— Оно вымощено баксами.

— Точно. А также франками, фунтами, лирами… в общем золотом. В эту старинную колонну пускали туристов, и я пошла. Дело было к вечеру, я увлеклась, и, представь себе, меня там заперли.

— В колонне?

— Ну да, — продолжала Рамона, открывая автомобильный холодильник. Оттуда повеяло холодом, раскаленная жара на улице уже не пугала. — Будешь воду? — Она протянула бутылку минеральной Рику. — Промочи горло. Или хочешь холодный чай?

— О, обожаю холодный чай. У тебя «Липтон»?

— Да. Я его тоже люблю.

Они ополовинили свои банки, и Рик спросил:

— Что было потом?

— Потом, когда я поняла, что совершенно одна и под замком в этом склепе истории, я принялась орать и колотить в стены. Но во времена Наполеона стены строили слишком толстые. Когда у меня уже не осталось никаких сил и даже в темноте я обнаружила, что кожу на руках разбила до крови, я поняла, что мне придется сидеть здесь до утра.

Рик уставился на нее.

— Что было самое ужасное в ту ночь? Летучие мыши?

— Если бы. Я их не боюсь. Я к ним привыкла с детства.

— Брось! — Рик поёжился.

— Серьезно. Фрэнк, мой дед, который корнями из Мексики, объяснил, что они достойны не просто уважения, а горячей любви.

— Твой дед ненормальный мужик.

— Ничуть. Просто летучие мыши опыляют ночами цветки голубой агавы, из которой делают пульке, мескаль и текилу.

— Ты серьезно?

— Еще как. Так что летучие мыши для меня просто ручные белки. — Рамона расхохоталась. — Самое неприятное было… терпеть всю ночь. Ты ведь знаешь, как страх подгоняет работу организма, а местечка для этого я не смогла найти, сколько ни лазила по всей колонне. За ночь я освоила ее всю и к утру могла бы проводить экскурсии даже для слепых.

— Но ты… нашла выход?

— А как же! — Рамона засмеялась еще громче. — Американская туристка всегда носит при себе пластиковый пакет. При мне был с картинками из диснеевских мультиков. Со спасателями.

— И ты с этим хозяйством предстала утром перед…

— Перед их копом. Но свой подарок я оставила на самом верху. Нельзя, знаешь ли, так обращаться с гостями города, как со мной.

Рик допил чай и крякнул.

— Ну ты сильна!

— Еще бы. Но ты не знаешь главного: я стала безымянной знаменитостью. Теперь экскурсоводы рассказывают людям со всего света об американской туристке, которая целую ночь просидела в колонне. Это из-за нее, говорят они, мэрия распорядилась никого больше не пускать внутрь!

— Вот это да-а! — Рик присвистнул. — А про твой подарок тоже рассказывают?

— Нет. В округе слишком много магазинов дорогих парфюмерных фирм.

Рик онемел.

— Рам, я никогда не встречал такой веселой девчонки.

— Спасибо. — Рамона зарделась от удовольствия. — Поехали?

Она крутила руль и чувствовала, что с каждым километром, на который удаляется от дома, ощущает себя моложе. Уходят в никуда прожитые годы, лицо расправляется. Она взглянула на себя в зеркало заднего вида, и ее ошеломил блеск собственных глаз. Куда подевались «гусиные лапки», из-за которых она страдала каждое утро? А лоб? Неужели это игра света и морщины, от которых она собиралась избавиться с помощью пластического хирурга, не видны в таком ракурсе? Рамона слегка повернула голову. Нет, не игра. Не поверив, она изогнула шею в одну сторону, потом в другую, позволяя солнцу безжалостно светить ей в лицо.

— У нас что, кто-то сидит на хвосте? — спросил Рик.

От неожиданности Рамона вздрогнула.

— Сидит на хвосте? — повторила она, пытаясь вникнуть в суть вопроса. — Нет. Впрочем, да… Сидит. То есть сидел. Но уже отстал.

— Это хорошо. В этих водах плавают те еще мачо, — проворчал он.

— Ты прав. Эти, я думаю, такими и были. — Она улыбнулась.

Те страхи, те муки, то недовольство, которые одолевали Рамону в последнее время, ничем не лучше мексиканских мачо.

— У тебя есть оружие? — спросил Рик.

