- Если воду из колодца для питья не применяли, зачем же после кота колодец потребовалось закрывать?

- Побоялись, что кто-нибудь из людей так же, как кот, в него сыграет.

- Такое могло случиться?

- Запросто. Особенно ночью. Колодец-то не огорожен был.

Антон насторожился - дело принимало другой оборот.

- Вы сказали, что, когда вытащили кота, в колодце труп человека находиться не мог. Сразу после случая с котом колодец закрыли бревнами. Когда же в него труп попал?

- Откуда я знаю, - Столбов осторожно стряхнул в ладонь папиросный пепел, помолчал. - Только колодец-то после кота закрыли не сразу, а, наверное, через неделю. Быть может, за это время кто и ухнул туда.

- Через неделю?

- Может, поменьше, но только не сразу. Помню, перед тем как закрыть бревнами, я в него самосвал земли ссылал.

- Земли? Откуда?

- Школу у нас строили, котлован под фундамент рыли. Бригадир приказал мне заехать на стройку, нагрузить экскаватором земли и засыпать колодец. Одну ездку сделал. Надо бы еще разок или два привезти, чтобы полностью засыпать, а у строителей, как на грех, экскаватор сломался. Тогда и решили бревнами сверху закрыть.

«Вот откуда в колодце всякий хлам. Но флотская пряжка, пуговица, кости человека?… Попали они с землей от школы или…» - подумал Антон и спросил Столбова:

- Вместе с землей кости могли попасть в колодец? Первый раз за время разговора Столбов улыбнулся, но улыбка эта получилась какой-то виноватой.

- Если бы знал, что через столько лет попаду на допрос, перерыл бы в кузове всю землю, которую мне насыпали, - сказал он. - Но я уж этого не знал ни сном ни духом. Ухнули в кузов пару ковшей земли, привез ее к колодцу и шуранул туда. Самосвал ведь лопатой не разгружают.

- Постарайтесь хоть что-нибудь еще припомнить, - уже умоляюще попросил Антон.

- Я ж говорю, не рассчитывал попасть на допрос. Антон поднялся из-за стола, подошел к окну и, глядя в него, сказал:

- Это не допрос. Мне хочется узнать ваше предположение, как человеческие кости могли попасть в колодец?

- Какое может быть предположение. Убивать у нас некому. Разве, какой прохожий по пьянке свалился… Только я, например, не помню, чтобы у нас в округе кто-то бесследно терялся. - Столбов отогнул рукав комбинезона, посмотрел на часы. - Ехать, вообще-то, мне надо. Затянул с ремонтом, председатель и так уж сердится.

Легок на помине, в кабинет заявился Чернышев. Разведя руками, он с упреком уставился на Столбова:

- Витька, голубчик, ты уедешь сегодня или нет?

- Я что? Я хоть сейчас… - Столбов взглянул на Антона.

- Все еще не переговорили? - Чернышев устало опустился на свое место за столом. - Ох, заждались нашей помощи соседи. У вас еще надолго разговор?

- У меня все, - сказал Антон. - Пусть едет. Столбов быстро поднялся, подошел к двери и на секунду задержался, будто хотел что-то сказать.

- Поехали, голубчик, поехали, - нетерпеливо махнул ему Чернышев. - Да, смотри, не подведи наших. Работай как дома!

- Когда я подводил? - хмуро проговорил Столбов и вышел.

- Толковый парень, - кивнул в сторону двери Чернышев. - Не вовремя только жениться надумал, сенокос на носу, а он свадьбу затевает

- Уж очень неразговорчивый, - заметил Антон.

- Это точно. Разговор из него хоть клещами вытягивай. Еще один такой «говорун» у нас есть. Сенька Щелчков - шофер, который сегодня нас возил. Правда, тот, как испорченный электрозвонок: трезвого не включишь, пьяного не выключишь. Ну, Сенька понятно - на трезвую голову своего заикания стесняется, а этот складно говорить умеет. Как-то на общем собрании подзавелся. Так, скажу тебе, такую речугу закатил, что все рты пораскрывали! А пока не заведется, молчит. Хорошо - молчит, плохо - тоже молчит, - Чернышев устало потер виски. - Что вытянул из него?

- Воду, оказывается, из колодца для питья не брали…

- Как не брали?

- Плесневелая была, - словами Столбова ответил Антон и коротко пересказал содержание разговора.

Чернышев долго сидел молча, тер белые от седины виски, словно у него сильно болела голова.

