Катя засмеялась.

— Ты так смешно говоришь по-русски!

— Да, я почти не жил с мамой. Они разведлись с ойцем, то есть с отцом, когда я был маленький. Мама уехала в Россию, а меня тата не отдавал, и я остался в Варшаве. Но скоро он женился на другой, а меня воспитывала бабушка.

— А в Варшаве хорошо?

— Да, Варшава очень красивый город. Пока я жил с родителями, мне было добже. Отец был не бедный, он имел свой дом, потому что работал руками. Выращивал цветы в… шклярне… в стеклярне, не знаю, как это по-русски?

— В теплице, — догадалась Катя.

— Ага. Бабушка рассказывала, что мама не хотела работать на земле, выращивать цветы, называла палу буржуем за то, что он владеет теплицами. Они часто ссорились. Но я всегда был на ее стороне… Я хорошо помню маму. Она была такая же ладная, как ты. По праздникам мама надевала красивое платье, туфли на высоких каблуках, и мы втроем ездили гулять в центр города. У нас в Варшаве есть старувка. Знаешь, что это такое?

— Нет.

— Это старый город. Там площадь, где все гуляют, едят мороженое, пьют пиво, вино. Летом из ресторанов выставляют на улицу столики и разноцветные парасольки, ну, зонтики, значит. Художники продают картины с видами Варшавы — старой и современной. Музыканты играют на разных инструментах — им кидают деньги. Мама покупала мне длинные воздушные шары и угощала сладостями в знаменитом ресторане «Базелишек». — Анджей вздохнул. — А потом мацоха со мной никуда не ходила.

— А кто это мацоха?

— Новая жена отца.

— А, мачеха, — сообразила Катя.

— Да. Когда бабушка умерла, я от них уехал. Стал сам зарабатывать себе на жизнь. Ездил в Москву торговать.

— Торговать?

— Да, я приезжал туристом. Нас возили по Москве и показывали памятники и музеи. Но мне было не до искусства. Я все время нервничал. Потому что привозить к вам вещи было запрещено. Ваша таможня все отбирала.

— Почему?

— Наверное, чтобы все одевались как один. Я первый раз приехал в зиму и удивлялся, что у вас все мужчины ходят в чем-то одинаковом и темном… с каракулевыми воротниками, а женщины в коротких, вот таких, — Анджей показал по колено, — пальто, — даже старые бабушки в коротком. Тогда я понял, что на вещах могу делать неплохой бизнес. Но как их довезти? Меня научили надевать сколько можно на себя. Я делался вот такой грубый — Анджей развел руками, показывая, что он становился толстым. — И мне даже в ваш мороз было очень затепло.

— Жарко?

— Ага. Джинсы по две, куртки по две, а наши девушки надевали на себя много пар трусов, потому что у вас трусов тоже не продавали и колготок не было.

— Да, я помню, но меня это не очень интересовало, так как все равно не на что было купить, — отозвалась Катя.

— Когда автобус останавливался, — продолжал Анджей, — к нам подбегали ребята, их называли фарцовщиками, и все сразу покупали. А их ловили ваши милиционеры и отбирали товар. — Вздохнув, он добавил: — Милиции тоже негде было ничего доставать для своих жен… Рубли я потом выменивал на валюту от туристов с Запада. Они жили с нами в отеле. А когда приезжал в Варшаву, снова ее продавал. На это жил. Тяжелый бизнес!

— Да, — посочувствовала Катя, — я знаю: деньги зарабатывать нелегко. Когда я осталась одна, без мамы, то работала в кафе уборщицей. Тяжело было.

— Ты, такая ладная, и вдруг уборщицей? — удивился Анджей. — Зачем тебе этот труд? Из тебя можно сделать отличную фотомодель. Ты своим телом должна зарабатывать.

Катя почувствовала, что краснеет. Ей уже приходилось слышать подобные слова от девушек, участвующих в конкурсе, но она никак не могла к этому привыкнуть.

Анджей ощутил неловкость и попробовал Катю успокоить:

— Не думай, что это стыдно. Профессия топ-модели очень почетна. Знаешь, даже Мэрилин Монро в начале своей карьеры этим зарабатывала на жизнь. Первый раз ей заплатили пятьдесят долларов за то, что она снялась в календаре.

— Ну, это же Мэрилин Монро, — протянула Катя.