— Смотря о чем ты говоришь, — уклончиво ответила она.

— О пушке, о чем же еще.

— А у тебя? — не отвечая на вопрос, спросила Рамона.

— А как же. Ты думаешь, фирма зачем меня наняла? Я один в двух лицах — сопровождаю груз и охраняю его.

— Хорошо пообещали заплатить?

— На плохие условия я не согласился бы. — Рик усмехнулся. — Говорят, нашего хозяина легко доить.

Сердце Рамоны подпрыгнуло к горлу, она откашлялась. Ей внезапно пришла в голову мысль, которая ее удивила: а она ведь никогда ни от кого не слышала о Гае как о бизнесмене. Она слышала только его точку зрения на собственный бизнес. Причем он всегда и всем был доволен. Временами Рамона даже завидовала легкости его характера: подумать только, другие мужчины стонут под тяжестью своего дела, а Гай ведет бизнес играючи!

— А что мы везем? — как бы между прочим спросила Рамона.

— Ты разве не читала сопроводительные бумаги? — Рик расплылся в улыбке.

— Читала. Стеклянную тару.

— Тогда откуда вопросы?

— Их нет, — легким тоном ответила Рамона и выжала педаль газа.

Что-то в тоне Рика ее насторожило. Чуткая от природы к нюансам настроения не только своего, но и окружающих, Рамона одно время даже занималась на курсах по развитию интуиции. Занятия вела итальянка, давно осевшая в Штатах. Она говорила Рамоне:

— У тебя дар, который стоит развивать. Ты можешь помогать своему мужу в бизнесе.

Когда Рамона рассказала об этом Гаю, он отмахнулся.

— Рамона, у меня нюх, как у волка. Позволь мне самому заботиться о нашем экономическом благополучии.

И Рамона ушла из группы. Учительница сожалела об этом и на прощание подарила ей самоучитель.

— Прочти, ты из тех, кто способен читать между строк.

Рамона подумала, что сейчас ей могут пригодиться некоторые навыки. Она просто кожей чувствовала, что везет не просто бутылки. Точнее, не простые бутылки. Наверняка Гай, который требует от своих сотрудников, чтобы ему сообщали о каждой мелочи, не знает до конца, что на самом деле происходит в его фирме.

Сердце Рамоны забилось в азарте. Она сама узнает об этом!

Стэйси Вулфенсон осталась собой довольна. Она сидела перед зеркалом и «делала себе лицо». В процедуру входил не только макияж, но и прическа. Сейчас она могла причесаться так, как ей хотелось. Ее просто достали волосы, которые мотались по щекам. И, слава Богу, наконец она может убрать с глаз долой надоевшую фотографию, которой должна была соответствовать.

Стэйси дернула ящик комода и не глядя бросила туда цветную фотографию.

Игра окончена. Гай выставил ее за дверь, но она получила от него обещание поставить партию вина для ее магазина. Что ж, актерские навыки, которые пока не кормили на сцене, подкармливали в жизни, причем неплохо.

Стэйси ярко накрасила губы, удлинила ресницы, прошлась румянами по щекам. Совершенно открытое лицо, волосы зачесаны назад и собраны на шее в скромнейший пучок. Пусть все увидят, какой идеальной формы у нее голова. Она-то знает, но пусть другие получат удовольствие, полюбуются. Откуда ей известно, что у нее форма головы такая распрекрасная? О, об этом сказал настоящий мастер, папаша Роже. Его резец просто пел, признавался он, когда он ваял ее головку. Сейчас головка стоит в одном доме, в Версале. Судя по щедрому гонорару, который заплатил ей мастер, он хорошо на ней заработал.

Сегодня Роже возобновляет сеансы, и она должна быть прежней. Ну вот, идеальная головка мраморной богини готова. Стэйси надменно улыбнулась, не отрываясь от зеркала.

Знакомство с Роже изменило жизнь Стэйси. Она провела много времени во Франции, большей частью близ Версаля, в мастерской Роже, и он просветил ее не только в вопросах искусства. Это он заставил ее познакомиться с Гаем Гарнье, дал фотографию женщины, на которую она должна была быть похожей.

Папаша Роже хвалил ее за успехи в свойственной ему манере:

— У тебя не только форма головы хороша, но и мозги в ней имеются. Это полезно для здоровья.