Между тем охранник доцарапал наконец синей шариковой ручкой в своём «бумажном компьютере», и отдав мне паспорт, указал рукой на дверь, расположенную прямо за турникетом, уже заботливо открытым для меня. На двери висела табличка: «Отдел кадров». Я убрал паспорт в карман, прошёл через турникет, крутанувшийся с мерзопакостным комариным писком, и, подойдя к указанной двери, постучал костяшками пальцев. Ответа не последовало.

— Громче стучите, — посоветовал усач, всё ещё стоявший в дверях своей каморки, и, по-видимому, не спешащий уходить именно потому, что каждый вновь прибывший нуждался именно в таком совете.

— А чего они там, глухие что ли? — без интереса спросил я.

— Хрен поймёт, — равнодушно произнёс охранник, — скорее всего, работать не хотят.

— Да? А вы хотите?

— Я тоже не хочу, но приходится.

С этими словами усач удалился, и больше я его не видел. Я пуще прежнего забарабанил в дверь, и вскоре услышал недовольный женский голос:

— Войдите.

Я тронул ручку двери и вошёл внутрь. Передо мной возник стол, пара стульев и кое-какая унылая меблировка. Окна закрывали белые горизонтальные жалюзи, по внешнему виду которых можно было подумать, что их не открывают вообще. Словом, глухо как в танке. А если прибавить к описанному жару, стоящую на улице, и неуклонно проникающую в помещение, то вы без труда нарисуете себе место куда я попал. Ведь слово «кондиционер» в ту пору оставалось лишь словом. Во всяком случае, там, где я пробовал трудоустроиться. Также в комнатушке находилась женщина лет пятидесяти, тоже с очень утомлённым выражением лица, таким, будто ей всю ночь пришлось разгружать вагоны, гружёные контейнерами с отработанным ядерным топливом.

Она осведомилась о цели моего прибытия, выслушав и обречённо вздыхая, покивала головой, сняла трубку и, дождавшись ответа, быстро заговорила с кем-то. Я понял, что речь идёт обо мне. Кивнув ещё пару раз в трубку, жертва кадровых будней, отфутболила меня дальше:

— Идите в основное здание — выйдете и на право. А там поднимайтесь на второй этаж. Вам нужен отдел эксплуатации. Там с вами и поговорят.

— Спасибо, — ответил я, закрывая за собой дверь.

Я покинул будку-проходную, и, пройдя несколько шагов по внутренней территории, оказался в основном административном корпусе. В том самом пятиэтажном с красными боковушками.

Дверь с шумом закрылась за мной, и дневной свет погас, уступив место полутьме, наполненной приглушёнными голосами доносившимися откуда-то сверху. Я проследовал по направлению к ним, поднялся по лестнице и вошёл ещё в одну дверь на втором этаже. Здесь многоголосие стократ увеличилось, и я пошёл в нерешительности, озираясь по сторонам и ища взглядом отдел эксплуатации. Слева от меня находилась диспетчерская, с круглым стеклянным окошком. Справа — большая комната, со столом, стульями и надписью в самом конце её — «Касса». Прямо шёл длинный коридор, освещённый лампами дневного света, по бокам которого располагались помещения. Везде было множество людей, уставившихся на меня с явным интересом. Я двигался прямо по коридору, немного нервничая, и не особо обращая ни на что внимания. Поиск надобного мне отдела эксплуатации поглощал меня целиком. Новое место всегда действовало на меня подобным образом. Приезжая в любую организацию я никогда поначалу не присматривался к ней, справедливо рассудив, что если я подойду работодателю, выучить расположение кабинетов успею со временем, а если не подойду — то и изучать не за чем.

Спустя минуту, пройдя по коридору дальше, я узрел искомую табличку с надписью: «Отдел эксплуатации». Дверь в помещение оказалась открытой, и там меня уже ждали. Мне навстречу поспешила женщина также лет пятидесяти, маленького роста, в очках, с химией на голове (а может, нет — вы думаете, я помню такие детали?!), одетая просто и легко.

— Это вы обратились по поводу работы? — спросила она, изучающее посмотрев на меня снизу вверх.

— Да, — подтвердил я, в свою очередь, с интересом глядя на неё, ибо быстро смекнул: то, поди, и есть местное начальство, и беседовать предстоит именно с ней.

— Проходите, садитесь, — предложила мне женщина, жестом указывая на стул возле стола.

Сама она расположилась напротив.

Я сел на стул и бегло огляделся. Кабинет куда меня завели, очень напоминал пенал. Такой же узкий и не большой. Из открытых настежь окон доносились звуки проезжающих по улице 1905 года автомобилей, отдалённый звон трамваев возле Ваганьковского кладбища, и периодические обрывки фраз проходящих внизу пешеходов. В самом «пенале» имелось два шкафа, стоящих возле стены, папки с неведомыми документами, и два стола. За вторым, находящимся по соседству с тем, за которым я очутился, сидела ещё одна женщина. И тоже в возрасте. Она работала с означенными документами, целиком поглощённая своим занятием и нисколько не обращая на нас внимания.

— Ну, рассказывайте, — довольно доброжелательно обратилась ко мне та, первая, что пригласила в кабинет.

— Что именно? — спросил я вежливо.

— Ну, что вас привело к нам? — продолжала она, взяв в руки шариковую ручку и теребя её.

— Ищу работу, — признался я честно. — Услышал объявление… приглашение… учеников водителя трамвая.

— Это я поняла, — наклонила голову, моя собеседница, слегка улыбнувшись. — А раньше вы кем-нибудь работали?

— Конечно!

— Кем? — она внимательно слушала, поворачивая ручку то в одну, то в другую сторону.

— Да много кем. Был и поваром, и сантехником, и охранником…

— А какое у вас образование?

— Среднее специальное, — ответил я, и потянулся было за дипломами и прочими бумагами, но моя собеседница знаком дала мне понять, что это ей не требуется.

— А теперь решили попробовать себя на транспорте?

— Ну, честно говоря, мне интересно…

Возникла небольшая пауза, в течение которой были слышны лишь разговоры где-то в коридоре, на какие-то специфические темы, и непрестанно звонящий телефон в соседнем кабинете. Я не очень представлял — какого рода будут дальнейшие вопросы. И не слишком-то нервничал.

— Вы ещё очень молодой, — заметила моя собеседница.

— Это плохо? — уточнил я, осознавая, что сейчас может начаться нытьё.

— Да как вам сказать, — делая небольшие паузы между фразами, отозвалась она. — Вам молодым тяжело у нас работать. Вставать приходиться в три часа ночи. И ложиться в три, когда вечерняя смена. Расслабиться нельзя. Ответственность огромная.

— Ничего страшного, — браво ответил я, вспоминая иные свои работы. — Мне уже доводилось и ночами не спать, и не расслабляться.

— А ещё ответственность велика.

— И с этим я думаю, проблем не будет.

— И выпить нельзя, — подытожила моя собеседница, подозрительно глядя мне в глаза. — Вон у нас молодые, только приходят, месяц поработают и айда! Только их и видели! Не выдерживают нагрузок! И бегут…

— Да что ты его пугаешь, Луиза! — подала голос женщина, сидящая за соседним столом, и прежде молчавшая. — Нормальный парень! Почему ты думаешь, что он у нас не приживётся? Работают же у нас такие молодые! Так ведь? И ничего. Нормально работают.

Вновь воцарилось недолгое молчание. Женщина, которую назвали Луизой, с улыбкой смотрела на меня, и потом ответила:

— Да. Работают. Тут я не спорю. А почему вы уходили с прошлых мест работы?

— А когда как, — произнёс я бесхитростно. — Когда зарплата не устраивала. Когда начальство. Когда график. Когда коллектив. Или специфика работы. Это тоже важно.

— Да. Здесь я согласна. Не попробовав себя в разных областях, и не поймёшь — к чему душа лежит.

В ответ я кивнул, дескать, полностью согласен.

Помолчав ещё немного, моя собеседница стала очень серьёзной и задала новый вопрос:

— Ну а как у вас дела с алкоголем? Часто употребляете?

— Бывает. Но не часто. И не на работе.

— Это хорошо, — одобрительно покачала она головой. — А как с курением? А то некоторые водители накурят на всю кабину! А пассажиры потом на них за это жалуются.