— А ты не хуже. Честное слово. Я бы тоже хотел тебя снять для нашего журнала, — признался Анджей.

— Вот получу корону, тогда поснимаешь, — пообещала Катя.

— Я уверен, что ты получишь корону.

— Правда? — искренне обрадовалась она.

— Да, я слышал, как ты отвечала на вопросы жюри, и очень удивлялся, откуда ты знала, что ваш русский Афанасий Никитин первым среди европейцев побывал в Азии.

— Да, на тридцать лет раньше, чем португалец Васко да Гама достиг Индии, — подтвердила Катя.

— А когда ты стала рассказывать им про Ермака, который проник в Западную Сибирь, так они все рты пораскрывали. По-моему, они сами не очень-то это знали.

— Перед тем как ехать на конкурс, я книжку про Великую северную экспедицию прочитала, которую наш царь Петр I снарядил под началом Беринга и Чирикова. Они открыли Командорские и Алеутские острова и посетили Японию.

— А про Марко Поло ты тоже книжку читала?

— А ты что, все мои ответы выучил?

— Да нет, просто ты очень отличалась от остальных. — И, помолчав, продолжил серьезным тоном: — Во-первых, мало кто из девушек столько всего про Азию знал и так хорошо отвечал. Во-вторых, ты действительно не танцуешь, а плывешь, словно лебедь, особенно ты хороша в этом костюме, в черных прозрачных шароварах и в шапочке. — Анджей показал на Катин восточный головой убор, который она не успела снять после репетиции: с него свисали длинные нитки жемчуга, а самая крупная уздечка обрамляла подбородок. — Ну вот, я и подумал, что про тебя в нашем журнале можно сделать хороший материал, отснять тебя здесь, в Сингапуре, например в ботаническом саду на фоне орхидей. Знаешь, там есть орхидеи, сорт которых называется «Барбара Буш» — в честь жены бывшего президента США. Или, — продолжал фантазировать Анджей, — скажем, в зоопарке с настоящим драконом, которого привезли с острова Комодо, для экзотики можно и на крокодиловой ферме. А вообще, лучше в птичьем парке на фоне розовых фламинго, или нет, постой… — Фотокорреспондент, размышляя вслух, заводился все больше. — Ты же «Черный лебедь», поэтому будет фото около пруда, рядом с черным лебедем.

Привыкнув к темноте, Катя увидела, что он вопросительно заглянул ей в глаза и улыбнулся открытой простодушной улыбкой.

— Поэтому я решил с тобой познакомиться и тебя уговорить.

— Ну и как, тебе это удалось? — кокетливо спросила Катя, услышав столько комплиментов в свой адрес и получив такое увлекательное предложение.

— А ты сама что считаешь?

— Как тебе эта русская? — зло спросила Алиса Анджея, усаживаясь к нему на колени.

— Знаешь, Лиса, она классная девчонка, — откровенно ответил он, — красивая и умная.

— Что вы все заладили: умная, умная… Если бы мне пришлось столько учиться, я бы не глупее стала! И красоты у нее никакой — одни кости!

Нервно отпихнув Анджея, Алиса навзничь легла на кровать поверх светлого шелкового покрывала, выставляя напоказ свое соблазнительное тело с округлыми формами.

— Конечно, для меня ты — самая лучшая. — Анджей ласково дотронулся до плотного в черных сетчатых колготках бедра Лисы, стараясь погасить ее раздражение. — Я всех девушек профессионально рассматривал, равной тебе нет, ты звезда.

— Я не звезда, я «Ночь Востока». — Чуть оттаяв, Алиса перевернулась на живот и, как кошка, томно потянулась на просторном ложе.

Охваченный возбуждением, Анджей прямо в одежде прижался к девушке.

— Ты же знаешь, что мне никто не нужен, кроме тебя, — жарко зашептал он ей в ухо.

— Да, а эта? — поддразнивая его, не давалась Алиса.

— Она… — Анджей пробовал стянуть с нее колготки, но Лиса, зная свое дело, извивалась под ним.

— Что она?

— Ведь сама же сказала, — продолжая бороться с колготками, пыхтел Анджей, — познакомься, поснимай, она красивая.

— Ну и иди к ней, — снова разозлилась девушка, резко оттолкнув его от себя.

— Лис, не обижайся, ты самая-самая, близкая и дорогая, — снова прильнув к ней, еще жарче зашептал Анджей.