстяным пледом, и вновь вышел на улицу. Там слуга обменялся парой слов с хозяином, а затем Лонгхорн присоединился к Каролине в коляске, со щелчком закрыв за собой дверь.

— Да, вечер был приятным. — Лошади тронулись, и Каролину дернуло вперед при этих словах, произнесенных Лонгхорном. Что-то в его тоне ей не понравилось. — Приятным. Но, боюсь, я немного переел этого тяжелого соуса, да и мы с тобой слишком часто ложимся очень поздно, дорогая. Ты не будешь возражать, если сегодня мы поедем домой пораньше? Сможем выпить по бокалу мадеры в моем номере…

Сердце Каролины сжалось, и радостное настроение пропало. Внезапно дом Лиланда Бушара на Восточной Шестьдесят третьей улице — она несколько раз проходила мимо него, утверждая, что восхищается архитектурой квартала — показался ей единственным местом в городе, в котором кипела жизнь. Там находилась её подруга Пенелопа Шунмейкер, ловя на себе восхищенные взгляды всех молодых людей, хотя собственные дарила только своему ослепительному мужу, искрились пузырьки в шампанском, со всех сторон слышались остроумные замечания, из-за которых ни на минуту не умолкал смех.

Каролина ужасно расстроилась, и ухватилась бы за малейшую возможность, но перечить не осмелилась. Кучер уже получил указания и теперь неумолимо вез их в тот же самый отель, где, внезапно подумалось ей, они проведут все отпущенные им ночи в непрерывном круговороте мадеры и однообразия. Нижняя губа Каролины задрожала от сожаления, но её спутник, уже закрывший глаза, слишком устал, чтобы это заметить.

Только вышедшая замуж молодая женщина может оказаться в таком положении, что ей не захочется заниматься чем-либо без участия дорогого супруга. Она также может осознать, что проводит все свое время вдвоем с мужем, и прекращает общаться с друзьями и членами семьи. В обществе такое поведение понимают, но категорически не приветствуют.

Миссис Гамильтон В. Бридфельт, избранные главы из «Воспитания молодых леди», издание 1899 года

Миссис Генри Шунмейкер, в девичестве Пенелопа Хейз, многого добилась к своим восемнадцати годам. Проходя по вестибюлю дома Лиланда Бушара, где был выставлен сверкающий черный автомобиль, она не смогла удержаться от мыслей о том, что сама, как и безлошадная карета, являлась своеобразным символом будущего. С самого детства Пенелопа твердила себе, что не встретит свой двадцатый день рождения без яркого обручального кольца на безымянном пальце, и достигла цели на два года раньше намеченной даты, попутно войдя в одну из самых влиятельных семей Нью-Йорка.

Кое-кто все ещё помнил, как несколько десятилетий назад её девичью фамилию Хазмат быстро сократили до Хейз, но сейчас на визитной карточке Пенелопы не значилась ни та, ни другая.

Поднимаясь по отполированной мраморной лестнице, Пенелопа слышала приближающиеся музыку и шум, доносящиеся из бальной залы, и радостно предвкушала, как войдет туда под руку с красивым супругом. То было одним из величайших удовольствий в её жизни, поскольку Генри был высок и строен. Он обладал скулами корсара и щегольским видом, притягивающим все взгляды.

Дебютанткой Пенелопа привыкла к тому, что на неё все смотрят, но количество завистливых взглядов, которые она поймала на себе, войдя в музыкальную залу на втором этаже этим вечером, полную старых денег и прочных связей, было слишком большим даже для неё. Она надменно улыбалась, растянув губы в улыбке не более широкой, чем положено по этикету. Платье из темно-красного шелка с множеством изящных швов и вытачек идеально облегало стройную фигуру Пенелопы. Темные волосы были собраны в замысловатый пучок, а короткая челка наполовину прикрывала высокий гордый лоб.