— Ясно, — заключила Милли. — Я тебя достала, и ты полезла в бутылку. Ладно, хватит на сегодня, а не то, чего доброго, поссоримся…

Девушка явно была раздосадована, и Памела ощутила приступ раскаяния. В самом деле, кого она из себя строит, и для чего?

— Прости, — она приобняла Милли за плечи. — Я просто не в духе нынче. Слушай, что делаешь сегодня вечером? Хочешь составить мне компанию?

Узнав о перспективе совершить экскурсию по ночному Риму, Милли тотчас воодушевилась.

— Тогда я скачу прямиком в душ, а ты одевайся и жди звонка этого твоего парня. — Взглянув на Памелу, она тотчас спохватилась: — Ах, прости, твоего коллеги… — И, не дожидаясь ответа, скрылась за дверью ванной.

Порывшись в чемодане, Памела достала единственное платье, которое прихватила с собой в поездку, поскольку предпочитала носить джинсы или свободные брюки, что было не в пример удобнее. Разложив платье на кровати, она окинула его критическим взором.

Единственная по-настоящему дорогая вещица в ее немудреном гардеробе. Черное, атласное, от «Шанель». Как же редко она его надевала!..

Разыскав тонкое кружевное белье под цвет платья, Памела принялась одеваться. От нежных касаний кружев кожа ее словно теплела, а по спине, вдоль позвоночника, пробегала странная дрожь. Да что с нею сегодня?

Взглянув на себя украдкой в зеркало и заметив, как порозовели щеки и загорелись глаза, Памела поспешно отвернулась. Сладив с молнией платья, она вдруг гибко выпрямилась и сделала несколько шагов, слегка покачивая бедрами и приподнимаясь на носки.

Неужели болтовня трещотки Милли так меня раззадорила, недоумевала Памела, выгибая спину и по-кошачьи потягиваясь. Нежная ткань платья ласкала кожу, тончайшие чулки плотно облегали стройные, длинные ноги, подчеркивая их безупречный контур. Вскинув подбородок, она расправила плечи и…

— Вот это да! — послышался у нее за спиной восхищенный возглас.

Вздрогнув как ужаленная, Памела обернулась. В дверях спальни стояла Милли. Весь наряд блондинки составляло голубое полотенце, обернутое вокруг бедер. Памела закусила губу.

— Брось стесняться! Ты прекрасно выглядишь, прекрасно двигаешься, и вообще чудо как хороша!

— Спасибо, — пробормотала Памела.

Весь следующий час они потратили на то, чтобы выбрать из кучи туалетов, составлявших гардероб Милли, наиболее подходящий. Критически оглядывая в зеркало свои обтянутые алым шелком формы, она вздохнула.

— Кажется, я располнела. Давно пора всерьез собой заняться… Умеючи можно за три дня сбавить сантиметров пять-шесть в объеме бедер, я уже пробовала.

— Чепуха! Такое не под силу никакой диете! — воскликнула Памела. — И потом, с чего ты вдруг решила, что это необходимо? Ты ведь…

— Не спорь, уж я-то знаю. — Блондинка вновь посмотрелась в зеркало. — Ничего, справлюсь, не впервой…

И Милли принялась сосредоточенно рыться в сумочке. Найдя флакон с какими-то таблетками, она сунула в рот сразу две. Памела молча наблюдала за ней.

— А у тебя, похоже, начисто отсутствуют проблемы с лишним весом. — Милли оглядела стройную фигурку Памелы с явным одобрением и нескрываемой завистью. — Какие у тебя объемы?

— Мне-то откуда знать? — пожала плечами Памела.

— А вот сейчас и узнаешь…

И безжалостная Милли, достав сантиметр, обмерила новую знакомую, невзирая на ее протесты.

— Та-а-ак, — бормотала она сквозь зубы, — бедра — восемьдесят восемь, то, что надо… Да не дергайся ты!

— Щекотно же! — хихикнула Памела.

— Ничего, потерпишь… Талия… Не может быть! Пятьдесят восемь! Да стой же ты смирно! — прикрикнула она, просовывая сантиметр под мышки Памелы. — Ну вот, что и требовалось доказать: ровно девяносто! Слушай, а рост свой ты хотя бы знаешь?

— Метр семьдесят восемь… кажется…

— Ка-а-ажется! — передразнила ее Милли. — А мне вот кажется, что ты, дорогуша, не своим делом занимаешься! Слушай, детка, зачем тебе гробить лучшие годы в какой-то редакции? Ты могла бы…

Памела изумленно уставилась на Милли. Щеки блондинки неестественно порозовели, глаза потемнели… Отчего бы это? Просто зрачки расширились или… или это ей только показалось?

Телефонный звонок заставил Памелу издрогнуть. Метнувшись к аппарату, Милли первой схватила трубку.

— Это тебя. Твой приятель из газеты. — Она протянула Памеле трубку.

Перспектива развлекать двух дам вместо одной ничуть не обескуражила Джанни, и они условились встретиться в вестибюле отеля в половине восьмого вечера.

— Одно плохо, — нахмурилась блондинка. — Мне во что бы то ни стало нужно быть в номере к одиннадцати. Сделай одолжение, напомни, если я вдруг… забуду. — И Милли тонко рассмеялась.

Увидев девушек, Джанни пришел в неописуемый восторг.

— Хоть фотографируйся вместе с вами, мои птички, — пусть Лу знает, на каких красоток я ее не променял! — воскликнул он. — Итак, стартуем! — Затем, оглядев Памелу с головы до ног, добавил: — Вот это совсем другое дело, моя жемчужина. Только… не мрачновато ли? Да и украшения не помешали бы, как считаешь?

Милли горячо поддержала его, но Памела отрицательно помотала головой.

— Я никогда не ношу бижутерии.

— Да ты сама лучше любой драгоценности! — торжественно провозгласил Джанни. — Твоей красоте вовсе не надобны дополнительные аксессуары.

Рим на закате дня ошеломил Памелу. Здесь все словно дышало страстью — и фонтаны, окруженные жемчужной водяной пылью, сквозь которую едва различимы были силуэты влюбленных, и смутные абрисы величественных дворцов, и несущаяся будто отовсюду музыка.

Было около девяти часов — в это время в июне далеко до темноты, но сгущающиеся сумерки слегка приглушают буйство красок Средиземноморья, делая нежнее цвет неба, сдержаннее изумрудную зелень листвы. Казалось, даже звуки стали иными — медлительными, тягучими, ласкающими… Все было как будто насквозь пропитано любовью, заставляющей сладко замирать сердца, руки — находить друг друга и сливаться в нежном пожатии, губы — гореть и трепетать…

Милли, похоже, вконец разомлела — она висла на Джанни, то и дело не к месту хохотала и томно потягивалась, заглядывая в глаза молодому итальянцу. Смотря на нее, Памела чувствовала, как у нее начинают пылать щеки, и была благодарна сумеркам, великодушно скрывавшим это. Однако Джанни ничуть не казался смущенным. Видя, как Памела в который уже раз нервно закуривает, он лишь улыбался. А когда компания уютно устроилась в ресторанчике под открытым небом и Милли понадобилось отлучиться, доверительно произнес:

— Не переживай! Девочка просто околдована — магия вечернего Рима неумолима. Разве ты сама не чувствуешь?

Памела все прекрасно чувствовала, и это ее бесило. Кровь словно быстрее струилась по жилам, согревая кожу. Но ведь это не повод, черт подери, вести себя подобно дешевой шлюхе!

Никогда не презирала она фотомоделей, считая их работу не хуже любой другой. К тому же Милли при первом знакомстве показалась ей милой девочкой, не лишенной остроумия и здравого смысла. Внезапное преображение красотки поставило Памелу в тупик. Неужели все-таки…

Джанни словно прочел ее мысли. Черные глаза итальянца взглянули на нее пристально и пытливо.

— Не горячись, коллега! И не спеши никого осуждать — это последнее дело…

Румянец стыда окрасил щеки Памелы.

Опустив глаза, она принялась пристально рассматривать крахмальную салфетку, словно надеясь прочесть на ее белоснежной поверхности некое пророчество. Тонкие пальцы сами собой сжимались и разжимались. Румянец на щеках уступил место мертвенной бледности.

— Я никого и никогда не осуждаю, — вырвалось у нее вдруг. — Никому не дано этого права. Мне — тем более. Я…

— Ты должна изучать сейчас меню, а не салфетку, — мягко перебил ее Джанни. — Вот, возьми. Рекомендую пасту с соусом пепперони и креветки. Если не возражаешь против легкого вина, позволю себе его выбрать… А вот и наша Милли!