- Это для меня новость, - наконец сказал он. - А кто давал команду землей колодец засыпать?

- Говорит, бригадир.

- Ведерников? Вот хрыч - мне ни слова об этом. Чернышев задумался, и Антон услышал, как нудно бьется об оконное стекло крупная муха. Тяжесть несбывшейся надежды навалилась на Антона. Еще утром хотелось взяться за сложное дело, которого ждал с первого дня работы. Вспомнилось, как после разговора с подполковником радостно екнуло сердце, как боялся, что за расследование возьмется Кайров. Утром казалось, стоит приехать в Ярское, ухватиться за конец ниточки, и пойдет, и пойдет распутываться клубок забывшегося от времени преступления. Вместо этого - день проходит, а ни ниточки, ни клубка и в помине нет. Сплошной туман. Кости пожелтевшие, может, им сто лет в субботу будет. Упоминал же Кайров подобный случай. Опять же - флотская пряжка, пуговица с якорем…

- Маркел Маркелович, - Антон резко повернулся к Чернышеву. - У вас в селе есть бывшие моряки?

Чернышев задумался.

- Вроде бы нет. Танкисты есть, саперы, ракетчики, - начал перечислять он. - Пехоты - царицы полей полно. Даже летчик есть - сын бригадира Ведерникова, а моряков не могу припомнить. Нет у нас моряков.

- Значит, пряжка и пуговица не с землей от школы в колодец попали?

- Этого утверждать не могу. После Отечественной войны у нас каких только пряжек и пуговиц не было! Фронтовики этих сувениров полным-полно навезли. И не только пряжки да пуговицы. У Ведерникова, помнится, года четыре на огородном пугале эсэсовские мундир и фуражка при всех регалиях красовались, - Чернышев улыбнулся. - Все птицы ведерниковский огород стороной облетали.

Появившееся внезапно у Антона предположение отпало так же быстро, как возникло.

Рабочий день еще не начался, и, как всегда в такие часы, в райотделе было тихо и прохладно. «План следствия», - отчетливо написал на чистом листе Антон, аккуратно подчеркнул заголовок и вспомнил где-то вычитанное, как один из маститых писателей, положив перед собою чистый лист бумаги для нового романа, испытывал ужас от предстоящей работы. «Писателю было проще, он мог писать свои романы десятилетиями, а расследование - душа винтом - надо закончить в установленный законом срок», - подумал Антон, вздохнул и, сняв телефонную трубку, набрал номер Бориса Медникова. Несмотря на ранний час, Медников был на работе, но утешить ничем не мог - заключение областной экспертизы раньше трех дней и ждать было нечего.

Без пяти девять позвонила секретарь начальника райотдела, пригласила на оперативное совещание. На всякий случай Антон завернул в бумагу пуговицу и пряжку, взял их с собой и вышел из кабинета. В коридоре столкнулся с инспектором уголовного розыска Славой Голубевым - он тоже спешил на совещание. Крепко пожав Антону руку, Голубев спросил:

- Говорят, серьезное дело получил?

- Зря не скажут…

- Ты вот вчера в отъезде был, а мы тут комсомольское собрание провели, - обычной своей скороговоркой зачастил Голубев. - Обсуждали вопрос солидарности. Постановили: в трудных делах помогать друг другу. Так сказать, коллективом трудные дела тянуть. Коллектив - это сила! Согласен? Так что ты давай, если помощь нужна, не стесняйся и говори.

- Пока ничего не надо.

- Смотри, как говорится… - Голубев весело подмигнул. - Чтобы после разговоров не было.

Народу в кабинете начальника райотдела набилось битком, собрались даже участковые. Сидели, переговариваясь. Подполковник что-то сосредоточенно читал.

Найдя с трудом свободные стулья, Антон тихо шепнул Голубеву на ухо:

- Пора начинать, мы пришли.

Голубев не понял шутки, оглядел присутствующих и так же тихо ответил:

- Кайрова нет. Вот педант - ровно в девять явится.

Антон посмотрел на часы и стал следить, как минутная стрелка заканчивает свой круг. Едва она коснулась последнего деления, дверь тихо отворилась и в кабинет вошел Кайров - чисто выбритый, щеголеватый. Прошел через кабинет, кивнул всем и молча сел на свое излюбленное место, у стола начальника. Подполковник оторвался от чтения, обвел собравшихся взглядом и заговорил: